– Спасибо. Я передам ему, когда он выйдет.

На добром лице швейцара отразилось беспокойство. Должно быть, он слишком серьезно относится к своим обязанностям, подумала Эйприл и поспешила его успокоить:

– Я скажу ему, что ты доставил письмо сам. Спасибо, Дом.

Взяв в руки коричневый конверт с желтым листком сопроводительной записки, приклеенным скотчем, Эйприл заметила, что конверт порван: сквозь дыру она разглядела пачку бумаг.

– Gracias, сеньорита, – помявшись, произнес швейцар. – Пожалуйста, скажите сеньору Джеку, что конверт разорвали на почте. Бумаги пришли в таком виде. Сопроводительная записка выпала, и Ева приклеила ее к конверту. Mне очень жаль…

Так вот о чем он так беспокоится!

– Не волнуйся, Дом. Сеньор Джек поймет, что твоей вины здесь нет.

Швейцар кивнул и, повернувшись, почти рысцой двинулся вверх по тропинке. Эйприл опустила взгляд на конверт.

Какого письма ожидал Джек? Может быть от Франклина? У Эйприл вдруг похолодело в груди. Что, если в конверте скрывается новое задание? Ее охватило желание вскрыть конверт и прочесть письмо, желание было столь сильным, что у Эйприл подогнулись колени и она трудом добралась до дивана.

«Читать чужие письма некрасиво, – уговаривала себя Эйприл. – Джек мне доверяет и, конечно же, расскажет, кто ему пишет и о чем». Однако доверие к Джеку боролось в ней с всепоглощающим любопытством.

Вертя конверт так и этак, она в какой-то миг застыла, словно громом пораженная. На желтом листке бумаги, прикрепленном к конверту, она ясно разглядела свое имя, выведенное незнакомым почерком.

Все сомнения исчезли. Если письмо о ней – она имеет полное право его прочесть. Эйприл открепила сложенную записку, развернула листок и начала читать.

Джек, дружище!

Поздравляю! Подумать только – отправиться в отпуск в мексиканскую глушь и раскопать там Сенсацию Века! На такое способен только ты. А я-то, дурак, поверил, что ты там отдыхать собираешься! Но как тебе удалось разыскать Эйприл де ла Торре? Сначала, когда ты попросил меня собрать сведения о сенаторе Смитсоне, я не сообразил. Вообще-то мог бы и объяснить старому другу, в чем дело! Ну да ладно: я понимаю, не так-то просто копаться в биографии хозяйки гостиницы, в которой живешь.

Эйприл сжала записку в руках так, словно хотела разорвать ее на мелкие клочки. Нет, думала она, борясь с рыданиями, этого не может быть. Должно быть какое-то объяснение. Она все поймет, как только дочитает до конца…

Я всегда знал, что ты гений. Маркхем вот-вот объявит о своем намерении официально – так что надеюсь, это письмо не задержится на почте. Ты выступишь с разгромным материалом, размажешь Маркхема по стенке и заслужишь очередного «Пулитцера». Vaya con Dios, приятель.

Пока.

Твой Франк.

Дочитав, Эйприл бросила записку на пол, словно она жгла ей пальцы. «Что делать, господи, что же теперь делать?» Она вскочила и принялась метаться по комнате. Проснулся забытый инстинкт самосохранения, и сейчас Эйприл больше всего хотелось бежать без оглядки.

Шум воды в душевой прекратился. Нет, прежде чем уйти, она посмотрит Джеку в глаза. И выслушает его объяснения.

Повернувшись, она увидела в дверях ванной комнаты Джека – белое полотенце на бедрах составляло разительный контраст с его загорелой кожей.

Он молчал, но смотрел на Эйприл почти с ужасом: должно быть, все ее чувства были написаны на лице. Сверхъестественным усилием воли она придала своему лицу выражение вежливой заинтересованности – не больше.

– Пока ты был в душе, швейцар принес письмо. Оно… – Эйприл почувствовала, как защипало в глазах, и глубоко вздохнула. Нет, она не заплачет. – Конверт был порван, и я случайно увидела в записке свое имя. Возможно, мне не следовало ее читать, но речь шла обо мне, и…

Джек подошел к ней. Эйприл протянула ему конверт и скрестила руки на груди.

– Где эта записка, Эйприл?

– На диване. – Она ждала, что Джек возьмет листок и начнет читать, но он только бросил на него рассеянный взгляд и снова повернулся к ней.

– И что такого написал Франклин? Я просил его кое-что разузнать о сенаторе Смитсоне – целую вечность назад, сразу после свадьбы.

Эйприл широко раскрыла глаза. Сразу после свадьбы? Так вот когда он начал свои изыскания? Значит, для этого он и приехал в «Райский уголок»? Может быть, внезапный уход фотографа – тоже его рук дело?..

Наконец Джек не выдержал. Он бросился к ней и схватил за руки:

– Ради всего святого, в чем дело? Объясни мне, наконец!

Эйприл подняла на него безжизненные глаза, затем опустила взгляд.

– Отпусти меня.

– И ты удерешь? Нет! Сначала объясни, что тебя так напугало!

– Отпусти меня, Джек. Я никуда не убегу, пока ты не объяснишь, какого черта копался в моем прошлом!

Джек отпустил ее, однако по-прежнему стоял рядом. Эйприл заставила себя выдержать его взгляд. К своему удивлению, она не заметила в нем чувства вины – только гнев и глубокую обиду.

– Зачем мне копаться в твоем прошлом? Я ничего не знал до того вечера в Оахаке!.. Господи помилуй, что мне еще раскапывать? Я знаю тебя лучше, чем самого себя!

Он говорил тихим, приглушенным голосом, старательно сдерживая гнев.

– Ты сам признался, что просил Франклина достать нужные сведения, – возразила Эйприл, бледная, как полотно. – Может быть, боялся, что твой план соблазнения не сработает, и решил подстраховаться. Какая разница? Ты приехал, чтобы выставить меня на позор, а детали меня не интересуют.

– А теперь немного помолчи и подумай, как смехотворно все это звучит.

К бледным щекам Эйприл прихлынула краска.

– Ты считаешь, что охранять свою частную жизнь от посягательства смешно? Особенно после всего, что я пережила? Извини, мне так не кажется! – Она повернулась и бросилась к дверям, но Джек схватил ее за руку.

– Ну уж нет! Ты сама сказала, что не уйдешь, пока все не выслушаешь! Так вот, я тебя к кровати привяжу, но не отпущу!

Гнев Эйприл внезапно испарился, уступив место бессильному отчаянию. Хорошо, она останется и выслушает все, что он скажет. А потом забьется в какую-нибудь нору и будет зализывать раны.

Почувствовав, что она перестала сопротивляться, Джек ослабил хватку, но не выпустил ее руку. Больше всего ему хотелось сжать ее в объятиях, но он понимал, что это бесполезно. Сейчас она смотрит на него как на врага.

– Моя просьба к Франклину не имела ничего общего с работой. Я хотел как можно больше узнать о тебе. Понимаешь, милая, когда я услышал о том, что сделал с тобой этот Маркхем, а потом – и твой отец… Попадись они мне, видит бог, я бы им шеи свернул! Но это произошло десять лет назад. Что можно выжать из этой истории сейчас? Только бульварный репортаж типа «Скандалы прошлых лет», но ты же знаешь меня, милая, ты не можешь думать, что я способен на такую пошлую гнусность!

Он ожидал, что Эйприл расслабится в его объятиях, но вместо этого она напряглась еще сильнее и, подняв голову, вызывающе взглянула ему в глаза.

– И ты будешь утверждать, что не просил Франклина найти связь между Смитсоном и Маркхемом?

Джек не сразу понял смысл вопроса. Что он пропустил?

– Я видел, как Смитсон разговаривал с тобой на свадьбе. Какие-то его слова до смерти тебя перепугали. Мне стало любопытно: ведь то время я хотел как можно больше узнать о тебе.

Эйприл пыталась вырваться, но Джек лишь крепче смыкал руки вокруг ее талии.

– Что же такого написал Франклин? – настойчиво спросил он. – О чем ты не хочешь мне рассказать?

– Маркхем намерен выставить свою кандидатуру в президенты. Очевидно, его шансы довольно велики. Он ставит на мораль и семейные ценности, и Франклин полагает, что ты собираешься раздуть «скандал века». Ты привозишь меня в Штаты, я вновь выдвигаю свои обвинения, и Маркхем сходит с дистанции. А тебе, само собой разумеется, достаются слава и награды.

– Черт побери!