— Сошел ли ты с ума? Действительно, хороший вопрос! И знаешь, что я отвечу? Знаешь? Я отвечу, что скорее — да, чем нет. Да, ты сошел с ума. Индап отреагировал несколько э-э... обширней, чем мог бы. В результате твое состояние транса усилилось, и...
— А разве сумасшедшего можно так быстро излечить? — удивился ответу медика Джокт, вспоминая Пита и еще троих, чей рассудок вышел погулять, да так и не вернулся обратно.
Предсказанные десять минут прошли, и теперь он свободно мог распоряжаться своей речью. Вот только с артикуляцией еще не все было в порядке, будто лицевые мышцы отходили от наркоза, а потому не полностью подчинялись Джокту.
— Нет. Излечить их — увы! — зачастую невозможно, и это уже навсегда... Нарушение законов мыслительной деятельности, сами законы и находящееся в прямой зависимости от них душевное здоровье, все это неподвластно медицине. Пока! — убежденно сверкнул он очками. — Я уже, кажется, говорил, что наш мозг, наше сознание — это целый мир. Почти такой же непознанный и непознаваемый, как Вселенная. Поиск своего внутреннего «Я» равнозначен поискам правды о сущности мироздания. Но, к счастью, как космосом правят законы гравитации и времени, так и сознание имеет собственные механизмы защиты. Иногда нельзя излечить поврежденное сознание, но вот само оно вполне способно излечиться. Конечно, пока не пройдена определенная граница, черта, за которой — провал! Отрыв от реальности, все, что угодно, вплоть до жизни среди чудовищ. Понимаешь, Джокт, тараканы водятся в голове каждого из нас. Иногда они начинают шевелиться. Бывает, это не страшно. Важно не дать им расползтись и расплодиться...
— Я... не понимаю вас, — признался Джокт, — скажите лучше — я нормальный или все же сошел с ума? Я видел кое-что в Приливе и чуть не слился со своим видением. Очнулся только сейчас и даже не знаю, сколько времени прошло с того момента... Мне плохо, и я не готов сравнивать себя и свое сознание со Вселенной.
— Ничего странного, тебе пришлось нелегко. Процедура консервации, проведенная индапом, всегда нелегка. Но она необходима, потому что луч смерти — не только объективное, физическое поражение любого участка тела. В какой-то мере это запускаемая программа внутреннего самоуничтожения. Поэтому индап и произвел консервацию всей твоей активности и жизнедеятельности.
— Даже ток крови?
— Почти так, Джокт.
— Но это же невозможно!
— Почему ты так считаешь? При создании соответствующих условий живой организм может длительное время находиться в законсервированном состоянии, это когда процесс разрушения клеток от кислородного голодания замедляется в тысячи раз. Существует целый набор болезней, та же склеродома, когда кровь может не поступать на отдельные участки под воздействием холода. А потом приходит боль. Жуткая боль.
— Но мне почему-то не больно. Плохо, будто весь мир меня обидел, но не больно.
— Это потому, что индап, хотя и неверно определил характер угрозы, не стал углубляться в крайности. Он не смог обнаружить место поражения лучом смерти. Поэтому просто начисто подавил мозговую активность. Превратил тебя на время в живой овощ. А если бы ему было что обнаруживать, тогда... Но индап, помимо всего, умеет производить локализацию травмы через блокировку кровяного потока и нервных окончаний. Может подать команду экзоскелету СВЗ, если речь идет о конечностях, и тогда на ногу или на руку будто накладывается жгут — срабатывает специальная система скафандра. Ты этого не знал?
— Что-то такое нам говорили, но... А что дальше?
— Дальше — кому как повезет.
Медик снял и протер стекла очков. Вполне уместный жест, чтобы чуть-чуть отойти в сторону от темы.
— Знаешь, пилот, ты вот собираешься что-то рассказать особистам, не мне, значит, в этом есть какая-то тайна. Не буду любопытствовать, так и быть. Но у медиков тоже есть свои тайны. Мы считаем, что чем меньше люди, а особенно офицеры флота КС знают о всяких, — он чуть помедлил, водружая очки на место, — ну, скажем, болезнях... Чем меньше они обо всем знают, тем проще их жизнь. Логично? Забота и спасение здоровья — дело индапа. Ваше дело — война. Победа в бою. А если кому-то не повезет... Вот только тогда ему приходится узнавать много нового. И не всегда приятного. А вероятность исцеления после поражения лучом смерти зависит от множества факторов: от собственных характеристик луча, расстояния, с которого велся обстрел, от индивидуальных особенностей организма. Давай, поговорим об этом в следующий раз. Еще лучше — никогда об этом не поговорим... Что-то едва не свело тебя с ума. Или же — почти свело, но тут же отпустило. Индап ошибся. Он не должен был вмешиваться подобным образом. Редкий случай! Редчайший! Надеюсь, после разговора с представителями медицинского управления этот пробел в работе индапов будет устранен. В остальном же... Ты цел, здоров, твое физическое и психическое состояние — вне опасности. Ну а мне можешь и не рассказывать, что ты увидел в Приливе, и так все понятно.
— Да? — переспросил Джокт, думая, что его провоцируют.
— Да, Джокт. Ты встретился с «Летучим голландцем». На что еще можно наткнуться в Приливе? И слышал голос...
— Слышал, — подтвердил Джокт, немного разочарованный, что его тайна на самом деле никакая не тайна.
Хотя, конечно, Бар Аарон, как старший офицер, несущий действительную службу в медицинском корпусе КС, мог ознакомиться с тем самым послеполетным рапортом, из-за которого Джоктом заинтересовались на Земле. Может, так оно и было, но Джокт не спросил, а медик не стал распространяться дальше на эту тему.
— Все, Джокт. Захочешь как-нибудь рассказать — заходи, побеседуем. Еще не забыл, как меня найти? Сейчас тебе придется поваляться еще часа два, для верности, заодно медаппаратура чуть подновит твой организм. Немножко глюкозы для крови, немножко фильтратов для печени, небольшая доза восстановителя нервной деятельности. Что-то вроде успокоительного. Тебе это пойдет только на пользу. А я свяжусь с медуправлением.
— Два часа? — Джокту почему-то не понравилась такая перспектива.
— Могу устроить тебе полный курс. Так сказать, по дружбе — на неделю.
— Нет-нет! Я просто хотел узнать — нельзя ли, чтоб пришли друзья? Они ведь наверняка захотят меня увидеть?
— Твои ведомые? Барон и Гаваец, кажется... Они уже четыре часа стоят под дверью!
Вопрос о продолжительности нахождения Джокта в медблоке отпал сам собой. И Джокт не зря беспокоился, потому что это могло оказаться и десять часов, и сутки, и сколько угодно.
— И еще кое-кто помимо ведомых...
— Спенсер? — обрадовался Джокт.
— Спенсер и Балу. Не забыл еще, кто нас так удачно познакомил?
Нет, Джокт не забыл. Тем более что Балу умудрился познакомить пилота не только с Бар Аароном...
— Ладно, разрешаю. Под твое честное слово не вскакивать с постели. Договорились?
И через минуту Джокт едва не оказался задушенным в дружеских объятиях.
Кроме Гавайца, Барона, Спенсера и Балу пришел еще Гонза. Ну все правильно, ведь Джокт фактически являлся пилотом его группы. Хорош был бы командир, что не навестил подчиненного, попавшего в странную переделку.
— Когда я увидел, что «Витраж» идет в режиме экстренной эвакуации, подумал, что рядом враг, который научился делать невидимыми свои звездолеты и которого не смогли локировать наши сканеры. — Гонза сиял, довольный успешным окончанием очень плохой истории. — Мы выстроились в арьергардный ордер, затребовали помощь Крепости... Да, знатный переполох ты устроил!
— Я не виноват! — запротестовал Джокт, живо представив разворот всей группы «Зигзагов» в арьергардный ордер: построение, почти копирующее собой вогнутую полусферу Бессмертных.
— Догадываюсь, что не виноват. На Землю уже сообщили о происшествии, скоро здесь будут какие-то важные шишки. Надеюсь, они не станут ставить под сомнение твою возможность участвовать в рейдах? Вы ведь неплохо справляетесь, черт возьми!
В глазах Спенсера читалась скрытая гордость. Мол, что я говорил? Барон и Гаваец тоже оценили похвалу майора и пытались стереть с лиц чуть глуповатые счастливые улыбки.
