“Вы видели, что он сделал с Мэнни, а Мэнни был простым пехотинцем. Я – тот, кто сдал этого парня плохим людям. Что он со мной сделает, если схватит меня?”

“Я женюсь, Серж,” сказал я. Мне понравился аромат Мрвел Комикс от называния его Серж. “Такое не каждый день случается. И он не посмеет ничего сделать среди всех этих полицейских.”

Затем была долгая драматичная пауза, пока, как мы договаривались, Доакс мысленно считал до семи. Потом рация снова издала треск. “Хорошо,” сказал он. “Я приеду около девяти.”

“Спасибо, Серж,” сказал я, взволнованный, что снова могу сказать это, и чтобы сделать счастье полным, я добавил, “Это действительно много значит для меня. Десять четыре.”

“Десять четыре,” ответил он.

Я надеялся, что наша небольшая радиопостановка достигла своей целевой аудитории. Отвлекся ли он от операции, сделал ли паузу, подняв голову и прислушавшись? Может быть, он отложил медицинскую пилу, вытер руки, и пишет адрес на обрывке бумаги, пока его сканер потрескивает прекрасным зрелым голосом сержанта Доакса. И затем счастливо вернется к работе, чтобы воздействовать… на Кайла Чацкого? – с внутренним спокойствием человека, у которого есть любимая работа и насыщенная социальная жизнь.

Просто для полной уверенности, наши друзья полицейские, затаив дыхание повторили сообщение несколько раз, не напортачив; тот самый сержант Доакс будет на вечеринке сегодня вечером, самолично, около девяти часов.

Что касается меня, закончив свою работу за несколько часов, я направился в Мемориальный Госпиталь Джексона, чтобы заглянуть к моей любимой птичке со сломанным крылышком.

Дебора в гипсовой повязке сидела на кровати, в комнате на шестом этаже с прекрасным видом на автостраду; и хотя я был уверен, что они дали ей болеутоляющее, она не выглядела блаженной, когда я зашел в ее палату. “Проклятье, Декстер,” поприветствовала она меня, “скажи им, чтоб выпустили меня на хер отсюда. Или хотя бы принеси мою одежду, что я могла уехать.”

“Рад видеть, что ты чувствуешь себя лучше, дорогая сестра,” сказал я. “Ты встанешь на ноги в мгновение ока.”

“Я встану на ноги как только они отдадут мне проклятую одежду,” сказала она. “Что, черт возьми, происходит? Чем вы занимаетесь?”

“Доакс и я поставили аккуратный капкан, и Доакс – приманка,” сказал я. “Если доктор Данко клюнет, то он появится сегодня вечером на моем, гм, вечеринке. Вечеринке Винса,” добавил я, и понял, что хотел дистанцироваться от этой мысли о помолвке, что было глупо, но я всё равно почувствовал себя лучше – и очевидно не добавил комфорта Деб.

“На твоём мальчишнике,” поправила она, и забурчала. “Дерьмо. Ты даже Доакса туда притащил.” Признаю, когда она так сказала это прозвучало даже изящно, но я не хотел чтобы она думала о таких вещах; несчастные люди медленнее выздоравливают.

“Нет, Дебора, серьезно,” сказал я своим лучшим успокаювающим голосом. “Мы делаем это, чтобы поймать доктора Данко.”

Она впилась в меня взглядом в течение долгого времени и затем, к удивлению, засопела и смахнула слезинку. “Я должна тебе верить,” сказала она. “Но я ненавижу это. Все, о чем я могу думать, – что он делает с Кайлом.”

“Это сработает, Деб. Мы вернем Кайла.” И потому что она была, в конце концов, моей сестрой, я не добавил, “или по крайней мере большую его часть.”

“Боже, ненавижу, что застряла здесь,” сказала она. “Я нужна вам для прикрытия.”

“Мы справимся, сестра,” сказал я. “На вечеринке будет дюжина полицейских, и все вооружены и опасны. А еще там буду я,” сказал я, в легком раздражении от того, что она так недооценивала мое присутствие.

Но она продолжала в том же духе. “Да. И если Доакс схватит Данко, мы вернем Кайла. Если Данко схватит Доакса, ты сорвешься с крючка. Ты скользкий тип, Декстер. Ты выигрываешь при любом раскладе.”

“Мне это и в голову не приходило”, солгал я. “Я просто хотел быть полезным. Кроме того, Доакс, предполагается, очень опытен в таких вещах. И он знает Данко в лицо.”

“Проклятье, Декс, это убивает меня. Что, если –” Она прервалась и закусила губу. “Лучше бы это сработало,” сказала она. “Кайл у него слишком долго.”

“Это сработает, Дебора,” сказал я. Но никто из нас на самом деле в это не верил.

Доктора весьма твердо настаивали на том, чтобы подержать Дебору еще двадцать четыре часа для наблюдения. И так после сердечного хей-хо моей сестре я ускакал в закат, и оттуда в свою квартиру принять душ и сменить одежду. Что надеть? Я не смог вспомнить ни каких руководящих принципов о том, что надеть в этом сезоне на вечеринку по празднованию нежеланной помолвки, которая может превратиться в жестокую конфронтацию с мстительным маньяком. Определенно пролетали коричневые ботинки, но кроме этого ничего требуемого этикетом не вспоминалось. После осторожного рассмотрения я позволил вести себя обычному хорошему вкусу, и выбрал гавайскую рубашку цвета зеленого лимона, покрытую красными электрогитарами и ярко-розовыми линиями. Просто, но элегантво. Штаны цвета хаки и кроссовки, и я был готов к балу.

Но оставался еще час прежде чем я должен был быть там, и мои мысли снова вернулись к Коди. Был ли я был прав насчет него? Если да, сможет ли он справиться со своим пробуждающимся Пассажиром самостоятельно? Он нуждается в моем руководстве, и я понял, что стремлюсь дать его ему.

Я покинул квартиру и поехал на юг, а не на север к дому Винса. Через пятнадцать минут я стучал в Ритину дверь и смотрел через улицу на пустое место, прежде занятое темно-бордовым Фордом сержанта Доакса. Сегодня вечером он несомненно готовится дома, препоясывая чресла к ближайшему конфликту и полируя свои пули. Попытался бы он убить доктора Данко, защищенный знанием, что у него есть официальное разрешение сделать это? Сколько времени прошло с тех пор, как он убил кого-нибудь? Он скучал по этому? Нужда возрастала, как ревущий ураган, унося прочь все причины и ограничения?

Дверь открылась. Рита просияла и бросилась ко мне, заключив меня в объятия и целуя моё лицо. “Эй, красавчик,” сказала она. “Заходи.”

Я вернул ей краткое объятье для проформы и освободился. “Я не могу остаться надолго.”

Она засияла ярче. “Я знаю. Винс звонил и сказал мне. Он был таким милым. Он пообещал проследить, чтобы ты не сделал ничего слишком сумасшедшего. Заходи,” сказала она, обняв меня рукой. Когда она закрыла дверь, она повернулась ко мне, внезапно посерьезнев. “Слушай, Декстер. Я хочу, чтобы ты знал, что я не ревнива, и доверяю тебе. Просто иди и весело проведи время.”

“Так и сделаю, спасибо,” сказал я, хотя и сомневался, что смогу. И я задался вопросом, что сказал ей Винс, что заставило её думать, что вечеринка будет что-то вроде опасной дыры искушения и греха. Кстати, это могло бы быть. Так как Винс был в значительной степени искусственным, он становился несколько непредсказуемым в социальных ситуациях, как показали его причудливые поединки в сексуальных инсинуациях с моей сестрой.

“Так мило с твоей стороны заехать сюда перед мальчишником,” сказала Рита, проводя меня к кушетке, где я потратил большую часть своей недавней жизни. “Дети хотели знать, почему они не могут пойти.”

“Я поговорю с ними,” сказал я, в нетерпении увидеть Коди и попытаться понять, прав ли я.

Рита взволнованно улыбнулась, узнав, что я действительно хочу говорить с Коди и Астор. “Они вернулись,” сказала она. “Я пойду, приведу их.”

“Нет, побудь здесь,” сказал я. “Я выйду.”

Коди и Астор были во дворе с Ником, неприветливым соседским мальчишкой, который хотел увидеть Астор голой. Они подняли взгляд, когда я открыл дверь, и Ник унёсся назад на его собственный двор. Астор подбежала ко мне и обняла, Коди последовал за ней, наблюдая абсолютно без эмоций на лице. «Привет», тихо сказал он.

“Поздравления и приветы, молодые граждане,” сказал я. “Мы наденем свои официальные тоги? Цезарь вызывает нас на Сенат.”

Астор склонила голову на плечо и посмотрела на меня так, будто она только что увидела как я съел живую кошку. Коди просто очень тихо спросил, "Что?"