Человек, не знакомый с Малленом или же знавший его недостаточно хорошо, мог бы подумать, что инспектор все еще пребывает в благодушном рассеянном состоянии. На самом деле, как только речь зашла о работе, он мгновенно собрался, и черты его лица даже немного заострились, придавая сходство с гигантской землеройкой.

– Френк Лагано недолго пробивался в безвестности, – пояснил инспектор. – Как только слава о его творениях вышла за пределы квартала, где он жил – знающие люди тут же обратили внимание на этого умельца. Самым оборотистым оказался восточный гэнг. Они взяли на себя неблагодарную работу по распространению фальшивых долларов, в обмен на что, получили возможность покупать современное оружие. В случае, когда им недоставало денег, они просто могли напечатать еще…

Маллен радостно рассмеялся своей шутке, потом продолжал:

– Дело закончилось тем, что федералы остались с носом. Когда им, наконец, удалось выйти на Лагано, того уже и след простыл, а мелкие прихвостни гэнга усиленно топтались в окрестностях, чтобы замести все до единой зацепки относительно того, где искать парня. До тех пор, пока его станок работает, дядя Сэм терпит огромные убытки, Амбрустер. А станочек-то не остывает… Только на прошлой неделе ФБР отловило и конфисковало фальшивок на значительную сумму. Это слишком много, и Вашингтон давит на всех, требуя результатов.

Данное обстоятельство и стало основной причиной появления инспектора Маллена у нас тем субботним утром. Расследование дел фальшивомонетчиков не входило в прямую обязанность его отдела. Однако Френк Лагано развил в окрестностях Лос-Анджелеса столь бурную деятельность, что вынудил муниципалитет принимать срочные и жесткие меры.

Как обычно бывает в таких случаях, вся тяжесть десницы правосудия легла не на злоумышленников, а на его же собственных служителей. Поиски Френка Лагано выразились для инспектора Маллена в том, что федералы, как у себя дома, расхаживали по его отделу, походя отдавали приказы его людям и всяко путались под ногами.

Если бы на месте Маллена оказался глупый полицейский, он бы стал обращаться с жалобами к начальству и требовать, чтобы его оставили в покое и дали выполнять служебные обязанности. Если бы на месте Маллена был просто старательный блюститель закона, – он бы тяжело вздохнул, подтянул ремень на штанах и отправился под палящим калифорнийским солнцем в восточный район узнавать, где и когда в последний раз видели Лагано и заправил гэнга.

Однако инспектор Маллен являлся лучшим сотрудником отдела по расследованию убийств именно потому, что был не просто старательным, но еще и очень умным. И, стоило ему проведать, что мы с Франсуаз проявили известную заинтересованность по отношению к фальшивомонетчику Френку, как бравый полицейский тут же начал плести нехитрые, но чрезвычайно эффективные интриги.

Памятуя о том, что несколько дней назад мы закончили одно довольно неприятное дело о двойном убийстве, которым со своей стороны также занимался и отдел, Маллен заглянул к нам на чашечку кофе. Он глубоко уверен, что на нашей кухне всегда должна в готовности пыхтеть кофеварка в ожидании его появления.

Несколько минут – где-то с десяток – он мусолил эту старую историю, пытаясь втянуть меня или Франсуаз в разговор о том, на какой месяц могут назначить слушание и кому окружной прокурор поручит представлять обвинение на слушании.

Потом слово за слово речь зашла о Френке Лагано, и объемистая папка досье легка на мой стол.

Конечно, инспектор без особого труда смог бы накрыть фальшивомонетчика и его дружков из восточного гэнга, не прибегая к помощи ФБР или канадской конной полиции. Однако он считал ущемлением своих прав тот факт, что федералы сбрасывают в отдел своих дохлых кошек, а поскольку вернуть им таковую не представлялось возможным, Маллен с радостью передоверил дело нам.

Мы получали свое вознаграждение, Френк Лагано – пожизненный срок в тюрьме штата, а инспектор Маллен очищал свой офис от федералов, не пошевелив ради этого даже пальцем. Более того, – после передачи нам досье он мог с полным правом рассчитывать на ответную любезность с нашей стороны, и, можете мне поверить, здесь уж он не продешевит.

Ведь инспектор Маллен – умный полицейский.

– Я позвоню вам, если что-то узнаю, – буркнул я.

У меня в руках больше не было папки, за которую я мог спрятаться от улыбающейся физиономии инспектора, и оставалось только надеяться, что у того где-нибудь в городе назначена партия в покер.

– Осторожнее с этими ребятами из Восточного, – Маллен задумчиво поковырял в правом ухе. – Опасные типы.

Я с воодушевлением заметил, что запас его красноречия начинает понемногу иссякать, и напряг колени в готовности вовремя вывести инспектора из кабинета. В это время дверь позади Маллена открылась, и в комнату вошла Гарда, наша секретарша.

– Ваша почта, мистер Амбрустер, – сказала она, протягивая вперед пачку конвертов с таким видом, будто не была уверена, понимаю ли я значение этого слова. – Здесь кое-что, вы должны посмотреть.

– Доброе утро, цветок пиона, – повернулся к ней Маллен.

Старый развратник всегда называет Гарду цветком пиона, и это всякий раз наполняет ее сердце радостью.

Секретарша пунцово покраснела и приложила конверты к губам. Наверняка испачкала верхний помадой.

Глядя, как она заливается краской, можно подумать, будто она скромница.

– Почта, Гарда, – кисло напомнил я.

– Ах да, – она виновато поднесла ладонь к губам и прыснула.

– Принести вам еще кофе, инспектор, – спросила она.

– Почта.

– Ой, – Гарда повернулась ко мне, вытянулась в струнку и начала рапортовать:

– Шестнадцать рекламных проспектов, три письма по делу Уорренов, два по делу Стентона. Одно от торговца овощами, три от потенциальных клиентов, я положу вам на стол, восемь с просьбами о благотворительности, два пригласительных билета.

– Тебя озадачило письмо от зеленщика, Гарда? – спросил я.

– Нет, мистер Амбрустер, – в ее голосе звучал горький упрек моей несообразительности. – Я говорю вот об этом письме, оно пришло по электронной почте.

Гарда продефилировала к моему столу и, потыкав несколько раз в компьютер, вывела на экран необходимое сообщение.

Я уже собирался, как следует приструнить секретаршу за неповоротливость, но потом увидел, как инспектор резво поднимается с кресла, и его длинный любопытный нос утыкается в монитор. Поскольку деятельность Гарды привела к столь блестящему результату, я решил ее простить.

– И вправду, забавное письмецо, – заметил Маллен.

Оно состояло всего из трех строчек и гласило:

“Двери, украшенные розами, таят опасность.

Не поворачивайте ручку.

Прорицатель”.

– Я знаю одну дверь, украшенную розами, – задумчиво проговорил инспектор, теребя кончик носа. Возможно, последний был обязан своей длиной именно этой привычке полицейского. – Это в доме терпимости около китайского квартала.

Он повернулся и посмотрел на меня с неожиданным интересом.

– Вот уж и не думал, Амбрустер…

– Наверняка писал какой-то сумасшедший, – произнес я, но это прозвучало как-то неубедительно.

На мгновение мне показалось, что сейчас Гарда опять прыснет, но у нее хватило благоразумия этого не делать.

– Ты доверяешь этому человеку?

Мой автомобиль несколько раз дернулся, потом мотор затих. Я распахнул дверцу и выбрался на тротуар.

– Я хорошо плачу ему за предоставляемые сведения.

Я хмуро посмотрел на машину, раздумывая, не поручить ли Франсуаз охранять ее, пока я буду разговаривать с информатором. Мне не очень хотелось оставлять открытую модель на подобной улице, а Билли, обычно швейцарившего у входа в интересовавший меня бар, как назло, на месте не оказалось.

Моя партнерша продолжала сидеть на своем месте, ее тонкие длинные пальцы подпирали подбородок, задумчивый взгляд серых глаз направлен куда-то вдаль сквозь темные стекла солнцезащитных очков.