Враг был временно остановлен на рубеже восточнее Волоколамска, Можайска, Малоярославца и Калуги.
Москва представляла в эти дни вооруженный лагерь.
В конце октября гитлеровцы возобновили наступление. На ряде участков фронта создалась тяжелая обстановка.
Тревожные дни переживала Москва. Как-то я застал Сталина, когда он стоял у стола и возбужденно говорил с кем-то по телефону.
- Парашютисты? Сколько? Рота? А кто видел? Вы видели? А где высадились? Вы - сумасшедший. Не может быть, я не верю. Я говорю вам, не верю. Вы скоро скажете, что на ваш кабинет тоже уже высадились!
Верховный с раздражением бросил трубку телефона и сказал мне:
- Вот уже несколько часов меня терзают воплями о немецких парашютистах, не дают работать. Все ссылаются на слухи, а сами не видели и понятия не имеют. Болтуны и паникеры!
Я рассказал, как недавно, в бытность мою начальником Главного управления ПВО, вот так же звонили по телефону и докладывали о том, что в направлении города Владимира прорвалась группа вражеских дирижаблей, которая производит высадку крупного воздушного десанта. Наши командирские разъезды отправились для выяснения района высадки и определения хотя бы примерного количества немецких парашютистов. Кроме того, была послана воздушная разведка. Вскоре выяснилось, что никаких дирижаблей и немецких парашютистов не было да и быть не могло. Просто-напросто необычного вида кучевые облака приняли за дирижабли противника, а уж дальше вовсю разыгралась перепуганная фантазия. В первые дни войны при стрельбе нашей зенитной артиллерии по самолетам противника снарядами старого образца обычно образовывались в воздухе белые облачка, которые очень часто принимали за раскрывшиеся парашюты противника. Это тоже было основанием для паники.
Во время нашего разговора звонки о мнимых парашютистах противника продолжались. Сталин уже не хотел слушать эти доклады и отвечал, бросая трубку:
- Вранье! Нужно судить таких злостных паникеров военно-тюлевым судом!
В этой напряженной обстановке доклад, с которым я прибыл, отказался своевременным. Я предложил сформировать новые противотанковые артиллерийские дивизионы для усиления обороны Москвы, вооружив их 76-миллиметровыми орудиями, накопившимися в нашем резерве. Орудий других калибров под руками у нас тогда не было.
- Теперь даже пушки стали прятать от меня? - сказал Верховный. - Сколько дивизионов сможете сформировать?
- Десять по шестнадцать орудий в каждом.
- Это, конечно, мало. Хотя бы еще столько же...- Он задумался.- Слушайте, а что если мы эти дивизионы назовем полками?
Я стал возражать, какой же это полк из шестнадцати пушек?
- Нет, нет, вы вдумайтесь. Что значит дивизион? В нашем понимании, это единица маленькая. Командир дивизиона попадет в подчинение к какому-нибудь небольшому общевойсковому начальнику, с ним никто и считаться не будет, а в результате и артиллерию используют неправильно. Давайте, право же, назовем новые подразделения полками. Командир артиллерийского полка - это звучит! С ним не только командир дивизии, глядишь, и командир корпуса посчитается! Мало орудий в полку? Что же поделаешь. Сейчас случается, что в дивизии людей меньше, чем в нормальном полку. Но командир дивизии все-таки остается командиром дивизии. Так что пусть у нас будут артиллерийские полки. После мы увеличим в них количество батарей, как только наша промышленность получше снабжать нас будет.
Назвать артдивизион полком - просто, но как на деле осуществить эту реорганизацию? Для полка требовалось больше командного и личного состава, а взять их в те тяжелые осенние дни было неоткуда. К тому же общевойсковые командиры в боевой обстановке сразу поймут, с кем и с чем они имеют дело. Но что поделаешь, пришлось подчиниться приказу.
Отвели нам на формирование новых полков десять суток. Я попросил выделить в мое распоряжение людей двух противотанковых артиллерийских полков из бригады полковника Полянского, которые сейчас используются на Северо-Западном фронте в качестве обычной пехоты.
- Эти люди,- сказал я,- в свое время отличились под Шауляем. Они сражались до последнего снаряда. Не их вина, что в бою погибли их пушки. Теперь они передадут свой опыт борьбы с вражескими танками воинам новых полков.
Предложение тут же было принято. Действительно, боевые артиллеристы вскоре сыграли немалую роль в обучении бойцов новых подразделений и геройски сражались под Москвой. Это благодаря им вновь созданный 289-й артиллерийский противотанковый полк под командованием майора Ефременко в октябре - ноябре 1941 года на подступах к столице уничтожил и повредил 186 вражеских танков. 296-й артиллерийский противотанковый полк под командованием капитана Алешкина подбил тогда же 88 вражеских танков. Отличившиеся бойцы и командиры получили высокие правительственные награды.
Напряженными, бессонными были октябрьские ночи. Все силы брошены на оборону Москвы. Каждый чувствовал личную ответственность за безопасность любимой столицы. Приказом НКО устанавливалось новое служебно-правовое положение для старшей группы комсостава артиллерии: начальников артиллерии фронтов, армий, корпусов, дивизий и бригад назначить заместителями соответствующих общевойсковых командиров, предоставив им все права, установленные существующими уставами и положениями Красной Армии. Это имело большое значение для нашей артиллерии.
Ставка Верховного Главнокомандования и ГКО в трудные октябрьские дни 1941 года не покинули Москвы, а продолжали напряженно работать. Их присутствие в сражающемся городе вдохновляло людей, побуждало воинов и трудящихся еще более стойко оборонять родную столицу. Близость к фронту помогла Ставке более целеустремленно и оперативно руководить боевыми действиями войск.
Решили подтянуть под Москву ряд артиллерийских полков большой и особой мощности для стрельбы по противнику на больших дальностях и более мощными снарядами. Нам это стоило огромного труда. Упорство и изобретательность проявляли штаб начальника артиллерии, его отделы и Главное артиллерийское управление. Генерал М. С. Громадин мобилизовал силы и возможности ПВО страны на формирование частей наземной артиллерии для обороны Москвы, вооружив их зенитными орудиями.
Как-то пришел ко мне временно исполнявший должность начальника Артиллерийской академии А. А. Благонравов и доложил о том, как стало трудно в такой обстановке готовить кадры для артиллерии. Академию задергали. Комендант города Москвы вызвал как-то Благонравова и предложил получить со складов значительное количество взрывчатых веществ.
- Зачем, для чего? - удивился Благонравов.
- Уничтожать танки противника на улицах Москвы.
- Каким образом?
- Силами личного состава академии надо рассыпать взрывчатое вещество по улицам города. Танки противника пойдут и будут взрываться.
Мы вместе с А. А. Благонравовым искренне посмеялись над военной безграмотностью уважаемого коменданта. Но я пришел к выводу, что учебному заведению надо помочь. При первом же разговоре в Ставке я предложил немедленно эвакуировать Артиллерийскую академию из Москвы. Со мной согласились. Воспользовавшись этим, я высказался о целесообразности эвакуации еще двух академий - воздушной и бронетанковой. И на это было дано согласие. Три академии были срочно эвакуированы.
Ночью мы разработали по заданию Ставки предложения по увеличению производства минометов, а утром я поехал к Народному комиссару вооружения Д. Ф. Устинову для согласования выдвигаемых предложений. Быстро договорились по всем вопросам. В кабинете собралось много товарищей. Все переживали за судьбу столицы, к тому же кое у кого было неправильное, излишне мрачное представление о положении на фронте.
Как мог, я пытался ободрить людей, кратко рассказал об обстановке. Да, она тяжелая, но причин для уныния и растерянности нет.
- Знаете что,- сказал я,- а вы не примете у меня заказ на охотничье ружье?
- Сейчас мы его не выполним. Ведь под Тулой идут бои.
