– Думаю, я смогу тебе помочь. – Джек улыбнулся, кивнув в сторону кабинета, и самообладание Эйприл разлетелось вдребезги. – Кармен пусть идет работать, в мы с тобой зайдем в кабинет и все обсудим. – Джек не предлагал и не задавал вопросов, он отдавал приказания. – Дело как-то связано с этим письмом? – спросил он, обернувшись к Кармен и указывая глазами на письмо у нее в руке.

Кармен молча кивнула. Джек взял у нее письмо и, не разворачивая, передал Эйприл.

– Мы с Эйприл во всем разберемся. – С этими словами он подарил Кармен свою убийственную улыбку и добавил: – Уверен, у вас своих дел хватает.

Кармен растаяла, словно лед под палящим мексиканским солнцем.

– Si, сеньор Джек. Разумеется.

Джек отворил дверь и скрылся в кабинете, а Эйприл, открыв рот, уставилась ему вслед. Только чувствительный толчок в бок от Кармен вернул ее к реальности. Черт побери, как он смеет врываться к ней в кабинет и командовать ее секретаршей! Эйприл вскочила: она уже совершенно забыла, что Джек предложил ей помощь. Бросив суровый взгляд на Кармен (и напрасно – кто же может устоять перед улыбкой Джека?), она ворвалась к себе в кабинет. Но дверь за собой закрыла аккуратно, хоть и очень хотела ею хлопнуть.

Джек сидел в кресле возле дверей. Эйприл нависла над ним, уперев руки в бока и радуясь, что его положение дает ей преимущество в росте.

– Черт побери, что ты о себе воображаешь? Только потому, что мы… – Благожелательная улыбка Джека сделалась еще шире, и Эйприл запнулась посреди фразы.

– Так что же ты хотела сказать, mi tesoro?

– Не называй меня так! – Эйприл сама понимала, что переходит всякие границы. Ей нравилось, когда Джек называл ее «сокровищем», и он прекрасно это знал. Глубоко вздохнув, Эйприл начала снова, тщательно сдерживая свой гнев: – Благодарю за предложение помощи, но, извини, Джек, мне не нравится, когда ты вмешиваешься в мою работу. Тем более – на глазах у подчиненных. Я десять лет зарабатывала себе безупречную репутацию, и будь я проклята…

– Подожди-ка! – Улыбка на лице Джека сменилась искренней заботой. Он встал и потянулся к ней, но Эйприл отступила назад, и руки его упали вдоль тела. – Я не собирался позорить твое доброе имя. Ни вчера, ни сегодня. И потом, твои служащие тебя уважают. Не думаю, что мне удастся опорочить тебя в их глазах, даже если я этого захочу. А я этого совсем не хочу, – добавил он с нажимом.

Эйприл почувствовала, как ее гнев бесследно улетучивается. Однако все же попыталась настоять на своем:

– Знаю. Но ты не представляешь, как трудно женщине в Мексике добиться авторитета. Чем бы ты ни занималась, каких бы успехов ни достигла, мужчины смотрят на тебя с недоверием просто потому, что женщине доверять нельзя… Прости, что накричала на тебя. Я понимаю, ты просто хочешь помочь.

Джек слушал ее молча и задумчиво. Может быть, только сейчас он понял, каких трудов стоило этой женщине добиться нынешнего положения. А что ей пришлось пережить в прошлом… И Джека вновь охватило страстное желание узнать об Эйприл Морган все.

Его лицо озарилось улыбкой. Может быть, решая ее проблему, он решит заодно и свою?

– Я понимаю, что за это предложение ты меня просто пристрелишь: но, может быть, поедем вместе?

С этими словами он распахнул на груди рубаху, как бы предлагая стрелять, и Эйприл невольно улыбнулась.

– С удовольствием, – честно ответила она.

Гнев ее исчез, уступив место желанию; Эйприл вновь захотелось прикоснуться к Джеку.

– Твое желание для меня закон. Сегодня в полдень мы отправляемся в Оахаку.

Эйприл непонимающе уставилась на него, затем на ее лице отразилось недоверие.

– И как? Ты отвезешь меня на личном самолете?

– Что-то вроде того, – подозрительно серьезно ответил Джек. – А теперь не будем терять время. Отдавай последние распоряжения и собирай вещи. Встречаемся в холле ровно в полдень. – Эйприл изумленно подняла брови, и Джек, сделав вид, что неправильно понял ее удивление, добавил: – Нам ведь потребуется, целый час, чтобы добраться до того заасфальтированного клочка земли, что именуется в Санта-Крус аэропортом.

Эйприл невольно рассмеялась. Сказать ему, что все билеты проданы? Да нет, он тут же найдет какую-нибудь отговорку.

– Тебе никто не говорил, что ты неисправим?

Джек мило улыбнулся в ответ:

– Говорили. Два или три раза. Так я тебя жду.

Эйприл поняла, что выиграть в этой перепалке ей не дано – и с улыбкой сдалась:

– Хорошо, но, может быть, ты мне объяснишь?..

– Доверься мне. – С этими словами он двинулся к дверям.

– Подумать только! – пробормотала Эйприл. Она уставилась на стол, пытаясь сообразить, что нужно сделать до отъезда, но вместо этого перед ее глазами всплывали картины прошлой ночи.

– Послушай, если ты не перестанешь смотреть на стол такими глазами, мы останемся здесь до обеда.

Эйприл вздернула голову:

– Я вовсе не… – Она отбросила эту бесполезную ложь на полуслове. – Так вот зачем ты привел меня сюда!

Джек медленно подошел к столу. Остатки благоразумия, разрушенного прошлой ночью, требовали держать Джека на расстоянии. Эйприл отступила, но Джек пригвоздил ее к месту взглядом.

– Честно? – спросил он, и губы его изогнулись в легкой улыбке.

Эйприл с трудом сглотнула и, не доверяя своему языку, молча кивнула.

– Я хотел проверить, вправду ли в этом кабинете можно заниматься делами. – Он оперся о стол и наклонился к ней. – Не стану отрицать, что еще я хочу вынуть у тебя из волос эту штучку и распустить их по плечам. Распущенные волосы – это так сексуально!

Обойдя стол, он встал прямо перед ней. Голос его превратился в горячий шепот:

– И я бессовестно солгу, если скажу, что не мечтал о тебе все утро – на этом самом столе, в ярком солнечном свете…

Эйприл молила бога, чтобы Джек к ней не прикасался. Но понимала: она просто возненавидит его, если оттого не сделает.

– А теперь? – сдавленным голосом прошептала она.

Он придвинулся совсем близко.

– А теперь, поскольку на ближайшую пару дней ты окажешься полностью в моем распоряжении, я удовлетворюсь вот этим. – С этими словами он вынул из ее волос черепаховый гребень и, зарывшись рукой в роскошные кудри цвета воронова крыла, привлек Эйприл к себе.

Одно бесконечно долгое мгновение он глядел ей в глаза, а затем припал к ее полураскрытым губам.

Такой поцелуй мог бы вернуть к жизни даже мертвую. А Эйприл была отнюдь не мертва! С тихим стоном она прильнула к нему, не обращая внимания ни на приоткрытую дверь, ни на руки Джека, скользнувшие к ней под блузку. Напротив, она сама потянулась к нему и начала ласкать его обнаженную грудь.

Хрипло застонав, Джек оторвался от ее губ и накрыл ее руки своими. Он тихо поглаживал ее пальцы, и в этой ласке Эйприл чудилось что-то еще более нежное и интимное, чем во всех бурных забавах прошлой ночи. Джек склонился над ней так, что лбы их соприкасались, а грудью Эйприл ощущала его тяжелое дыхание.

– Ты, похоже, испытываешь мое терпение?

– Я? – смущенно спросила Эйприл.

– Поверь, у моего терпения есть предел. И он очень близок.

Все тело Эйприл напряглось – от страха или желания, а вернее всего, и от того и от другого. Она понимала, что не сможет отказать Джеку, что бы он ни предложил. Конечно, и он сам пойман в ту же ловушку, но для нее это слабое утешение.

– Мне… мне нужно еще кое-что сделать до… до отъезда.

Джек понимающе улыбнулся, и сердце Эйприл отчаянно забилось в ответ.

– До полудня успеешь?

– Только если ты сию же секунду уйдешь.

– Тяжкие условия ты мне ставишь, милая. – Он поцеловал ее в кончик носа, в последний раз заглянул ей в глаза и направился к дверям. На пороге Джек обернулся и спросил: – Кстати, о нашей поездке: неужели в «Райском уголке» нет машины?

Лицо Эйприл омрачилось.

– Есть, конечно, – ответила она, – но ехать в Оахаку по горной дороге… Нет, это слишком опасно.

– Если бы у нас было побольше времени, из этого получилось бы неплохое развлечение. – Эйприл подняла брови, и Джек ответил ей невинным взглядом. – Но, к сожалению, времени нет. Так что полетим на моем самолете, а машину оставим в аэропорту, чтобы вернуться на ней домой. – Заметив ее удивление, он добавил: – Не думаешь же ты, что я прикатил на джипе из самого Лос-Анджелеса? – Не дожидаясь ответа, он подмигнул и вышел.