— Тут, — робко указала я.
— И как должна ложиться тень?
— Ох, — вздохнула я, моментально прозрев, — я поняла. Я спешила и делала, не думая. Сейчас я это уберу.
— Да не надо, — в задумчивости возразил он. — Жалко портить. С обучающей точки зрения тут, конечно, полный ноль, зато эта дисгармония создает ощущение зыбкости и даже тревоги.
Каждый раз удивляюсь, насколько ко мне здесь все добры. Указывая на ошибки, обязательно, чтобы я не слишком расстраивалась, добавляют что-нибудь хорошее.
Впрочем, все — сильно сказано. Есть Алена и Марго, расположившиеся зачем-то совсем рядом. Для меня они составляют нераздельную парочку, этакое злобное существо, способное допекать меня в два голоса сразу, но на самом деле не во всем похожи друг на друга.
Алена москвичка. Когда, еще совсем ее не зная, я наивно поинтересовалась, почему она учится здесь, а не у себя, она снисходительно бросила:
— В провинции, девочка, все дешевле.
Это Петербург-то для нее провинция! И знаете, о чем шла речь? Вовсе не о продуктах, как я сперва решила. О том, во что якобы обходится обучение. А когда я напомнила, что обучение бесплатное, она сообщила мне, что только глубокие провинциалы и ханжи стыдятся самых естественных вещей. «Провинциальный» — вообще ее любимое словечко. А еще — «европейский». «Наконец-то я вижу европейски одетую женщину… наконец-то я нашла здесь ресторан с европейским обслуживанием…» Да, и третье словечко — «совковый». «Ах, эти наши совковые предрассудки… Игорь Матвеевич — типичный совок…» Он стал для Алены совком, когда не поставил ей вовремя зачета. Правильно не поставил — надо делать домашнее задание самой, даже если оно скучное, а не подсовывать преподавателю творения Марго. Он что, слепой, по их мнению? Я и то сразу отличу чужую руку.
Отец Алены что-то то вроде кинопродюсера, и она любит упоминать свое знакомство с известными людьми и регулярное посещение презентаций. Я однажды спросила у Наташи, почему такая крутая особа не снимает квартиру, а мается с нами в общежитии. Наташа объяснила: «Короля делает свита, и ей хочется всегда иметь ее под боком». Наверное, так оно и есть. Алена… мне трудно это сформулировать… тем более, я ведь к ней пристрастна, правильно? Я даже внешность ее не способна оценить по заслугам. Все говорят — красавица, а я этого не вижу. Она совершенно не женственная. Хотя стильная, да. Похожа на борзую: высокая, длинноногая, худощавая. Всегда экзотично одета и тщательно накрашена. Но дело-то не во внешности, дело в характере. Мне кажется, Алена черпает энергию не изнутри себя, а снаружи. Ей требуется постоянное восхищение, именно оно стимулирует ее волю к жизни. Даже не обязательно восхищение. Мое расстройство или возмущение ее тоже устраивают. Я так и чувствую, как она упивается ими. Поэтому из вредности стараюсь сдерживаться, только обычно не удается. Энергетический вампир — я вспомнила, как это называется. Алене недостаточно высасывать Марго, которую она полностью поработила, она пытается использовать каждого. И многие, словно мотыльки к свету, стремятся к ней — кто-то ради надежды быть проведенным через служебный вход на престижное мероприятие, кто-то ради обносков с барского плеча, которые она щедро раздаривает, а кто-то искренне. Зато собственную энергию Алена использует крайне экономно. Томные движения, ленивая речь. Когда они с Марго начинают меня дразнить, роли всегда распределяются одинаково: активность проявляет Марго, а Алена лишь изредка и словно невзначай подливает масла в огонь.
Однако сегодня все было иначе. Стоило Игорю Матвеевичу утешить меня по поводу неправильной тени на рисунке, якобы создающей ощущение тревоги, Алена ехидно прокомментировала:
— Ну, еще бы! Фрося сумела навести тревогу по всей общаге.
И смолкла, надеясь, что дальше за дело примется Марго — однако та медлила. Пришлось Алене продолжить самой.
— Все в курсе, как позавчера ей привиделся в коридоре больной иностранец, или кого-то она еще не успела об этом оповестить? В каждом регионе земного шара свои эротические фантазии.
— Ильницкая, — прервал ее Игорь Матвеевич, — вы всем мешаете.
Она скривилась и терпела до перемены, но, едва прозвенел звонок, вернулась к увлекательной теме.
— Фрося, признайся, а твой иностранец был полностью одет? Нереализованная сексуальность, она должна была вызвать в твоем воображении мужчину, хотя бы частично обнаженного, я уверена в этом. Ну, не будь провинциальной, скажи хоть раз в жизни правду!
Вот ведь, Алена несла такую чушь, что я должна была лишь посмеяться в ответ, а меня разбирал гнев. Ну, чего она ко мне привязалась? Что я ей плохого сделала?
И, представьте, за меня вступилась Марго.
— Да пьяный там валялся, вот и все, — быстро вставила она. — Ничего интересного.
Я удивилась. Марго всегда и во всем поддерживала подругу. Впрочем, можно ли подобные отношения называть дружбой? Я бы сказала, Марго является приближенной рабыней. Не понимаю, как она это терпит. Не из-за денег — денег у нее у самой хватает. И, кстати, энергии тоже. Уж она-то не вампир. Он нее, наоборот, словно исходит некое мощное излучение — правда, скорее разрушительное, нежели созидающее. Она могла бы играть подростков в ТЮЗе. Невысокая, худенькая, живая, как ртуть. Конечно, ей лестно посещать богемные тусовки, тем более, что у себя в Кемерове она вряд ли имела такую возможность, однако мне кажется, не только это привлекает ее к Алене. Трудно представить, но похоже, она ее искренне боготворит.
— Машка поступила по-человечески, — заметил Сашка. — Если б мне стало плохо, неважно, по какой причине, я бы предпочел, чтобы мне оказали помощь, а не бросили помирать.
Настроение мое тут же исправилось. Сашка — порядочный человек, поэтому радовало, что он на моей стороне. На моей, несмотря на то, что справедливо осудил излишние расспросы, которыми я допекала окружающих вчера утром. Кстати, внешне он немного смешной. Частично тут виноваты очки. Будь его зрение чуть похуже, и в Академию Художеств его бы не приняли. Я как-то поинтересовалась, почему Сашка не сделает операцию на глаза. Он ответил, что зрение — один из факторов, освобождающих его от армии. Другой фактор — плоскостопие. Нет, он не выглядит инвалидом, но и сильным мужчиной тоже. Мальчишка мальчишкой, вроде моих бывших одноклассников.
Мою молчаливую радость прервала Марго, очевидно, успевшая пожалеть о своем благородном порыве.
— А скажи, Фросенька, — нежно пропела она, — откуда у тебя это замечательное платьице? Его носила твоя мамочка в послевоенные годы, да? Но выглядит почти как новое. А если кое-где протрется, можно поставить заплатки.
Алена поощрительно улыбнулась, а я, не выдержав, — плохо у меня с выдержкой — почти выкрикнула:
— Понадобится — поставлю!
И добавила бы еще какую-нибудь глупость, если б Наташа не утащила меня в коридор.
— Не надо заводиться, — сказала она. — С девчонками вполне можно ладить, если не провоцировать конфликтов.
— А я их провоцирую? — удивилась я.
— Чем сильнее ты реагируешь, тем активнее девчонки станут к тебе цепляться, — объяснила Наташа. — Всегда помни про это. Человека, который не обращает внимания, дразнить скучно.
Она была права, и я вернулась в аудиторию настроенная сохранять спокойствие. Впрочем, Марго больше не обращала на меня внимания.
После занятий я сразу отправилась домой — не потому, разумеется, что рассчитывала на приход Макса, а просто мне требовалось поднажать на уроки, чтобы в очередной раз не опозориться. Светка с Нелькой вернулись поздно, зато в обновках. Они ездили в магазин, где в честь Восьмого марта проходили предпраздничные скидки, и приобрели довольно странные одеяния, причем почти одинаковые. Только Светкино темно-зеленое, очень удачно под рыжие волосы, а Нелькино цвета бордо — тоже неплохо, поскольку оживляет ее бледноватое лицо. Возможно, купленные наряды следовало бы назвать брючными костюмами. Брюки заужены к колену и сильно расклешены внизу, к тому же украшены яркими рисунками и даже сверкающими стразами. Алена осенью носила нечто похожее, а теперь перестала. Сверху короткий топ из той же ткани, а между этими предметами туалета торчит не только голый живот, но и декоративная резинка от трусов. Наверное, так сейчас модно. Еще туфли средневекового вида, с длинными-предлинными носами, причем тоже в стразах.
