Чтобы лишить японцев удобного повода к войне, царское правительство послало в Токио ответную ноту. Россия соглашалась признать особые права Японии на Корею, однако решительно отказалась исключить ее из сферы своих интересов и по-прежнему требовала ее демилитаризации. 15 января в Зимнем дворце был большой бал, на котором присутствовал японский посланник Мотоно. «В обществе было так велико возбуждение против Японии, – вспоминал один из придворных, – что на Мотоно смотрели не то как на шпиона, не то как на предателя, который готовит нам каверзы, как будто японец должен был стоять за интересы России». «Не всегда военные действия начинаются с пушечных выстрелов. По-моему, война уже началась. Только слепые этого не видят!..» – сказал за день до этого лейтенанту В.И. Семенову контр-адмирал З.П. Рожественский, провожая его в Порт-Артур.

21 января по настоянию Алексеева Тихоокеанская эскадра вышла из Порт-Артура в учебный поход под флагом вице-адмирала О.В. Старка. Узнав об этом, японцы предпочли не рисковать и напасть первыми. 22 января на секретном совещании императорского совета (Гэнро) было принято решение доверить решение спорных вопросов превратностям войны. Дипломатические отношения были разорваны 24 января, но и тогда в Петербурге почти никто не верил в возможность вооруженного столкновения. Российская сторона продолжала ожидать ответа на высказанные ею три дня назад предложения. Однако телеграфное ведомство в Нагасаки продержало депешу почти сутки и вручило ее российскому послу в Токио Р.Р. Розену только 25 января. Случайностью это не было, потому что уже 24 января верховному командованию японских вооруженных сил был отдан приказ о высадке десанта в корейском порту Чемульпо и нападении на Порт-Артур. Рапорт главного командира Кронштадтского порта вице-адмирала С.О. Макарова, содержавший предупреждение об опасности держать эскадру Тихого океана на внешнем рейде Порт-Артура, был проигнорирован и отправлен в архив. 26го утром у Николая высшие руководители армии, флота и Комитета по делам Дальнего Востока обсуждали положение и решили «не начинать самим».

Поздно вечером того же дня (разница в астрономическом времени между Порт-Артуром и Санкт-Петербургом составляет около 6 часов в пользу Артура), вернувшись из театра (давали «Русалку» Даргомыжского), император был ошеломлен телеграммой Алексеева о ночной минной атаке японцев и подрыве броненосцев «Цесаревич», «Ретвизан» и крейсера «Паллада». Накануне царь держал в руках телеграмму от Алексеева совершенно иного содержания: «Флот пребывает в полной боевой готовности и смело отразит всякое покушение со стороны дерзкого врага». Уверенность Николая в невозможности войны, о которой, конечно, Алексеев прекрасно знал, помешала ему занять последовательную позицию, а между тем он был одним из немногих в руководстве страны, кто отчетливо видел и слышал надвигавшуюся грозу. Когда вице-адмирал О.В. Старк, опасавшийся, что японцы могут внезапно закупорить единственный выход из гавани, предложил наместнику спустить на броненосцах противоминные сети, тот ответил: «Мы никогда не были так далеки от войны, как сегодня», – а на рапорте Старка начертал зеленым карандашом: «Несвоевременно и неполитично!»

Первую мину по русским кораблям, стоявшим на внешнем рейде Артура, японцы выпустили 26 января в 23 часа 35 минут. С наступлением дня подвергся бомбардировке и сам город. «По какому-то странному стечению обстоятельств, – пишет свидетель этого, – один из первых японских снарядов попал в здание знаменитой лесопромышленной компании на реке Ялу, которая, несомненно, сыграла выдающуюся роль в деле обострения наших отношений с Японией».

Этого же числа японскому флоту удалось перехватить в корейском порту Чемульпо крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец».

Когда в 1891 году наследник российского престола Николай Александрович совершил поездку на Дальний Восток, среди судов сопровождения была канонерская лодка «Кореец», вступившая в строй в 1887 году и причисленная к судам Сибирской флотилии. Ко времени Русско-японской войны «Кореец» уже достаточно послужил и науке, – в его честь были названы бухта на острове Личаншань и пролив у этого острова в Желтом море, – и по своему прямому военному назначению: лодка участвовала в перевозке русского десантного корпуса из Порт-Артура в Дагу при подавлении в 1900 году Ихэтуаньского восстания в Северном Китае. «Варяг», построенный в США в 1899 году, появился на Дальнем Востоке гораздо позже и сразу стал гордостью Тихоокеанской эскадры. Когда 29 июля 1903 года возобновились русскояпонские переговоры относительно раздела сфер влияния в Корее и Маньчжурии, легкий крейсер «Варяг» стоял в Порт-Артуре.

29 декабря 1903 (11 января 1904-го по н. ст.) года «Варяг» прибыл в Чемульпо, имея на борту специальный отряд для охраны российского посольства в Сеуле. Через неделю к нему присоединилась мореходная канонерская лодка «Кореец». Эти корабли сменили легкий крейсер «Боярин» и канонерку «Гиляк», находившихся там в качестве стационеров, и сами остались на дежурстве в этом качестве.

Чемульпо считался нейтральным портом, так как еще 3 января корейское правительство заявило, что остнется нейтральным в возможном русско-японском конфликте. Кроме русских военных кораблей и парохода «Сунгари», принадлежавшего КВЖД, в порту находились крейсеры третьих стран: британский крейсер «Талбот», французский – «Паскаль», итальянский – «Эльба» и американский авизо «Виксбург».

Задача атаковать русские корабли была возложена японским командованием на контр-адмирала Уриу. В то время как главные силы японского Соединенного флота под руководством вице-адмирала Того устремились к Порт-Артуру, отряд Уриу шел к Чемульпо. С его транспортов был высажен десант, который в тот же день захватил Сеул, а корабли Уриу ушли в море поджидать «Варяга» и «Корейца». Рано утром 27 января японский консул в Корее передал российскому вице-консулу Зиновию Михайловичу Поляновскому ультиматум, который содержал уведомление о начале военных действий и требование покинуть до полудня портовый рейд, иначе оба российских корабля будут атакованы в 16.00 на якорной стоянке. Одновременно Уриу предупредил об этом своем намерении командиров кораблей, принадлежавших третьим странам, рекомендуя им выйти из порта до указанного времени атаки. Получив требование японцев около половины десятого утра, командир «Варяга» В.Ф. Руднев обратил внимание старшего на рейде Льюиса Бейли на нарушение японцами норм международного права. Бейли созвал совещание командиров находящихся в Чемульпо военных кораблей, на котором Рудневу было предложено покинуть рейд до 14.00. В противном случае иностранные моряки оставляли за собой право увести с рейда свои корабли, чтобы не пострадать самим. «Варягу» и «Корейцу» предстояло только одно – идти сквозь линию японских судов без сопровождения, потому что на предложение Руднева проводить русских до границы корейских нейтральных вод в знак протеста против нарушения международного права англичанин, а под его влиянием и остальные, ответили отказом.

Двум русским кораблям в этом легендарном бою противостояли шесть японских крейсеров и восемь миноносцев. Морской бой, пожалуй, самый знаменитый в истории российского флота, неоднократно описан в литературе. Так, Ю.В. Дискант в книге «Порт-Артур» приводит следующие подробности: «В 11.20 под звуки оркестра, сопровождаемые громкими приветствиями собравшихся на палубах своих судов французских, английский, итальянских и американских моряков (на крейсерах „Паскаль“ и „Эльба“ оркестры исполняли российский гимн), оба русских корабля отправились в открытое море… Уриу, заметив выходящие русские корабли, на реях флагманского корабля „Нанива“ поднял сигнал: „Предлагаю сдаться без боя“. Однако Руднев отказался и в 11.45, когда расстояние между отрядами уменьшилось до 8 300 метров, с японской стороны раздались первые выстрелы. Спустя семь минут вступил в бой „Варяг“, шедший в 180 метрах впереди „Корейца“, и именно на него японский отряд обрушил всю силу своего огня. Через 55 минут снаряды японской артиллерии серьезно повредили „Варяг“; было выведено из строя около половины всех орудий, размещенных на палубе без бронированного прикрытия, крейсер лишился фок-мачты и третьей трубы, на нем начались пожары». К концу боя среди экипажа считали 22 убитых и 108 человек раненых, из которых 11 впоследствии умерли.