Вечерами Оливером занимался Том. Он долго отшлифовывал его роль, умело сочетая суровость и похвалу. Элен же сидела в это время за своим письменным столом и пыталась наверстать упущенное.

И вот наконец наступил последний спектакль…

По традиции в этот вечер устраивался банкет для всех, кто так или иначе участвовал в постановке. Том воспринял это с энтузиазмом. Он упорно приглашал на банкет Дарси и Элен.

– Если бы не вы, мы бы ничего не сыграли после премьеры. Или же мне пришлось бы выйти на сцену и читать за Оливера его реплики. А это была бы катастрофа, – Том одарил их ослепительной улыбкой, так редко появлявшейся на его лице. – Я ведь отличный режиссер, но совсем никудышный актер. Так что приходите, пожалуйста! Оба.

К некоторому удивлению Элен, Дарси согласился. И предложил ей еще раз посмотреть спектакль.

Он заехал за ней в Фоллиз-Хаус, на сей раз его волосы были приглажены, Дарси нарядился в бархатный пиджак, который вполне прилично смотрелся бы и на самом Оливере, с кокетливым галстуком-бабочкой, и это ему очень шло.

– Дарси! – рассмеялась Элен. – Вы меня смущаете. Не забывайте, мы же идем на театральный банкет.

Дарси был счастлив, что Элен его поцеловала, и на какое-то мгновение блаженно застыл, держа ее в объятиях.

– Ну, иногда нужно ходить на подобные мероприятия, а не то можно пропустить что-то очень важное, – радостно сказал он. – И потом я хочу пойти туда из-за Оливера. Мало ли что… И, конечно, мне хочется пойти вместе с вами. Вы сегодня очаровательны, Элен. Еще немного – и я пожалею, что мы уходим, уж лучше бы мы остались здесь вдвоем.

Элен в награду за хорошую учебу дали небольшую стипендию, которую она могла истратить на путешествие. Предполагалось, что она отправится за границу и тем самым расширит свой кругозор, но она – с легким чувством вины – истратила часть денег на новую одежду. И сегодня шелковый фиолетовый пиджак, надетый на изысканную блузку, придавал ей дополнительное очарование.

– Вам нравится? – Элен повертелась перед Дарси, демонстрируя ему новый наряд. – Я обожаю покупать красивые вещи.

– Ветреная девчонка! – пошутил Дарси. Они взялись за руки и пошли в театр.

В тот вечер публика сильно отличалась от присутствовавшей на первом спектакле. Вместо напряженного ожидания, в зале царило праздничное, приподнятое настроение. Здесь собрались почти одни друзья, так или иначе связанные с постановкой и готовые насладиться спектаклем, а потом выпить за его успех.

Перед тем как погас свет, Элен успела заметить Стефана. Он сидел сбоку один и глядел прямо на сцену.

«Похоже, он ждет-не дождется, когда поднимут занавес, чтобы снова увидеть Пэнси», – подумала Элен.

Спектакль тоже слегка отличался от прежнего. Оливер играл нормально, он уже окончательно свыкся с ролью и отшлифовал свою игру, что восполняло недостаток его интереса к спектаклю. Впрочем, Пэнси была так хороша, что зрители смотрели только на нее. Теплота и душевность, которые Элен заметила в ее игре, когда спряталась от посторонних взоров в артистическом фойе, теперь проявлялись еще ярче. Больше того, Пэнси явно вдохновляла своей игрой всю труппу, и партнеры старались быть ее достойны.

Когда после эпилога опустился занавес, Элен повернулась к Дарси и увидела, что он часто моргает, с трудом – как и многие другие – сдерживая слезы.

– Она станет знаменитостью, – воскликнула Элен, вскакивая с места вслед за всеми остальными зрителями. – Обязательно станет! Пэнси будет великой актрисой.

Раздались оглушительные аплодисменты. Пэнси и Оливер выходили кланяться. Они улыбались, держась за руки, но не смотрели друг на друга. Потом Пэнси вышла на поклон одна. Она посылала воздушные поцелуи морю радостных лиц, смеялась и была приятно смущена бурными аплодисментами. Кто-то бросил к ее ногам белую розу. Пэнси нагнулась, подняла ее и прикрепила к корсажу платья. И тут же ее буквально забросали цветами. Пэнси поднимала их до тех пор, пока они не начали вываливаться из ее рук.

Когда восторженные крики раздались с новой силой, Пэнси протянула руку к кулисам. Том вынырнул на свет и торопливо, почти официально поклонился. Затем поцеловал Пэнси руку, еще раз повернул ее лицом к залу и увел за кулисы.

В зале зажегся свет, зрители в последний раз прокричали протяжно «браво». Спектакль закончился.

Элен и Дарси присоединились к приглашенным на банкет. Элен никогда не была у Тома в гостях, и ей было интересно посмотреть, как он живет. Его элегантный дом был расположен в северной части Оксфорда. Входная дверь была гостеприимно распахнута.

– Вперед! – Дарси поправил «бабочку» и улыбнулся Элен.

Она ухватилась за его руку и не отпускала ее даже, когда они вошли в уютно освещенный холл. Том встречал гостей, стоя у порога. Он заметил, что Элен и Дарси держатся за руки, и на его лице промелькнуло какое-то странное выражение, которое сменилось холодной усмешкой. Элен почувствовала раздражение и подумала: почему Том порой ее бесит, она же так к нему хорошо относится?

Ну, почему их отношения не могут быть простыми?!

Том тепло поздоровался с Элен: положил ей на мгновение руки на плечи и пробормотал:

– Я рад, что вы оба пришли. Я еще не придумал, как мне отблагодарить вас, но обязательно придумаю.

Его руки слегка надавили ей на плечи. Том оглядел ее наряд и сказал:

– Ты такая же хорошенькая, как тогда, на новогоднем балу.

Элен посмотрела на него в упор, у нее вдруг возник вопрос… Но тут Том добавил:

– Правда она хорошенькая, Дарси?

И краска, прихлынувшая, было, к щекам Элен, тут же исчезла.

– Она всегда великолепно выглядит, – ответил Дарси как верный друг.

– Ну, конечно! Шампанское там, – сообщил им Том.

И подойдя к известной тележурналистке, поцеловал ее в обе щеки.

Дарси и Элен взяли по бокалу шампанского и пошли осматривать дом. Сразу чувствовалось, что Том его снимает, однако выглядело тут все фешенебельно, не в пример дешевым студенческим меблирашкам, это был, скорее, профессорский уровень. Здесь стояли обтянутые бархатом маленькие диванчики викторианской эпохи, столы, накрытые стеклом. На полу лежали толстые ковры бледных расцветок. Элен усмехнулась, заметив среди всех этих аккуратно подобранных вещей, выражавших как бы усредненное понятие о хорошем вкусе, несколько предметов, явно принадлежавших Тому. Африканские шахматы из слоновой кости, масса книг на полках, в основном о театре… На одной из нижних полок стояла примитивная статуэтка из мыльного камня, изображавшая белого медведя.

Но больше всего Элен заинтересовали картины. Ими были увешаны все стены, начиная с холла. Элен разглядывала гравюры и литографии современных художников: некоторые были широко известны, имена других ничего для нее не значили. Кроме этого, на стенах висели изящные акварели, пейзажи, темные портреты, написанные маслом. Коллекция картин интриговала Элен, привлекала ее внимание. Благодаря картинам, дорогое, но безликое жилище приобретало индивидуальность. Элен улыбнулась при мысли о том, сколько же усилий потребовалось, чтобы упаковать эти картины и отправить их в Оксфорд. Но Тому все было по плечу. Банкет служил лишним доказательством его организаторских способностей: внимательные, незаметные официанты следи ли, чтобы ни у кого не было пустых бокалов, и предлагали гостям всякие экзотические блюда.

На почетном месте над камином висела маленькая картина, написанная маслом. На ней было изображено открытое окно, по бокам которого голубели деревянные ставни, на подоконнике стояла ваза с яркими цветами. За окном виднелось море, оно было ярко-бирюзовым, на воде плясали солнечные блики. Простая, сдержанная живопись, на которой отчетливо виден каждый мазок… Элен долго стояла перед картиной, восхищаясь ее красотой.

Комнаты быстро заполнялись людьми. Мелькали знакомые лица актеров и ребят, помогавших за кулисами. Были тут и другие люди из «высших кругов» Оксфорда, в которых Элен никогда не вращалась: два ректора разных колледжей с женами, несколько писателей и поэтов и известный художник, никогда не снимавший черной мягкой шляпы «федора». Том, похоже, всех знал и был со всеми накоротке. На Элен это произвело большое впечатление, она стала относиться к нему даже с некоторым трепетом. Однако и в этом изысканном обществе возникло легкое замешательство, когда в комнату вошла Пэнси. Она надела простое черное платье, пепельные волосы были аккуратно причесаны. Пэнси необычно накрасила глаза: экстравагантные, немного театральные голубые круги зрительно уменьшали ее лицо, делали его каким-то очень трогательным, цвет лица казался более изысканным. Стефан отставал от Пэнси всего на полшага, он смотрел на нее так же завороженно, как тогда в театре, правда, теперь в его взгляде читался еще и вызов.