В отношении рождения эта явно (но ложно) «вероятностная» техника соответствует той, что наблюдалась в других австралийских племенах по случаю смерти и чтобы определить не имя новорожденного, а имя предполагаемого убийцы. Племена бард, унтариныш и варамунгу помещают труп на ветвях дерева или на поднятой площадке. Прямо под ним на земле они выкладывают круг из булыжников либо ряд палок, представляющих членов группы: виновник будет обнаружен по тому булыжнику или палке, в направлении которых потекут трупные выделения. На северо-западе Австралии труп погребают и на могилу кладут столько булыжников, сколько имеется членов группы либо сколько подозреваемых. Камень, который окажется окрашенным кровью, указывает на убийцу. Либо из головы трупа вырывают по одному волосы, перечисляя вслух подозреваемых: первый выскользнувший волос выдаст имя убийцы (Elkin 4, р. 305–306).

Ясно, что все это приемы формально одного и того же типа и что они представляют замечательную черту, общую у них с другими системами имен собственных в обществах с конечным числом классов. Выше мы показали, что в таких системах — несомненно, иллюстрирующих общую ситуацию — имена всегда означают принадлежность к классу, актуальному или потенциальному, который может быть классом либо того, кого именуют, либо того, кто именует; и что к этому нюансу сводится все различие между именами, нарекаемыми по определенному правилу, и именами, произвольно изобретенными. Отметим, впрочем, что такое различение не соответствует (разве что поверхностно) различению, проведенному Гардинером между именами «развоплощенными» и именами «воплощенными», из которых первые — те, что выбираются из обязательного и ограниченного списка (подобно списку святых в календаре), носимые и одновременно, и последовательно огромным числом индивидов, а вторые — те, что присоединены лишь к отдельным индивидам, такие, как Верцингеторикс или Иугурта. Действительно, нам представляется, что первые имеют слишком сложную природу, чтобы ее можно было определить с помощью характеристики, предложенной Гардинером. Они классифицируют родителей (выбравших имя своему ребенку) в окружении, внутри эпохи, по стилю; они же классифицируют различным образом и своих носителей: прежде всего, Жан — член класса Жанов, а затем каждое имя обладает, осознанно это или нет, культурной коннотацией, пропитывающей образ, создаваемый другими из носителя имени и могущий неуловимыми путями внести свой вклад, позитивный либо негативный, в моделирование личности.[109]

Однако это могло бы подтвердиться также в отношении «воплощенных» имен, если бы мы обладали этнографическим контекстом, которого недостает: имя Верцингеторикс кажется относящимся лишь к победителю в Герговии по причине нашего незнания галльских реалий(38). Различение Гардинера касается, следовательно, не двух типов имен, а двух ситуаций, где наблюдатель оказывается vis-a-vis с системой имен своего собственного общества и того общества, которое ему незнакомо.

После сказанного легче выявить принцип системы наименований викмункан: они образуют личные имена способом, аналогичным тому, что принят у нас при образовании названий видов. Действительно, для идентификации индивида они начинают с сочетания двух показателей класса, большего ("большое" имя) и меньшего ("маленькое" имя). Это сочетание имеет двоякую цель: засвидетельствовать принадлежность носителя имени тотемической группе, представленной означающими, известными всем в качестве ее исключительной собственности, и ограничить позицию индивида в рамках группы. Сочетание большого и малого имен само по себе — не индивидуация; оно разграничивает подсовокупность, к которой принадлежит носитель имени одновременно с другими индивидами, определенными прежде благодаря тому же сочетанию. Индивидуацию завершает «пупочное» имя, но в основе его совершенно иной принцип. С одной стороны, оно может быть как «большим», так и «малым» именем (из того же самого или другого клана); как мужским, так и женским (каков бы ни был пол носителя). С другой стороны, наделение им является функцией не системы, а события: совпадение физиологического результата (теоретически независимого от воли людей) с моментом произнесения имени при перечислении.

Теперь сопоставим этот трехчлен с трехчленами из научной ботаники и зоологии. Так, в ботанике: Pscilocybe mexicana Heim либо в зоологии: Lutrogale perspicillata Maxwelli. Два первых термина каждого трехчлена отводят рассматриваемому объекту место в классе и в подклассе, принадлежащих к уже упорядоченной совокупности. Третий термин, являющийся именем открывателя, завершает систему, напоминая о событии: это термин серии, а не группы(39).

Несомненно здесь имеется разница: в научных трехчленах имя открывателя ничего не добавляет к идентификации, полной уже при наличии двух первых терминов, просто отдается дань уважения автору. Но это не абсолютно строго; ведь статистический термин обладает и логической функцией, а не только моральной. Он отсылает к категориальной системе, принятой данным автором или одним из его коллег, и позволяет, таким образом, специалисту обнаружить преобразования, необходимые для разрешения проблем синонимии: например, узнать, что Juniperus occidentalis Hook — то же существо, что и Junipenis utahensis Englelm, тогда как без имени открывателя либо крестного отца мы бы заключили, что это два различных существа. В научных таксономиях, следовательно, функция статистического термина симметрична и инвертирована относительно той функции, которую этот термин выполняет у викмункан; она позволяет усвоить, но не скрыть;[110] вместо того чтобы засвидетельствовать совершенство какого-то уникального способа категоризации, она отсылает к плюрализму возможных категоризаций.

Однако случай с викмункан особенно показателен по причине своеобразия техники, промысливаемой туземцами, что резко высвечивает структуру системы. Но такую структуру без затруднений можно обнаружить и в тех обществах, откуда мы почерпнули примеры. Так, у алгонкин полное личное имя состоит из трех терминов:[111] имя, произведенное от кланового названия, порядковое имя (выражающее порядок рождений в семье) и воинский титул — один из терминов здесь «механический» и два — «статистических» термина неравной мощности.

Воинских титулов имеется больше, чем порядковых имен, и вероятность, что одно и то же сочетание воспроизводилось бы для двух разных людей, тем более слаба, что хотя первый термин произведен от группы, обязательной в качестве группы, однако, осуществляя выбор имени из всех возможных, его податель позаботится о том, чтобы избежать удвоений. Вот случай подчеркнуть, что «механический» либо «статистический» характер не является внутренне присущим: это определяется личностью подателя имени и личностью носителя. Имя, производное от кланового названия, однозначно идентифицирует носителя как члена клана, но способ его выбора из списка зависит от сложных исторических обстоятельств: актуально вакантных имен, личности и намерений подателя. «Статистические» термины, наоборот, определяют однозначно индивидуальную позицию в системе статусов рождения либо в воинской иерархии; но факт занятия этих позиций обусловлен демографическими, психологическими и историческими обстоятельствами, иначе говоря, объективной индетерминированностью будущего носителя имени.

Эту невозможность определить имя собственное иначе, чем в качестве средства приписывания позиции в системе, содержащей несколько измерений, раскрывает также другой пример, заимствованный из современных обществ. Для социальной группы, взятой как целое, такие имена, как Жан Дюпон, Жан Дюран, обозначают вторым термином класс, а первым — индивида. Жан Дюпон принадлежит прежде всего к классу Дюпон, и в этом классе он занимает однозначную позицию как Жан. Внутри класса Дюпон существует Дюпон Жан, отличный от Дюпона Пьера, от Дюпона Андре и т. д. Но настолько мало здесь речь идет о «собственном» имени, что в рамках более ограниченной группы логическое отношение между терминами инвертируется. Вообразим семью, где по обычаю все ее члены обращаются друг к другу по имени и где так случилось, что одно и то же имя — Жан носят и брат, и зять. Двусмысленность исчезнет благодаря различительному приложению патронима