– Да что с тобой? Ты же знаешь, что увидеться с Люси до церемонии нельзя, она уже в свадебном платье – невеста и жених никогда не…

– К черту дурацкие предрассудки, – бросил Грант матери в лицо. – Сказал же, приведи ее сюда, или я сделаю это сам.

Мать попыталась что-то сказать насчет богохульства в церкви, но ей хватило одного лишь взгляда на бешеные глаза Гранта, чтобы бочком, по-крабьи, попятиться к двери. Херб подобрал трубку и водворил ее назад в рот, пока жених расхаживал, словно тигр в клетке.

Ворвалась побагровевшая от гнева Люси.

– Что ты себе позволяешь, Грант? Церемония и без того задерживается.

– Подождут, – рассмеялся Грант. – В конце концов, это наша свадьба, и мы вольны поступать как захотим. Я просто решил тебе сказать, что теперь все будет совсем по-другому – как мы и мечтать не могли…

От избытка чувств Грант заключил ее в объятия. Скоро она станет его женой – как и начертано свыше.

– Прекрати, дурак! – взвизгнула Люси. – Нашел время и место! Ты мне фату помнешь!

– Да и черт с ней, – пробормотал Грант, и его мать задохнулась от ужаса, услышав очередное богохульство.

Все шло совсем не так, как он рассчитывал.

По сути, он впервые видел и ощущал Люси столь близко – раньше они ограничивались лишь воздушными поцелуями на прощание. Она оказалась куда костлявее, кожа бледная и пятнистая под слоем косметики. У варваров девушки были куда полнее и симпатичнее. Грант попытался отбросить неприятные мысли – все-таки это его возлюбленная. Или нет? Мысль была столь неожиданной, что он отпустил Люси и отшатнулся.

Теперь на него кричали уже обе женщины, но слов он не слышал – лишь странные звуки вроде мяуканья кошек на заборе.

Любит ли он ее? Прежде ни разу не обнимал и даже по-настоящему не целовал. Они всегда гордились тем, что подходят друг другу по интеллекту. Как, черт побери, он на это повелся – да и, самое главное, с чего вообще увлекся ею? Уж не были ли ее родители старыми друзьями его матери?

– Мама! – гневно бросил он.

Обе немедленно замолчали.

– Вы что, подстроили эту женитьбу? Сговорились, чтобы продеть мне кольцо в нос? Я хочу все знать, иначе никакой свадьбы не будет.

– Да я и так уже знаю достаточно! – срывающимся голосом завопила Люси. – Свадьба отменяется… откладывается до тех пор, пока ты не извинишься и не начнешь вести себя прилично!

– Ты права, – спокойно прервал ее Грант. – Свадьба отменяется, а кольцо можешь оставить себе в качестве сувенира. Я всегда говорил: поспешно женишься – скоро пожалеешь.

Услышав такое, Люси едва не лишилась чувств. Ее угроза, конечно, была всего лишь уловкой, чтобы поставить Гранта на место. Но дело приняло совершенно нежелательный оборот.

Прежде чем невеста и мать успели вновь обрести дар речи, Грант вытолкал их в соседнюю комнату.

– В обморок лучше падать там, – невозмутимо заявил он. – На мягкий ковер.

Закрыв дверь, он повернул ключ в замке. Херб молча сидел, попыхивая трубкой и наблюдая за происходящим.

– Поздравляю, – сказал он. – Надеюсь, ты будешь счастлив.

Грант понял, что друг говорит совершенно искренне, и хмурость сменилась улыбкой.

– Тоже хочешь сбежать? – спросил он.

– Вовсе нет, – ответил Херб, вставая и выбивая трубку. – Я никогда еще не чувствовал себя лучше, и все благодаря тебе. А теперь ответь, что это за муха тебя вдруг укусила.

– Придется кое-что объяснить, – хлопнул Грант друга по плечу.

Его пальцы сомкнулись на твердых как камень мышцах Херба, но стоило ущипнуть себя за собственную худую руку, и улыбка исчезла с лица. От его столь тяжко заработанной силы не осталось и следа.

– Как накачать мускулы и приобрести приличную форму? – спросил Грант. – И желательно побыстрее.

Если Херба и удивила столь внезапная перемена темы, то он ничем этого не выдал.

– Скалолазание, гантели, занятия в спортзале – подойдет все. Я сам лазаю по скалам каждые выходные.

– Звучит неплохо, – сказал Грант, направляясь к выходу. – А теперь давай-ка найдем местечко, где можно выпить чего-нибудь покрепче, – может, даже целую бутылку, – и я расскажу то, во что ты никогда не поверишь. Заодно можно будет поговорить и о скалолазании.

Мир казался ему ярче прежнего, небо сияло пронзительной голубизной, и все окружающее несло в себе куда более глубокий смысл, чем раньше. Грант ускорил шаг, наслаждаясь каждым глотком воздуха.

Его тяжко заработанные мускулы, навыки и рефлексы пропали, но их можно восстановить – было бы желание и соответствующие знания. А они никуда не пропали.

Грант молча отдал честь памяти Акера Амена и чужому миру, который он никогда больше не увидит. Двое друзей свернули за угол и медленно скрылись из виду.

Джон Венэкс вставил ключ в дверной замок. Он просил, чтобы ему дали большой номер – самый большой в гостинице, и заплатил портье лишнее. Теперь ему оставалось только надеяться, что его не обманули. Жаловаться он не рискнет, а о том, чтобы попросить деньги назад, конечно, не могло быть и речи.

Дверь распахнулась, и он вздохнул с облегчением: номер был даже больше, чем он рассчитывал, – полных три фута в ширину и пять в длину. Места для работы было вполне достаточно. Вот сейчас он снимет ногу, и к утру от его хромоты не останется и следа.

На задней стене был стандартный передвижной крюк. Джон просунул его в кольцо под затылком и подпрыгнул так, что его ноги свободно повисли над полом. Он отключил энергию ниже пояса, и ноги, расслабившись, стукнулись о стенку.

Перегревшемуся ножному мотору надо дать остыть и только потом уже браться за него, а пока можно будет просмотреть газету. С нетерпением и неуверенностью, обычными для всех безработных, он раскрыл газету на объявлениях и быстро пробежал колонку «Требуются (роботы)». Ничего подходящего в разделе «Специальности». И даже в списках чернорабочих – ничего. В этом году Нью-Йорк был малоподходящим местом для роботов.

Отдел объявлений, как всегда, наводил уныние, но можно было получить заряд бодрости, заглянув в колонку юмора. У него был даже свой любимый комический персонаж, хотя он стыдился себе в этом признаться: «Робкий робот», неуклюжий механический дурак, который то и дело попадал в дурацкое положение по собственной глупости. Конечно, отвратительная карикатура, но иногда такая смешная! Он начал читать подпись под первой картинкой, но тут плафон в потолке погас.

Десять вечера, комендантский час для роботов. Свет гаснет – и сиди взаперти до шести утра. Восемь часов скуки и темноты для всех, кроме горстки ночных рабочих. Но существовало немало способов обходить закон, который не содержал точного определения, что именно понимать под видимым светом. Отодвинув один из щитков, экранировавших его атомный генератор, Джон повысил напряжение. Когда генератор чуть-чуть нагрелся, он начал испускать тепловые волны, а Джон обладал способностью зрительно воспринимать инфракрасные лучи. Используя теплый ясный свет, струящийся из его живота, он дочитал газету.

Тепломером в кончике левого указательного пальца он проверил температуру ноги. Нога уже достаточно остыла, и можно было приниматься за работу. Водонепроницаемая оболочка снялась без всякого труда, обнажив энерговоды, нейропровода и поврежденный коленный сустав. Отсоединив проводку, Джон отвинтил коленную чашечку и осторожно положил ее на полку рядом с собой. Из набедренной сумки он бережно, с нежностью достал сменную деталь. В нее был вложен трехмесячный труд – деньги, которые он заработал на свиноводческой ферме в Нью-Джерси.

Когда плафон в потолке замигал и разгорелся, Джон стоял на одной ноге, проверяя новый коленный сустав. Половина шестого! Он успел как раз вовремя. Капля масла на новое сочленение – вот и все. Он спрятал инструменты в сумку и отпер дверь.

Шахта ненужного лифта использовалась вместо мусоропровода, и, проходя мимо, он сунул газету в дверную щель. Держась поближе к стене, он осторожно спускался по закапанным смазкой ступеням. На семнадцатом этаже он замедлил шаг, пропуская вперед двух других роботов. Это были мясники или разделыватели туш – правая рука у обоих кончалась не кистью, а остро отточенным резаком длиной в фут. На втором этаже они остановились и убрали резаки в пластмассовые ножны, привинченные к их грудным пластинам. Вслед за ними Джон по скату спустился в вестибюль.