В комнате нет зеркала, и я теперь не знаю, как выгляжу. Помню, как я расчесывала волосы и смотрела в зеркало, а на меня из него смотрели мои глаза. Женщина, глядевшая на меня, была очень похожа на меня, и все же это была не я. Когда-то давно, в детстве, страдая от одиночества, я пыталась поцеловать свое отражение в зеркале. Но стекло разделяло нас – холодное, твердое, затуманенное моим дыханием. Теперь они унесли все, и зеркало тоже. Что же я делаю в этом доме и кто я такая?
Дверь комнаты с гобеленами заперта на ключ. Из нее, я знаю, можно выйти в коридор. Там стоит Грейс и говорит с другой женщиной по имени Ли. Я прислушиваюсь, но не могу разобрать слова.
Мне остается слушать шепот, который преследовал меня всю жизнь, но это не то, не то…
Ночью, когда Грейс, хлебнув раз-другой из своей бутылки, засыпает, ключи достать нетрудно. Я знаю, где она их хранит. Я отпираю дверь и выхожу в их мир. Как я и думала, он сделан из картона. Я видела его раньше – этот картонный мир, где все коричневое, темно-красное или темно-желтое, где нет ничего яркого. Я иду по коридору и пытаюсь понять, что скрывается за этим картоном. Мне внушают, что я в Англии, но я им не верю. Мы ехали в Англию, но заблудились в пути. Когда и как это случилось? Точно не знаю. Возможно, это произошло в тот вечер, когда я разговорилась в каюте с молодым человеком, который принес мне ужин, а потом явился он и застал нас вдвоем. Я обняла юношу и попросила помочь мне, но он сказал: «Я не знаю, что делать, сэр». А я начала швырять тарелки и стаканы в окно каюты. Я надеялась, что оно разобьется и в каюту хлынет море. Потом появились женщина и еще один мужчина, постарше. Они занялись уборкой. Мужчина подбирал с пола осколки и не смотрел на меня. Потом появился еще один мужчина и сказал: «Выпейте это, вы заснете». Я выпила и сказала: «Какой странный вкус», – а он ответил: «Вы правы. Очень странный». Я уснула, а когда проснулась, то за окном было уже совсем другое море. Серое, холодное. Пока я спала, корабль, наверное, сбился с пути и мы приплыли не туда. Картонный дом, в котором я теперь живу, – это не Англия…
Как-то утром я проснулась оттого, что у меня ныло все тело. Причем не от холода. Дело было в чем-то другом. Мои запястья покраснели и распухли. Грейс подала голос:
– Небось скажете, что не помните ничего из того, что случилось прошлой ночью.
– Когда была прошлая ночь?
– Вчера.
– Не помню никакого вчера.
– Вчера вас навещал джентльмен.
– Кто именно?
Я знала, что в доме были чужие люди. Когда, взяв ключи, я отперла дверь и вышла в коридор, то услышала их голоса и смех, а также увидела, что этажом ниже горит свет.
Повернув за угол, я увидела девушку в белом платье. Она шла из своей спальни и что-то напевала. Я прижалась к стене, потому что не хотела, чтобы она видела меня, но она остановилась и стала озираться. Она ничего не увидела, только тени, я уж постаралась. Но она побежала к лестнице. Она встретила вторую девушку, и та спросила: «Ты видела привидение?» «Нет, я ничего не видела, но мне что-то почудилось». «Это и было привидение», – сказала вторая, и они вместе стали спускаться вниз.
– Кто же из них навещал меня? – спросила я Грейс. Значит, он ко мне не пришел. Даже если бы я спала, то все равно почувствовала бы, что он вошел в комнату. Нет, он пока что не пришел. Тем временем Грейс сказала:
– Я обещала, что вы будете вести себя тихо и мирно, но вы не сдержали слова. Больше я никогда не пойду вам навстречу. К вам приходил ваш брат.
– У меня нет брата.
– Он сказал, что он ваш брат.
Я стала мучительно рыться в воспоминаниях.
– Его имя случайно не Ричард?
– Он не говорил мне, как его зовут.
– Я знаю его, – признала я и встала с кровати. – Оно тут, оно тут, только я прятала его от ваших вездесущих глаз, как и все остальное. Но где оно? Под периной? В башмаке? На шкафу? В кармане моего красного платья? Где, где это письмо? Оно короткое, потому что, насколько я помню, Ричард терпеть не мог длинных писем. «Дорогой Ричард, пожалуйста, забери меня отсюда. Я умираю здесь от холода и тьмы».
– Без толку бегать и искать письмо, – сказала миссис Пул. – Все равно он ушел и не вернется. Во всяком случае, я бы на его месте ни за что не вернулась.
– Я не помню, что случилось, – призналась я. – Ничего не помню.
– Когда он вошел, то не узнал вас, – напомнила миссис Пул.
– Зажгите огонь, – попросила я. – А то мне страшно холодно.
– Этот джентльмен, – продолжала она, – приехал неожиданно и тотчас же потребовал увидеться с вами. И как же вы его за это отблагодарили? Вы бросились на него с ножом, а когда он вырвал нож, то вцепились зубами ему в руку. Больше вы его не увидите. Но где вы раздобыли нож? Я сказала им, что вы стащили его у меня, но на самом деле меня так легко не проведешь. Я-то знаю таких, как вы. Меня не обвести вокруг пальца. Похоже, вы купили его в тот день, когда я выводила вас погулять. Я тогда сказала миссис Эфф, что вам нужно немного побыть на свежем воздухе.
– Когда мы были в Англии, – произнесла я.
– Что за глупость. Мы и сейчас в Англии.
– Не верю, – возразила я. – И никогда не поверю! В тот день мы отправились в Англию. Помню высокую траву, светло-зеленую воду, в которую смотрелись высокие деревья. Это и есть Англия, думала я. Живи я здесь, я бы быстро поправилась, и наконец стихли бы эти странные звуки в моей голове. Я попросила побыть здесь еще немного, и миссис Пул села под дерево и задремала. Мимо ехала повозка, запряженная лошадью. В ней была женщина. Она и продала мне нож. Я отдала ей за него медальон, который носила на шее.
– Значит, вы не помните, что набросились с ножом на того джентльмена? – продолжала Грейс Пул. – Я сказала, что вы обещали хорошо себя вести. «Мне надо с ней поговорить», – сказал он мне тогда. В общем, я его предупредила, но он настоял на своем. Я тогда была в комнате, но не слышала, что он говорил, и запомнила только обрывок фразы: «Я не могу официально вмешиваться в ваши с мужем отношения». Не успел он произнести слово «официально», как вы бросились на него с ножом, а когда он стал выкручивать вам руку, вы укусили его. Неужели вы ничего не помните?
Теперь я вспомнила, что он и правда не узнал меня. Он посмотрел сначала на меня, потом направо, потом налево, словно пытаясь найти то, что было ему нужно. Затем он еще раз поглядел на меня и заговорил со мной так, словно я для него была совершенно чужая. А что прикажете делать, когда с тобой так разговаривают? Почему вы надо мной смеетесь…
– Зачем вы спрятали мое красное платье? В нем он меня узнал бы.
– Никто не прятал ваше платье, – возразила она. – Оно висит в шкафу. – Посмотрев на меня, Грейс добавила: – Бедняжка, вы, видать, не понимаете, сколько времени тут пробыли…
– Напротив, – возразила я. – Только я-то и знаю это. Сотни дней, сотни ночей… Все они появлялись и уходили, и я не могла их удержать. Но это не важно. Для меня имеет значение не время, а то, что можно удержать в руках, как мое красное платье. Где оно?
Грейс Пул кивнула в сторону шкафа, и уголки рта чуть опустились вниз. Не успела я повернуть ключ в шкафу и отворить дверцу, как увидела его: оно полыхала, как пожар, как закат. Как огненные цветы.
– Если тебя похоронят под огненным деревом, твоя душа устремится ввысь, когда оно зацветет, – сказала я. – Об этом можно только мечтать.
Грейс Пул покачала головой, но не двинулась с места, не коснулась меня.
Я почувствовала слабый запах, исходивший от платья. Потом он усилился. Пахло красным жасмином, корицей, пылью, а также цветком лайма. Пахло солнцем и дождем.
На мне было платье именно такого цвета, когда в последний раз меня навестил Санди…
– Итак, настало время прощаться?
– Настало время прощаться.
– Но я не могу оставить тебя так, – сказал он. – Тебе плохо.
– Ты попросту тратишь время, – сказала я. – А у нас его так мало.
