Есть свидетельства, что уже в Америке Рерихи установили контакт с буддийскими общинами Индии и вышли на лам высокого духовного ранга. Не исключено, что им помогли в этом теософы – еще, будучи в Лондоне, Рерихи стали членами некогда основанного Е.П. Блаватской, а теперь возглавляемого Ани Безант теософского общества. Словом, в буддийском храме их действительно ждали. Об этой решающей встрече Рерих сообщает скупо, однако ясно дает понять, что предстоящая экспедиция в Центральную Азию, на которую, наконец, удалось собрать деньги, была полностью согласована с пожеланиями и наказами Учителей, или Махатм, как их называли в Индии. Буддийским ламам, скорее всего, тибетского происхождения, поход Рерихов оказался небезразличен, и они внесли в него любопытную и неожиданную коррективу: «Говорили о предстоящей ЦентральноАзиатской экспедиции, – пишет Рерих. – Россия по плану Махатм была важнейшим этапом в маршруте».

Скорее всего, идея двигаться через территорию Советского Союза первоначально не входила в рериховский план; не исключено также, что Рерих был удивлен. К тому же это создавало и формальные проблемы: в советской России он, будучи эмигрантом, не был желанным гостем. Но на Востоке приказ Учителя – закон, а Рерих был рьяным и преданным учеником, поэтому он попытается сделать все, что было в его силах.

Первая Центрально-Азиатская научная экспедиция Николая Рериха, организованная при помощи и финансировании американцев и проходившая под американским флагом, наконец, стала реальностью. Основу экспедиции составляли супруги Рерихи, их сын Юрий, закончивший индоиранское отделение восточных языков Лондонского университета (впоследствии он станет одним из самых авторитетных востоковедов своего времени), доктор Константин Николаевич Рябинин, много лет изучавший тибетскую медицину, энтузиаст Востока полковник Николай Викторович Кордашевский и еще горстка единомышленников, готовых и способных заниматься исследованиями в самых разных областях: геодезии, археологии, почвоведении… По мере продвижения в глубь Азии состав экспедиции постоянно менялся, присоединялись местные – индусы, монголы, буряты, – кто-то уходил, кто-то приходил. Неизменным оставался только костяк – семья Рерихов.

В 1924 году, к моменту начала путешествия, Николаю Рериху уже исполнилось 50 лет. Итак, двинулись через Индию древним маршрутом в сторону границы с СССР: от Шринагара до Леха, потом через Маульбек, Ламаюр, Базгу, Саспул прошли в Хотан и Кашгар. Исследовали важнейшие памятники искусства, осматривали монастыри, слушали легенды и предания, делали зарисовки местности, снимали планы, собирали минералогические и ботанические коллекции. В Хотане во время вынужденной стоянки Рерих создал серию картин «Майтрейя».

Уже к этому этапу путешествия был накоплен большой исследовательский материал. И вот – первые выводы после внимательнейших наблюдений: «Все происходящее в метапсихическом институте Парижа, опыты Нотцинга и Рише по эктоплазме, опыты Барадюка по фотографированию физических излучений, работы Котика по экстериоризации чувствительности и попытки Бехтерева по передаче мыслей на расстоянии – все это знакомо Индии, только не как маловероятное новшество, но как давно известные законы».

29 мая 1926 года трое Рерихов в сопровождение двух тибетцев перешли советскую границу в районе озера Зайсан.

13 июня того же года Рерихов неожиданно видят в Москве…. Про художника ползут слухи, что он «продался большевикам», тем более что он посещал дома высокопоставленных советских чиновников: Свердлова, Чичерина, Луначарского, Каменева. Бывшие знакомые, из тех, кто остался в советской России, в недоумении: что он здесь забыл? Его прежнее отношение к большевикам как к «извергам» – общеизвестно. На все недоуменные вопросы Рерих спокойно отвечал, что ему необходимо получить разрешение властей на продолжение экспедиции на территории советского горного Алтая.

На самом деле, Рерих явился в Москву не только за разрешением посетить Алтай, а с важным посольством: он привез два странных документа – «приветственные письма к советским властям» и небольшой ящичек со священной землей из тех мест, оттуда происходил Будда Шакьямуни. От кого были все эти послания? От Учителей. «Посылаем землю на могилу брата нашего Махатмы Ленина, – говорилось в одном из писем. – Примите привет наш».

Эти удивительные письма пролежали в архивах 40 лет, но в конце концов были опубликованы. В первом послании перечисляются идеологические аспекты коммунизма, до известной степени близкие духовной установке буддизма. Но самое главное, что учителя Рериха на основании этой связи сумели внушить художнику новое отношение к коммунизму, объяснив, что это шаг не к варварству и тирании, а, напротив, к более высокому сознанию и более продвинутой ступени эволюции. И Рерих, в конце концов, принял эту новую позицию. И вот это изменившееся отношение Рериха к Советам впоследствии оттолкнуло от него многих.

Во втором послании Махатмы обратились к более насущным и практическим вещам. Они сообщили, что готовы к переговорам с Советским Союзом об освобождении Индии, оккупированной Англией, а также Тибета, где англичане тоже вели себя по-хозяйски, практически задушив местное правительство: духовный лидер Тибета таши-лама был вынужден бежать из страны из-за проанглийски настроенных светских властей.

Нарком иностранных дел Чичерин немедленно доложил о Рерихе и привезенных им документах секретарю ЦК ВКП(б) В.М. Молотову, приложив перевод обоих писем. Для Советского государства возможность получить новых союзников в Тибете была очень заманчива, так как это косвенно способствовало бы решению сложного политического вопроса о присоединении к СССР Монголии. Монголия всегда оставалась буддистской страной, и тибетские иерархи традиционно пользовались здесь практически безграничной поддержкой. Речь шла об огромной территории прежней Великой Монголии, которая впоследствии частично осталась за Китаем, а частично действительно вошла в состав СССР. Итак, Чичерин просил партийных вождей не препятствовать планам Рериха, этого «полубуддиста-полукоммуниста». Руководствуясь этим фактом, некоторые его биографы делают вывод, что таким образом его завербовали в советскую разведку. Однако для подобных утверждений серьезных оснований все же нет. Рерих выполнил свою посредническую миссию, передал послания и двинулся своей дорогой на Алтай и дальше. В 1926 году полномочный представитель СССР в Монголии П.Н. Никифоров писал советскому правительству: «В Монголии появился известный художник, путешественник Н.К. Рерих, который в августе направляется в Тибет. Этот Рерих настойчиво ставит вопрос о необходимости возвращения таши-ламы в Тибет, приводя теологические обоснования». Да, Рерих этого добивался, будучи уверенным, что духовный лидер Тибета должен жить в своей стране, потому что в противном случае духовный потенциал Тибета может пошатнуться. Сам Никифоров, подозревавший, что Рерих «на кого-то работает», но неизвестно, впрочем, на кого, подчеркнул стоявшие на первом и главном месте неведомые чиновнику «теологические обоснования». Вот ключ к вмешательству Рериха в политику – «теологические обоснования». Такие люди не годятся в шпионы по собственному почину, хотя зачастую их используют как пешки в чужой политической игре.

Экспедиция Рериха, снова воссоединившаяся с прежними участниками и набравшая новых, взяла, наконец, священный курс – на Тибет. Это всегда была закрытая для иностранцев территория, однако Рерихи стали отнюдь не первыми русскими путешественниками, побывшими здесь. В 1879 и в 1883 годах Н.М. Пржевальский организовал две экспедиции в Тибет, пройдя 8 тысяч километров. Чуть позднее его путь повторили Г.Ц. Цыбиков и Н. Я. Бичурин. Несомненно, Рерих был знаком с оставленными ими картами, книгами и описаниями. И, конечно, осознавал все трудности предстоящего пути.

Шел 1926 год. Медленно и трудно, черепашьим шагом экспедиция Рериха перемещалась через Алтай, Барнаул, Новосибирск, Иркутск, Улан-Удэ, Улан-Батор. До сих пор удавалось передвигаться на машинах, кое-где прямо по целине. Что только не приходилось преодолевать: наводнение, песчаные бури, обрушивающиеся с гор камни. В августе 1927 года по тибетскому нагорью караван Рериха двинулся на Нагчу. О машинах уже не было речи. Мужчины ехали на лошадях, в то время как Елену Ивановну несли в портшезе.