Прогулка вокруг Касл Грин убедит ее, что небо все еще синеет, птицы поют, жизнь продолжается, хотя ее собственный мир уже почти в руинах. Она выскользнула на улицу, захлопнув за собою дверь.

— Куда вы направляетесь, — произнес позади нее голос Гиля, и она повернулась к нему, сжав губы и сдерживая сердцебиение. Почему он всегда возникает, когда ей уже мнится, что она сможет прожить без него.

— В парк на прогулку, — сказала она. — Сожалею, но магазин закрыт.

— Я знаю, какой сегодня день. — Лорд Морнингтон был одет в джинсы и кашемировый свитер, и этот будничный наряд оживил в ней воспоминания о том человеке, которого она встретила в Испании. Душа ее болезненно сжалась. — Я провел утро на распродаже скота и вместе с Ра-ном и управляющим фермы изучал условия покупки стада.

— А Алиса? — спросила она невольно. Он улыбнулся.

— Для нее там дурно пахнет, — он смешно сморщил нос. — Гайнор, кстати, просила передать вам: она расстроена тем, что вы давно не встречались. Решила на будущий год идти в колледж и сейчас выбирает подходящий.

Лицо Корделии прояснилось.

— Я рада за нее — это как раз то, что ей нужно, — сказала она тепло. — Но почему она решила, что вы меня увидите?

— Потому, что я выразил такое желание, а я свои желания исполняю, — сказал он. — Ну, пойдемте в парк.

Его дерзкая уверенность в том, что он может появляться и уходить из ее жизни когда ему заблагорассудится, снова оскорбила ее.

— Разве я сказала, что мне нужны провожатые, тем более — вы? — вскипела она.

— Нет, но у вас такой вид, как будто вам нужно опереться на чье-нибудь плечо, — поделился он своим прозрением. — Что случилось, Корделия? И не говорите «ничего», я всегда чувствую, когда вы расстроены или опечалены.

Она пожала плечами и пошла вдоль улицы молча, а он следовал рядом, и от него было не избавиться. Да и, честно говоря, не так уж ей этого хотелось, хотя она понимала, что и эта встреча ей даром не пройдет.

— Мне не нужно ВАШЕ плечо. Гиль, — упрямо сказала она.

— Тогда чье же? Брюса Пенфолда? — они уже вошли в парк и шли вдоль игровой площадки. — Я вижу, вы часто встречаетесь.

Она остановилась и с вызовом взглянула ему в глаза.

— А если и так, разве это ваше дело?

— Это пустая трата времени, а я не люблю, когда с ним небрежно обращаются, — сказал он с улыбкой, которая дала ей понять, что он смыслит не только в своих заботах. — Вам нужен мужчина, который зажжет в вас огонь, а в вас есть внутренний огонь, Корделия, я знаю. Вы загораетесь от Брюса, когда он касается вас? Если нет, то вы дарите себя не тому, и, я думаю, вы и сами знаете это.

— Может быть, это для вас новость, Гиль, — поддела она его, — но между мужчиной и женщиной могут быть отношения, не зависящие от… от…

— Обоюдного влечения? — подсказал он.

— Я хотела сказать — от секса, — ее потянуло на грубую прямоту.

— Вы не знаете, о чем говорите, моя девочка, — возразил он. — Существует гамма отношений, но без физиологии в ней нет главного. Не отдавайте себя дешево, Корделия.

Напряжение и тревоги последнего времени достигли, наконец, кульминации, и ее нервная система дала трещину.

— О, прекрасно! — взорвалась она, — физиология принесла много счастья Мерче Рамирес и другим, так? Я не рвусь испытать такое, Гиль.

И что у вас за право указывать, как мне жить? И… О, уходите!

Она бросилась бежать, споткнулась о клумбу, но он ее подхватил, удержав за плечи сильными руками, и не выпустил. Две слезинки катились по ее щекам, голубые глаза потемнели, лицо увяло, а тело было безвольным, как у тряпичной куклы.

Гиль посмотрел на нее сурово и нежно и затем усадил на деревянную скамью, не снимая руки с плеч.

— Теперь скажите мне, — произнес он твердо, — в чем дело?

Странно, нелогично. Она ссорилась с ним, избегала его, пыталась ненавидеть. А теперь обессиленная, полностью в его воле, она точно знала, что нет ничего естественнее, чем раскрыться перед ним.

— Не ладится дело, — удрученно сказала она. — Нечем платить за аренду, а цены так выросли. Банк больше не дает кредита, и ничего не остается, как все продать. Но и найти покупателя совсем не просто.

— Неужели так плохо? — спросил он.

— Именно. Особенная обида в том, что будь у меня несколько месяцев отсрочки, я смогла бы все наладить, — она печально вздохнула. — Ничего не поделаешь.

— Я бы этого не сказал, — его голос звучал так отстранение, что она подозрительно взглянула на него.

— Если вы собираетесь дать в долг — не надо, я не возьму, — быстро проговорила она.

— О Боже, вы просто кактус, — скривился он. — Не беспокойтесь, ничего такого я делать не собирался. Не хочу, чтобы вас обременяла благодарность ко мне.

Смятение не помешало ей понять, что она превратно истолковала его слова.

— Извините, — пробормотала она, покраснев, — я подумала…

— Вы вечно не правильно меня понимаете, но это вас ничему не учит. Все время делаете одну и ту же ошибку, — едко сказал Гиль. — Однако, — голос его потеплел, — вернемся-ка к вашей проблеме. Есть возможность сделать крупные деньги, гораздо больше, чем нужно вам для передышки.

Корделия в изумлении уставилась на него. — Я не понимаю.

— Поймете, если будете слушать и перестанете прерывать, — и она прикусила губу, все еще думая, не смеется ли он над ней.

— Эти ваши этюды, ну, те, что вы делали в Ла Веге, если вы мне позволите взять их как иллюстрации к моей книге, сделают вас моим соавтором, и издатель будет обязан дать вам приличный аванс. Вот так.

Как показалось Корделии, вокруг наступило безмолвие. Она не слышала птичьего щебета, шума на игровой площадке, детских голосов в отдалении. Гиль предлагает ей выход из положения. Но почему же у нее такое ощущение неотвратимости чего-то, как будто впереди…

— Вы еще не нашли иллюстратора? — слабым голосом спросила она.

— Я не нашел ни одного, кто был бы так хорош, — сказал он. — Я хочу те наброски, Корделия. И всегда хотел их. Дайте мне их, и я их опубликую. Все наилучшим образом разрешится: вы получите деньги за то, что вами давно сделано, и они спасут вас от краха.

О чем она думала только что? Ах да, о неотвратимости. Что-то внутри нее оборвалось. Она знала — о да, она знала! Она прочла это в его глазах. Но у нее нет выбора, нет другого пути заработать так много денег и так быстро!

Гиль Монтеро ждал ее ответа, молча заманивая ее к себе терпеливо и безжалостно. Неумолимая атака прекрасного шахматного игрока. Вот теперь он победил ее, шах и мат! И уже не было неожиданным то, что она услышала дальше:

— Корделия, вы ведь всегда знали, что только этого будет недостаточно, что я нуждаюсь в большем. Время вынуть ваши карандаши и краски, дорогая. Время вернуться в Испанию и закончить то, что вы начали…

Нет, выбор-то у нее был.

Но какой! Она могла продать магазин. И что делать дальше? После нескольких лет независимость стала привычкой, и она полагала, что будет плохим служащим, даже если кто-то захочет нанять ее.

Ростовщики могли бы дать ей денег под очень высокий процент, но это означало попасть в тяжелейшую долговую кабалу. Она была бы дурой, если бы отказалась от законного ее заработка, который разрешит ее нынешние финансовые проблемы и наладит ее жизнь.

И все же… поехать в Испанию с Гилем?.. Не безрассудство ли это? Ведь для него это значит только одно: они будут вместе.

— Книга мной закончена. Нужно только кое-что проверить, — сказал он. — И потом, я хочу туда съездить. У меня есть… некоторые намерения, причины, по которым я должен быть там.

Его тон запрещал разговор об этих причинах, но Корделия почувствовала, что Гиль своих проблем еще не разрешил, не изжил в себе двойственность. Испания призывала его мягко, но настоятельно, и он подчинялся.

И это, и чувственное кипение, возникающее при каждой их встрече, предупреждали ее, что предстоящая поездка сулит массу трудностей. У каждого из них был свой демон, которого надо было изгонять. Впрочем, в глубине души она испытывала удовлетворение от его сильного влечения к ней. Она знала его намерения и причину, по которой он предлагал путешествовать вместе.