– Что ж, уверен, вы отлично поработали.
Сенатор снова нацепил маску счастливого отца, и Джек украдкой вздохнул с облегчением.
– Должен вам признаться, – продолжал старик, – что я не входил ни в какие детали. Просто оплатил счета. Устройством банкета занималась Марта – моя жена.
Эйприл все еще отчаянно прижималась к Джеку, словно прося защиты. Джек готов был поспорить на приз «Хассельблад», что через несколько минут она устыдится своей слабости. Однако эта мысль не поколебала его решимости защитить ее любой ценой.
Эйприл не знала, что и думать о странном поведении Джека. Впрочем, сейчас ее занимало только одно: скоро ли от нее отвяжется старик? Эйприл чувствовала, что еще секунда – и она упадет замертво с приклеенной к лицу улыбкой. В какой-то миг Джек ослабил хватку, но она прижалась к нему так, словно спасала свою жизнь.
– Все в порядке, mi cielo, – прошептал ей Джек, пока сенатор увлеченно расхваливал свою дочь. – Обопритесь на меня.
Эйприл сжалась в комок.
– Спасибо, но я могу сама… – начала она шепотом, но Джек только крепче прижал ее к себе и снова обернулся к сенатору.
– Ах, сенатор, не могу поверить, что мне удалось сфотографировать вас вместе с вашей прелестной женой… если не ошибаюсь, ее зовут Мартой? – С этими словами Джек подхватил простодушного политика под руку и вместе с Эйприл повел к уставленному закусками столу.
– Кстати, мне показалось…
– Извините, сенатор, – вежливо перебил его Джек, – я хочу предложить мисс Морган подкрепиться. Увлеченность работой – страшная штука: мисс Морган вечно не хватает времени поесть. Она, наверно, умерла бы с голоду, если бы благодарные служащие не заботились о ней.
Джек болтал, не давая ни сенатору, ни Эйприл вставить ни слова. Впрочем, Эйприл и не смогла бы сейчас поддерживать светскую беседу: слишком сильно она была потрясена новостью, которой поделился с ней «между прочим» словоохотливый сенатор. Эйприл и оглянуться не успела, как Джек усадил ее в кресло; в одной руке у нее оказалась тартинка, в другой – стакан пунша. Когда Эйприл немного пришла в себя и сообразила, что надо бы поблагодарить его за помощь, Джек уже беседовал с сенатором на другом конце лужайки.
Рассеянно откусывая кусочек тартинки, Эйприл наблюдала, как к двум мужчинам присоединяется Марта Смитсон – элегантная блондинка средних лет. Джек немедленно обратил все свое очарование на даму.
«Но как он догадался, что мне нужна помощь? – спрашивала себя Эйприл. – И чем мне придется заплатить за его «благородный порыв»?»
Во время церемонии и последующего обеда Эйприл несколько раз ловила на себе пристальный взгляд Джека. Она уже не спрашивала себя, как ей удается спиной чувствовать его взгляд: она просто чувствовала, и все. Не хватало еще признаваться себе в том, что Джек интересует ее не меньше, чем она его!
Эйприл с трудом отвела взгляд от Джека и занялась едой. Что из того, что строгий костюм сидит на нем как влитой, а брюки только подчеркивают длинные мускулистые ноги? Смокинг идет всем мужчинам.
Почему же тогда Эйприл не может избавиться от мыслей о его мощном и гибком теле?
И он снова назвал ее «mi cielo». Это испанское обращение глубоко въелось ей в память – не вытравишь и кислотой. Так называл Эйприл отец. Именно с этим ласковым словечком на устах он уговаривал ее не подавать в суд на Алана Маркхема – патрона Эйприл, партнера ее отца и кандидата в сенат штата – за сексуальные домогательства.
Задолго до того, как дело дошло до суда, отец заговорил с ней совсем другим тоном. А потом новоиспеченный сенатор, воспользовавшись своими связями, облил отца и дочь потоками грязи – и с отцовской любовью было покончено. Уже более десяти лет Эйприл не слышала от отца ни слова.
И вот теперь Эйприл узнает, что Маркхем, опозоривший ее перед целой страной, выставил свою кандидатуру в президенты Соединенных Штатов…
Кусок застрял у нее в горле. Пора кончать. Больше она этого не выдержит. Эйприл отдала тарелочку с недоеденной тартинкой и недопитый пунш пробегавшему мимо официанту и пошла попрощаться с молодыми. Новобрачные едва заметили, что хозяйка гостиницы уходит: они не отрывали друг от друга счастливых глаз.
При виде влюбленной пары сердце Эйприл сжалось от горечи, но она подавила неуместное чувство и начала оглядываться, ища глазами сенатора и его жену. Невежливо уходить, не прощаясь, но, по совести сказать, Эйприл готова была бежать без оглядки – так ей сейчас было худо.
Наконец ярдах в десяти от себя Эйприл заметила родителей невесты. Джек по-прежнему развлекал их беседой. Забыв о вежливости, Эйприл развернулась и поспешно пошла, почти побежала к себе в кабинет. Сейчас она не смогла бы объяснить даже самой себе, какой встречи больше опасалась – с сенатором или с Джеком.
Джек поднял глаза – как раз вовремя, чтобы заметить, как Эйприл исчезает в дверях гостиницы. «Черт возьми!» – мысленно воскликну он. Сердце Джека устремилось за ней, но, сдержав свой порыв, он отпил глоток вина и спокойно продолжал беседу. Чтобы узнать, что произошло у Эйприл с сенатором, времени ему хватит. Джек взглянул на часы. Так… если он не ошибся в подсчетах, Эйприл должна ему пять часов свободного времени.
Будем надеяться, что она не станет увиливать. Он честно выполнил свое обещание и ждал того же от нее. Дело в том, что, по крайней мере для него, стадия игр в их отношениях уже окончилась.
…Эйприл нерешительно свернула на тропинку, ведущую к бунгало номер 14. С каждым шагом ее все сильнее тянуло бежать отсюда без оглядки.
«Что я ему скажу?» – в который раз спрашивала себя Эйприл. За два дня, прошедших с той церемонии, она ни разу не видела Джека. Честно говоря, она избегала его. И тщетно старалась убедить себя, что у нее действительно совсем нет времени.
Новобрачные и гости остались в гостинице на ночь. Эйприл думала поговорить с Джеком на следующее утро, попрощавшись с гостями, но он не появился на вертолетной площадке. Не появлялся он и в следующие двадцать четыре часа.
Похоже, он даже не пытался с ней увидеться.
Только два часа назад швейцар Доминго как ни в чем не бывало сообщил ей, что сеньор Джек оставил в холле сообщение. Он хотел бы увидеться с мисс Морган, и чем скорее, тем лучше. Эйприл тщетно старалась найти себе дело в холле или в столовой: опытные и хорошо обученные служащие решали мелкие проблемы без ее помощи. Дальше тянуть было нельзя. И, как ни странно, подчинившись велению долга, Эйприл испытала сильное облегчение.
Утренний ветерок играл прядью черных волос, выбившейся из строгой прически. Эйприл заправила прядь на место и, поколебавшись поднялась по ступенькам. Ей всегда нравились эти уединенные хижины, отделенные от шумного мира живой изгородью бугенвиллеи. Но сегодня Эйприл впервые подумала, что здесь как-то слишком тихо. И слишком пустынно.
Эйприл глубоко вздохнула и протянула руку к дверям. «Господи, – взмолилась она, – пожалуйста, сделай так, чтобы он согласился!»
Дверь приотворилась от первого же легкой толчка. Эйприл застыла на месте, ожидая, что сейчас встретится с Джеком лицом к лицу. Прошло несколько секунд, показавшихся ей часами, – он не появлялся. «Неужели ушел и оставил дверь незапертой? – удивилась Эйприл. – И как он не боится за свою камеру?» Она толкнула дверь – и до нее донеслись звуки льющейся воды.
Эйприл застыла на пороге: ее мысленному взору ясно представился Джек Танго под душем. Обнаженное мускулистое тело, вода, бурным потоком стекающая по груди, по животу и дальше…
Эйприл потрясла головой, прогоняя настойчивые видения, и задумалась, что же теперь делать. Сказать себе, что свидание не состоялось, и вернуться назад? Да, пожалуй… Но пока Эйприл искала достойное оправдание своему бегству, ноги словно сами собой перенесли ее через порог, рука закрыла дверь… Впрочем, тут Эйприл не согласилась со своей рукой и оставила дверь приоткрытой. Мысль о том, что путь к свободе открыт, придаст ей сил в будущем поединке.
Эйприл присела на диван. Три дня назад здесь валялась ковровая сумка: теперь она исчезла, зато на спинке висела небрежно брошенная тенниска – та самая, в которой Джек завтракал с Эйприл на следующий день после приезда. Рядом на полу валялась пустая банка из-под пива. Эйприл протянула к ней руку, но тут же отдернула, как будто прикоснулась к чему-то недопустимо интимному.