Ричард взял в руки письмо и вновь пробежал его взглядом, никак не отреагировав на слова о своем отце.

— Мы можем его заставить написать новое завещание, когда он вернется, — объявил он наконец. — Мы уже начали прикидывать список будущих регентов, которые должны заменить Альберта и Полина. Надо просто составить документ так, чтобы он железно отменял все прочие, которые могли быть подписаны прежде.

Таммарон пренебрежительно отмахнулся.

— Понятно, но Клейборна и Марли это не остановит. Они все равно примутся размахивать своим документом и пытаться заявить о своих правах.

Хьюберт со вздохом взял чистый пергамент и перо.

— Я пошлю за отцом Секоримом, — заявил он и начал писать. — После смерти Орисса в составе совета образовалась брешь, которую нужно заполнить как можно скорее, и уж точно до возвращения короля. Надеюсь, никто из вас не станет возражать, если я назначу на это место Секорима? Конечно, по идее, его кандидатуру сперва должны были бы одобрить епископы, но они сделают все, как я им прикажу. Так что у нас в Совете окажется еще один человек, которому можно доверять.

Таммарон задумчиво посмотрел на архиепископа.

— А не его ли вы собирались поставить вместо Полина?

— Да, но если он будет всего лишь верховным настоятелем Custodes, то его можно изгнать из совета, а с архиепископом Ремутским уже никто ничего сделать не сможет. Другого верховного настоятеля мы найдем без проблем. Им может стать Лиор или, к примеру, Халекс, настоятель Arx Fidei. А пока у нас будет еще один голос в совете, чтобы оказать давление на короля, когда он вернется. Ричард, пожалуйста, передай это гонцу.

Когда Ричард вышел из комнаты, Таммарон неуверенно покосился на Хьюберта.

— Он сделал очень умный ход, наш хитрый молодой король, — пробормотал он. — Одной лишь опасности существования подобного документа достаточно, чтобы мы изо всех сил постарались сохранить ему жизнь. Теперь будут недейственны все наши прежние угрозы, покуда Оуэн не достигнет совершеннолетия.

Хьюберт вновь взял в руки письмо, взвесил его на ладони и поджал розовые губы с видом крайнего отвращения.

— Да, согласен, он бросил нам вызов, но думаю, вскоре он обнаружит, что ему нас все равно не перехитрить. Он полагает, что теперь может угрожать нам, но все его угрозы бессмысленны, покуда он жив. А пока он жив, мы можем им управлять. Для короля существуют угрозы и похуже смерти.

Однако покойный король был уже недоступен ни для каких угроз. Воинский эскорт, что привез его в монастырь святой Остриты два дня назад, этим утром покинул аббатство уже как похоронный кортеж. Солдаты двигались молча, и тишину нарушало лишь поскрипывание кожаных доспехов, да звякание упряжи и всхрапывание скакунов. Монахи Custodes верхом на черных жеребцах возглавляли процессию. Один нес распятие, а другой — королевское знамя, обрамленное черными ленами, ниспадавшими с древка.

Тело короля в деревянном гробу, покрытом похоронным платом, везли в повозке две вороные лошади в сопровождении десятка одетых в черное рыцарей Custodes. Поверх черного бархатного покрова лежал золотой обруч, который король носил на шлеме, и его меч. Гофмаршал со своим заместителем ехали по обе стороны от гроба как почетный караул, и оба, несмотря на жару, были в черных плащах, позаимствованных у Custodes.

Сэр Катан Драммонд, ближайший родич покойного короля, ехал чуть дальше, бледный и изможденный. Тому были и иные причины помимо очевидной скорби, ибо лишь нынче поутру он с трудом выбрался из наркотического забытья и обнаружил, что в течение ночи ему отворили кровь, — возможно, не настолько сильно, чтобы всерьез подвергнуть угрозе его здоровье, ибо необходимо было сохранить жизнь брату королевы, но достаточно, чтобы в значительной мере ослабить его. Вторая пустовавшая койка в его крохотной спальне, где должен был ночевать Фульк, оказалась смятой, и на ней виднелись потеки крови, так что, как видно, второй оруженосец покойного короля также претерпел кровопускание.

Эта угроза была достаточно ясной и не требовала дальнейших пояснений, о сопротивлении не стоило даже думать, и пока Катан размышлял над этим, разглядывая повязку у себя на руке и пытаясь справить с ужасающей головной болью, к нему вошел Стеванус вместе с незнакомым монахом.

Без единого слова они осмотрели его руку, а затем проследили, чтобы Катан до дна выпил содержимое принесенной ими чаши. На вид, и на вкус это был обычный утренний эль, возможно, лишь чуть более горький.

Но там был какой-то странный привкус, и Катан даже не осмелился спросить, что это такое, однако как только монах ушел, он в панике обернулся к Стеванусу.

— Что все это значит, — воскликнул он. — Что это было? — Он показал на свою перевязанную руку. — И где Фульк?

— Тебе лучше одеться, пока мы будем разговаривать, — негромко отозвался Стеванус, подавая Катану одежду и присаживаясь на край постели.

Усталым голосом он поведал о том, что Фулька, дабы отбить у него всякую охоту рассказывать кому-либо об обстоятельствах смерти короля, подняли на ноги с рассветом и отправили в Кассан в сопровождении двоих рыцарей Custodes и полудюжины лучников из Кулди, дабы там он пребывал под домашним арестом у брата, покуда все не удостоверятся в том, что он готов держать язык за зубами.

— Что же касается тебя, — продолжил Стеванус, — то ты только что видел своего нового лекаря, брата Эмберта. В эль, что он дал тебе, был подмешан наркотик, с помощью которого регенты удерживали в повиновении Алроя. Боюсь, что то же самое ты будешь получать каждое утро. Кроме того, именно Эмберт отворил тебе кровь по приказу Манфреда. Не думаю, что они вскоре решатся это повторить, однако тебе следует быть очень, очень осторожным. Ран даже не пытался им помешать. Едва ли мне следует напоминать тебе, что он уже очень давно желает твоей смерти. Единственное, что пока тебя спасает — это то, что они с Манфредом сознают, что им придется держать ответ перед архиепископом Хьюбертом, если ты умрешь, и от этого у королевы, не приведи Бог, случится выкидыш. Если бы Хьюберт отправился с нами в этот поход, все могло бы получиться совсем иначе. Он человек гораздо более приземленный и не склонный поддаваться чувствам.

— Он такой же убийца, как и все они, — вполголоса отозвался Катан, натягивая сапоги.

Стеванус обреченно вздохнул.

— Да, теперь я это понимаю. Не думаю, однако, что весь орден Custodes состоит из одних лишь предателей. Лично мне кажется, что мое призвание было истинным, и что орден мог бы принести много пользы. Более того, в свое время я был уверен, что поступаю совершенно правильно, принимая участие в «похищении» короля, когда он был еще наследным принцем. И я отлично исполнил свою работу.

— Но все это была ложь, — продолжил он, протягивая Катану тунику. — Custodes Fidei изначально были предназначены для того, чтобы помочь советникам обрести еще большую мирскую власть. Прежде всего, я виню в этом Полина и Альберта, но едва ли стоит надеяться, что их преемники будут чем-то от них отличаться в лучшую сторону.

Катан надел через голову кожаную безрукавку, поморщившись, когда случайно задел раненую руку, а затем принялся затягивать шнуровку на груди.

— Так значит, этот брат Эмберт будет моим новым лекарем? Означает ли это, что тебя, как и Фулька, тоже отошлют прочь?

Стеванус растерянно кивнул, стараясь не встречаться взглядом с Катаном.

— Хотел бы я, чтобы дело кончилось только этим. Никто не осмелится разделаться с сыном графа Таммарона, но что касается меня… Мне было велено завтра отправляться в Рамосское аббатство, когда мы проедем мимо. Отец Лиор сказал, что это необходимо, дабы я отдохнул после пережитых волнений. Он мой прямой начальник, и поэтому я обязан подчиниться. Но Рамосское аббатство славится самой суровой дисциплиной, среди всех обителей ордена. Один Бог знает, покину ли я когда-либо его стены… если только в гробу, как наш король. — Он неуверенно поднял голову. — Сможешь ли ты простить меня за то, что они сотворили с ним?