Однажды ночью в июле 1941 года посты ВНОС сообщили о приближении к Москве с запада двух неизвестных военных самолетов. Все средства наблюдения в данном секторе были сосредоточены на этих целях и "вели" их, не теряя из вида, до Московской зоны ПВО. Я приказал зенитной артиллерии огня не открывать, а истребительной авиации принять меры к посадке этих самолетов. Но когда самолеты подошли к ближним подступам ПВО Москвы, генерал Д. А. Журавлев по своей инициативе приказал зенитной артиллерии открыть огонь.

Тогда Москва впервые услышала на рассвете грохот зениток и увидела в розовом предрассветном небе ватные комочки разрывов. Это были тревожные и тягостные минуты. Но самолеты оказались советскими: их самочинно, без всякого предупреждения отправили в Москву с одного из фронтов.

Не успела смолкнуть стрельба, начался разбор этого инцидента. Меня срочно вызвал Л. 3. Мехлис, якобы получивший поручение свыше расследовать и определить мою личную виновность в обстреле своих самолетов.

Возмущенно я отвел все обвинения. Пока мы спорили с Мехлисом, в Ставку вызвали генерала Громадина, и там было принято решение немедля навести порядок в полетах нашей авиации, потребовать строжайшей дисциплины в воздухе.

Неприятное ночное событие решили считать учением противовоздушной обороны Московской зоны ПВО. Тут же было сформулировано официальное сообщение для печати. А начальникам ПВО приказали повысить бдительность и боевую готовность всех войск противовоздушной обороны.

Ночной инцидент послужил хорошим уроком, он приковал всеобщее внимание к нуждам противовоздушной обороны, к созданию строгого режима в воздухе, повышению бдительности всех сил и средств ПВО.

Как ни важна и ответственна была работа по охране страны с воздуха, меня все же постоянно отрывали от прямых обязанностей. В Ставке обсуждались вопросы стратегической обороны Украины. Решили начать там большие работы по сооружению оборонительных рубежей. И вдруг, к моему удивлению, Сталин предложил назначить меня главным руководителем этого строительства. Его предложение поддержал Молотов. Пришлось доказывать, что я вовсе не специалист этого дела. Посоветовал возложить работу по строительству рубежей на начальника Главного инженерного управления, ведь она же непосредственно входит в круг его обязанностей. Оба были удивлены:

- Разве такой у нас есть?

- А как же. Начальником инженерного управления у нас генерал Котляр.

С моим предложением согласились.

И все-таки в июне - июле по заданию Ставки мне привелось дважды выезжать на Западное направление по делам, вовсе не относящимся к противовоздушной обороне.

Я побывал во многих соединениях, помогая налаживать противотанковую оборону. После возвращения доложил на заседании Государственного комитета обороны о недостатках в борьбе с вражескими танками и внес конкретные предложения, которые были одобрены. На их основании был разработан специальный документ. Впоследствии я показал его начальнику артиллерии Московской зоны обороны генерал-майору артиллерии Л. А. Говорову. Ему он понравился, мы вместе "отшлифовали" каждую фразу. По приказанию начальника Генерального штаба документ был разослан во все части для руководства и исполнения. Это послужило началом большой работы по четкой организации противотанковой обороны.

Снова командую артиллерией

19 июля 1941 года в моем рабочем кабинете шло совещание. Заместители Народного комиссара путей сообщения наседали на меня с требованием усилить противовоздушную оборону железнодорожных узлов, мостов, отдельных участков пути. Все заявки и требования путейцев, конечно, удовлетворить не удалось, и мы кропотливо, общими усилиями определяли наиболее важные объекты, которые надлежало надежно прикрыть от налетов с воздуха.

Внезапно раздался звонок кремлевского телефона. Меня вызывали в Ставку. Причина вызова не была известна, и поэтому я на ходу перебирал в памяти наболевшие вопросы, чтобы не забыть их поставить, пользуясь пребыванием в Кремле.

Главное управление ПВО помещалось тогда в наркомате обороны на Красной площади. До Кремля - рукой подать.

Я был принят немедленно.

- Считаете ли вы правильным, что находитесь на должности начальника Главного управления ПВО? - спросил Сталин. - Правильно ли, что в такой большой войне у нас фактически должность начальника артиллерии Красной Армии отсутствует?

Мне пришлось ответить, что, поскольку в свое время было соответствующее решение Политбюро и правительства, я должен считать это правильным.

- Это вы мне говорите официально, а я вас вызвал поговорить неофициально. Я хотел бы узнать по этому вопросу ваше личное мнение.

Тут я уже имел полную возможность высказать все, о чем много раз думал, за что болела моя душа. Откровенно рассказал, как тяжело переживал свой уход из артиллерии, и заявил, что в Красной Армии безусловно нужно иметь начальника артиллерии, который всецело отвечал бы за этот огромный и мощный род войск.

Мне было задано много вопросов. Речь шла о боевом применении артиллерии и взаимодействии ее с другими войсками. Далее меня спросили, кто может быть начальником ПВО и есть ли у меня заместитель, который первое время справился бы с этой должностью. Не придав этому вопросу должного значения, я назвал генерал-майора артиллерии А. А. Осипова, очень хорошего специалиста-зенитчика.

- Это - скромный и дисциплинированный генерал.

- Неужели у него нет никаких недостатков?

- Есть один: боится начальства. Больше всего меня удивил вопрос:

- Как могло случиться, что наша армия осталась без начальника артиллерии? Кем и когда было принято такое решение?

"Да вами же!" - хотелось ответить мне. В нескольких словах я напомнил о заседании в Кремле, где решался этот вопрос.

В управлении меня встретил обеспокоенный корпуС-ной комиссар П. КСмирнов. Кратко рассказал ему о беседе в Ставке.

- Видимо, недолго нам придется вместе работать, - вздохнул комиссар.

Прошло минут 40 после моего возвращения из Кремля, как раздался телефонный звонок.

Мне зачитали только что подписанное постановление Государственного комитета обороны о восстановлении должности Начальника артиллерии Красной Армии и о назначении на эту должность меня.

- Проект приказа, штат и положение вам надлежит доложить Государственному комитету обороны завтра.

Я был, конечно, обрадован возвращением в родную артиллерию. Оставалось, не теряя времени, засесть за составление документов для завтрашнего доклада.

Через два - три дня я завершил передачу дел в управлении ПВО и уже был готов выехать на Западное направление с особым заданием Ставки, как вдруг стало известно, что ночью ожидается большой налет авиации противника на Москву.

Ставка разрешила мне остаться в столице, чтобы руководить отражением налета.

Всю эту ночь я провел без сна на командном пункте ПВО. Наша противовоздушная оборона была приведена в боевую готовность, но противник не прилетел. Следующую ночь я был уже далеко от Москвы и с замиранием сердца слушал рокот моторов вражеских самолетов, летевших бомбить нашу столицу.

Дни проходили в хлопотах. Впервые в истории у нас появился штаб артиллерии Красной Армии с отделами оперативной и разведывательной работы, а также управления боевой подготовки, кадров и формирований. Генералы и офицеры штаба и управлений работали энергично, дружно и организованно.

Мы добивались установления постоянного контакта с начальниками артиллерии фронтов, отдельных армий и их штабами, стремились оказывать им максимальную помощь, оперативно откликаться на заявки и просьбы.

Первостепенной задачей для всех нас было формирование новых и пополнение поредевших в боях артиллерийских частей. Эту работу следовало осуществить в самые краткие сроки. На наши плечи легла забота о подготовке кадров командного состава артиллерии, правильной их расстановке. Очень беспокоило, что несколько артиллерийских училищ еще продолжали находиться на фронтах, сражаясь, как обычные строевые части. Много хлопот понадобилось, чтобы училища были вывезены в глубокие тылы и могли заняться своим основным делом - готовить командиров взводов для артиллерийских частей.