Вернувшись на стоянку, я поискала Дэниель, но мне опять не повезло. Тогда я села в "фольксваген" и объехала все окрестные улицы и углы, на которых собирались проститутки. Решив, что поищу еще десять минут и поеду домой, я остановилась у тротуара, наклонилась к окошку и открыла его. Тут же от стены, которую она подпирала, отделилась худенькая брюнеточка в майке, мини-юбке и ковбойских сапогах. Она открыла дверцу со стороны пассажира, и я разглядела мурашки на ее хрупких, голых руках.

– Составить тебе компанию? – От нее исходил удушливый запах парфюмерии, вызывающий головную боль, глаза она закатила вверх, словно персонаж мультфильма.

– Я ищу Дэниель.

– Ох, дорогуша, Дэниель занята, но я могу ее заменить. Исполню любое твое желание.

– Она пошла домой?

– Возможно, что и домой. Дай десятку, сестричка, и я посижу у тебя на личике.

– Ты уже в рифму заговорила. Прекрасно. Правда, размер немного не тот, а в остальном ты просто Лонгфелло[11].

– Не дури, детка. У тебя есть мелочь?

– У меня в карманах пусто.

– Ладно, я не в обиде. – Отойдя от машины, она вернулась на свой пост.

А я поехала дальше, надеясь, что не пробудила в ней желания заняться стихосложением. Как же мне раньше в голову не пришло, что Дэниель может зайти домой перед работой.

Проехав два квартала, я свернула налево в узкую аллею, которая вела к "хибаре" Дэниель. Заглянув в просвет между кустами, увидела выложенную кирпичом дорожку, заканчивавшуюся у входной двери. Шторы на окнах были опущены, но внутри горел свет. Я не знала, приводит ли она клиентов домой. Конечно, ее жилище находилось совсем рядом с "Паласом", но в этом районе было еще несколько дешевых гостиниц, и, кто знает, может, она предпочитала водить клиентов туда. И в этот момент я заметила промелькнувшую за окном тень. Значит, можно предположить, что она дома и не спит. Двигатель моего "фольксвагена" шумно зарычал, лучи фар, словно лезвия ножей, прорезали темноту. Но вдруг меня охватила нерешительность. Если она одна, то, конечно, обрадуется моему появлению, но, с другой стороны, Дэниель может быть занята с клиентом. А мне не хотелось наблюдать ее за работой.

Рассуждая подобным образом, я выключила фары и заглушила двигатель. В тревожной тишине слышались только звуки ночных насекомых. Аллея погрузилась в темноту. Через минуту, немного приглядевшись, я увидела проступившие темные очертания окружающей обстановки. Решив, что все-таки попробую разок постучать в дверь, я вылезла из машины. Может, Дэниель занята, тогда я уеду. Осторожно ступая, я перешла с аллеи на кирпичную дорожку и двинулась вперед, вытянув перед собой руку, чтобы не врезаться в какой-нибудь мусорный ящик.

Подойдя к крыльцу, я подняла голову и услышала голоса и смех, но это явно работал телевизор. Тогда я тихонько постучала в дверь. В ответ раздались тихие стоны, чувственные, часто повторяющиеся. О-ох! Я вспомнила трейлер, в который переехала жить после смерти тети. Как-то летней ночью я вернулась домой поздно и услышала точно такие же стоны из соседнего трейлера, в котором жила беременная женщина. Как всякая добропорядочная гражданка, я подошла к окну, постучала и спросила, не нужна ли помощь. Я-то подумала, что у нее начались схватки, и уже слишком поздно осознала, чем помешала ей заниматься.

Позади меня кто-то вышел из тени возле аллеи и начал пробираться через кусты. Послышались неторопливые шаги по асфальту, а затем они стихли. Стоны Дэниель возобновились, я отступила на шаг от двери и в изумлении уставилась во тьму. Разве не ее клиента я только что видела? Я прислонила ухо к двери.

– Дэниель?

Никакого ответа.

Я снова постучала. Тишина.

Тогда я взялась за дверную ручку. Дверь без скрипа отворилась внутрь. Сначала я увидела только кровь.

В приемном покое больницы "Санта-Терри" царил бедлам, как в чистилище. На шоссе произошла авария, в которой разбились шесть машин, и большинство кабинетов были заполнены покалеченными и умирающими людьми. За обтянутыми белой тканью ширмами, на фоне медицинских тележек, висящих на стене баллонов с кислородом, капельниц с кровью и глюкозой, рентгеновских аппаратов, мелькали тени медицинского персонала. Время от времени их молчаливая деятельность прерывалась ужасными стонами пациентов, похожими на вопли грешников в геенне огненной. Одна из жертв аварии, оставленная на носилках без присмотра, корчилась, словно ее лизали языки пламени, и кричала:

– Пощадите... пощадите!

К носилкам подошли санитары и отнесли раненого в освободившийся кабинет.

Здесь собрались все врачи, медсестры и санитары больницы. Я наблюдала за их сосредоточенными, быстрыми и умелыми действиями. В сериалах про больницу, которые идут по телевидению, специально не показывают боль и рвоту, переломанные конечности, вонзающиеся в тело иглы шприцов и капельниц, синяки и ушибы, глухие мольбы о помощи. Конечно, кому захочется наблюдать подобную жестокую реальность? Нам всем подавай больничные драмы без настоящих страданий.

Лица родственников, извещенных об аварии и прибывших в приемный покой больницы, были серыми и изможденными. Члены семей разбились на маленькие группы и тихо переговаривались хриплыми голосами, сгорбившись от горя. Две женщины обнялись и обреченно рыдали. Сквозь стеклянные двери приемного покоя была видна стоянка, на которой собрались курильщики, вокруг них струились клубы табачного дыма. Когда привезли Дэниель, я увидела в приемном покое Серену Бонни, но сейчас она, видимо, занималась пострадавшими.

Распахнув входную дверь "хибары" Дэниель, я увидела, что она лежит на полу обнаженная, лицо у нее было розовое и пухлое, как мякоть арбуза. Кровь струилась из рваной раны на голове, она бессмысленно шевелила конечностями, как будто стараясь уползти от боли. Оставив в стороне эмоции, я принялась, как могла, останавливать кровь, схватив одновременно трубку телефона, стоявшего на прикроватном столике. Дежурный службы спасения 911 вызвал патрульную полицейскую машину и "скорую помощь". Обе машины прибыли через несколько минут. Двое фельдшеров приступили к работе, оказывая Дэниель посильную первую медицинскую помощь.

Синяки на теле девушки выглядели как темные, наезжающие друг на друга линии, поэтому можно было предположить, что ее избивали тупым предметом. Этим предметом оказалась завернутая в тряпку свинцовая труба, которую убийца, убегая, сунул в кусты. Ее обнаружил прибывший патрульный, который ничего не трогал до приезда криминалистов. Они появились очень скоро. Один из полицейских огородил лентой место преступления, потом мы с ним вышли на крыльцо, где он расспрашивал меня и делал записи.

А потом аллею заполнили автомобили. Синие мигалки прорезали темноту, полицейские переговаривались по рациям, которые время от времени потрескивали от помех. В соседнем дворе собралась толпа зевак, одетых кое-как: кроссовки и тапочки на босу ногу, плащи и лыжные куртки поверх пижам и ночных рубашек. Патрульный принялся опрашивать соседей, пытаясь отыскать еще каких-нибудь свидетелей, кроме меня.

Завизжав тормозами, на аллее остановилась спортивная ярко-красная "мазда". Из нее вылез Чини Филлипс и направился по дорожке к дому. Меня он заметил, но не подошел. Прежде чем войти в дом, он представился полицейским и обменялся с ними парой фраз. Я увидела, как он остановился на пороге, затем отступил на шаг. Стоя в проеме двери, Чини медленно оглядел кровавую сцену, как будто фотографировал место преступления. Я представила себе, что он видит – смятая кровать, разбросанная и перевернутая мебель. Дэниель к этому времени укутали в одеяла и перенесли на носилки. Я отступила в сторону, пропуская фельдшеров с их ношей. Встретившись взглядом с одним из них, который был постарше, я спросила:

– Можно я поеду с вами?

– Пожалуйста, если только детектив не возражает.