— Полагаю, все готово, сир, — шепнул Фульк ему на ухо.

Что-то буркнув в знак согласия, Райс-Майкл опустил занавес и принял из рук Катана халдейнский меч в ножнах. Он уложил его на сгиб левой руки, держа рукоять подобно кресту. Затем кивком он подал Фульку знак, и тот распахнул тяжелый занавес. Король двинулся вперед в сопровождении обоих оруженосцев.

При появлении короля придворные зашевелились, затем почтительно примолкли и склонились в поклоне. Впрочем, это был не самый торжественный выход, и он не сопровождался державными церемониями, дабы не придавать слишком большого значения торентским посланцам. Райс-Майкл с озабоченным видом ответил на поклоны придворных, а затем медленно опустился на трон под балдахином с гербами Халдейнов, и вновь передал Катану меч. В который уже раз за эти годы он пожалел, что занимает сейчас то место, которое по праву принадлежало бы его брату Джавану, — однако заставил себя изгнать прочь все эти отвлекающие мысли. Джаван погиб, а он был еще жив, и если хотел оставаться в живых и дальше, то должен был на каждом шагу соблюдать сугубую осторожность.

Коннетабль Удаут выступил вперед, дабы, как положено, объявить о начале аудиенции, и в этот момент из бокового входа показался лорд Альберт, а с ним и двое измученных истмаркских гонцов. Их сопровождало с полдюжины рыцарей Custodes в черных одеждах, и среди них, в такой же черной рясе, был и невысокий темноволосый человек, о котором было известно одно лишь его имя — Димитрий. Поговаривали, что он Дерини, хотя об этом при дворе мало кто знал. Он находился на службе у Полина и Custodes Fidei, но Райс-Майкл подозревал, со слов Джавана, что на самом деле этот загадочный Димитрий служит также и совсем иным господам. Это был их последний с братом разговор, прежде чем Джаван уехал на север, где и встретил свою смерть. С тех пор Райс-Майкл не переставал гадать, не был ли и этот Дерини отчасти повинен в гибели брата.

В одном он был убежден твердо — те Дерини, что стояли на стороне Джавана, отнюдь не считали Димитрия своим союзником, хотя по-прежнему никто не знал наверняка, служит ли он одному лишь Полину и Custodes. Райсу-Майклу оставалось лишь пожалеть, и уже не в первый раз, что ни один из друзей-Дерини, помогавших его брату, не попытался наладить с ним контакт после гибели Джавана. Хотя это было вполне логично — ведь Дерини были очень малочисленны, и большинство из них погибло в результате того же переворота, что стоил жизни предыдущему королю.

Единственная искорка надежды для Райса-Майкла заключалась в том, что, как и обещал ему Джаван, постепенно сам Райс-Майкл стал овладевать скрытыми талантами Дерини. К примеру, он способен был определить, говорит ли ему собеседник правду, или лжет. Этот дар был недоступен обычным людям, им не под силу было определить воздействие чар истины или помешать их использованию. Впрочем, сейчас дар этот был совершенно бесполезен для короля, — даже если бы здесь не было Димитрия, то и сам торентский герольд, и многие в его свите, несомненно, являлись Дерини.

Так что в общении с ними у Райса-Майкла не было никаких преимуществ. Пусть они и не могли бы помешать ему навести чары истины, но зато могли почувствовать, что он пытается их использовать. А Райсу-Майклу менее всего хотелось бы поставить в известность о своих способностях торентцев, не говоря уже о Димитрии.

Поэтому он не решился сегодня прибегнуть к чарам истины, более того, ему следовало очень тщательно выбирать слова, поскольку гости, несомненно, не постесняются использовать эти чары против него. Когда Альберт с сопровождающими занял место рядом с Раном, Манфредом и Ричардом, король перевел взгляд на Удаута, который уверенным шагом двинулся в дальний конец зала.

Удаут не стал официально объявлять имена гостей, ожидавших аудиенции. Он лишь жестом дал им дозволение приблизиться к трону, и сам первым двинулся вперед, открывая им путь. Они последовали за ним, причем воины, со всей присущей торентцам дерзостью, постарались как можно громче звенеть шпорами и бряцать оружием. Следом за Удаутом шествовал знаменосец и невозмутимый герольд.

У самого трона шестеро стражников выстроились в две шеренги и с силой застучали латными перчатками по металлическим пластинам панцирей, а затем расступились, чтобы пропустить посланца. Знаменосец ударил древком об пол, а герольд отвесил церемонный поклон.

— Райс Халдейн Гвиннедский, — объявил герольд громким голосом с едва заметным акцентом. Волосы его были острижены коротко, подчеркивая суровость худого лица с высокими скулами, украшенного тонкими усиками и аккуратной бородкой. — Вот слова моего господина, принца Миклоса Торентского, который говорит от имени своего родича, Марека Фестила, законного правителя этого королевства.

— Сударь, вы сейчас стоите перед законным правителем королевства, — воскликнул в ярости Ричард Мердок и воинственно шагнул вперед, стиснув рукоять меча. — Вы обязаны соблюдать этикет.

Герольд снисходительно кивнул молодому человеку.

— Мой господин прислал меня не для того, чтобы спорить о титулах, милорд. Его послание предназначено для Халдейна.

— Тогда говори, — велел Райс-Майкл, прежде чем Ричард успел вновь вмешаться. — Халдейн слушает тебя.

— Милорд, — герольд вновь поклонился, — мой сиятельный принц повелел мне сообщить этому двору о древности благородного рода Фестилов, который происходит от королевского дома Торента и правил в Гвиннеде почти на протяжении столетия. Принц Марек Фестил является последним представителем этого благородного семейства. После того, как в прошлом году он стал мужем принцессы Кариссы, герцогини Толанской, сестры моего господина, принца Миклоса, и короля Ариона Торентского, принц Марек еще более утвердился и укрепился в своем королевском наследии. Ныне сей славный род продолжил его первенец, будущий герцог Толанский, которому суждено рано или поздно воцариться в Гвиннеде под именем короля Имре Второго.

При этих словах Ран пробормотал что-то неразборчивое, но Хьюберт предупредительно вскинул руку. Райс-Майкл ощутил, как по спине у него пробежал холодок и гнев вспыхнул в глубине души, однако герольд еще не закончил.

— Именно поэтому, — продолжил посланник, — и в ознаменование рождения юного принца, мой господин изволил пригласить двор Халдейнов на крестины его племянника в Кулликерне. Этот замок и город мой господин намерен сделать крестильным подарком младенцу королевской крови.

Возмущенный шепоток пробежал по залу, однако герольд продолжил, как ни в чем не бывало.

— Если же Халдейн желает оспорить этот подарок наследнику принца Марека, то пусть через десять дней он придет к воротам Кулликерна с доказательствами, почему этот город не должен принадлежать по праву рождения принцу Имре Фестилу.

— Богом клянусь, он слишком далеко зашел, — в ярости пробормотал Манфред.

— Ну и дерзость! — воскликнул Таммарон.

— Мы не потерпим такого оскорбления, — заревел Ран.

И хотя в кои-то веки Райс-Майкл был с ними полностью согласен, он попытался удержать свой гнев в узде и, вскинув руку, дал знак сановникам замолчать. К его огромному изумлению, они повиновались.

— Уймитесь, господа. Не стоит путать между собой посланника и данное ему послание. Как ваше имя, сэр герольд?

— Юген фон Рослоу, милорд, — отозвался тот с коротким поклоном.

— Юген фон Рослоу, — повторил Райс-Майкл с тем же произношением, что и герольд. — Попрошу простить меня, если я чего-то недопонял, однако — кто именно из них двоих, принц Миклос или принц Марек, нанес оскорбление суверенитету Гвиннеда, заявив права на мою собственность?

С легкой улыбкой посланник слегка поклонился Райсу-Майклу.

— Уверяю, милорд, мой господин никоим образом не намеревался нанести ущерба суверенитету Гвиннеда. Он пожелал лишь исправить недоразумение, несомненно, ненамеренное, когда Гвиннед не счел нужным пригласить посланцев Торента на коронацию вашего величества. Разумеется, ошибка сия была вызвана поспешностью, ибо это событие случилось спустя всего лишь год после коронации вашего предшественника. И тем не менее, советники моего господина пребывают в уверенности, что ваше величество не откажется загладить нанесенную обиду, посетив торжества в Торенте.