– А это, должно быть, Катя? – Розум повернулся к миловидной блондинке.

– Точно, а как вы меня узнали, товарищ подполковник? – Глаза Кати Краснофлотской искрились весельем.

– А мне Эмилия вас описала. Самая веселая гостья будет Катя. Вы самая веселая. Как там Гонтарь поживает? Еще не уволился?

– А вы что, переманить захотели?

– Я бы его взял.

– Э-э нет, Гонтаря я вам не отдам. Хватит того, что вы у меня Эмилию из-под носа увели. Какая продавщица была. – Катя закатила глаза. – Мне хотя бы пяток таких, я бы три плана делала.

– Ну конечно, если баронесс продавщицами ставить, то торговать можно. Нет уж, вы как все. С простым человеческим контингентом поработайте.

– Да я только и делаю, что с простым контингентом работаю, – залилась смехом Катя. – Меня уже этот простой контингент достал.

– А меня, Алексей, вы еще не забыли? – вынырнул навстречу Розуму Андрей Степанович Сазонов.

– Да уж, тебя забудешь, – пробасил генерал, – ты десять раз о себе напомнишь.

Тут к русской сборной подошли молодые. Аркадий был в парадной белой тужурке, а Эмилия в атласном серебристом платье и шляпке с розами. Гости начали поздравлять молодых.

– Счастливый ты, Аркашка, – обратился к жениху генерал, – тебе мундир разрешили надеть. А меня в этот фартук обрядили, как пингвина.

– Ну что же вы генерала мучаете? – засмеялась Эмилия. – Завтра ко мне, генерал, прошу в мундире.

Панин, сопровождавший молодых, поздоровался с Розумом:

– Не пропустите девятичасовых новостей, вон у той стены телевизор стоит, – у противоположной стены отсвечивал экраном громадный домашний кинотеатр, – там интересные новости из России будут передавать.

– Что за новости? – заинтересовался Арсанов.

– Посмотрите, посмотрите. Вам, генерал, тоже будет интересно.

– Роман, представь меня наконец графу, – вмешался в разговор Сазонов.

– Депутат Госдумы Сазонов Андрей Степанович, – без всякого энтузиазма исполнил генерал свои представительские обязанности.

– Доктор искусствоведения, – добавил Сазонов, – так что мы с вами, граф, в некотором роде коллеги. Я столько слышал о вашей коллекции…

Панин холодно кивнул депутату.

– Еще я слышал, вы приобрели знаменитую саблю Чингизидов?

– Ничего я не приобретал, господин Сазонов. – Холодные глаза Панина излучали такой мороз, что казалось, будто депутат вот-вот покроется инеем. – Вещь вернулась законным владельцам, в семью Каратаевых.

– Ну да, я в курсе дела. Но наследников много, – тут депутат широким жестом обвел присутствующих, – а владелец сабли вы. – Сазонов улыбнулся всепонимающей улыбкой.

– Я не являюсь, как вы изволили выразиться, владельцем. Мне Каратаевы доверили семейные ценности как хранителю.

– Странно, почему же они ее в России хранить не захотели?

– Потому что в России, господин депутат, к сожалению, слишком много развелось мерзавцев. – От Панина повеяло прямо-таки могильным холодом. – Говорят, что это жулье завелось даже среди депутатов Государственной думы. Поэтому каратаевские наследники решили, что Россия для сокровища пока не лучшее место. Пока, – подчеркнул Панин. – Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, господин депутат?

– О да, вполне, – любезно заверил Сазонов. Андрея Степановича смутить было невозможно. – Рад был познакомиться, граф.

Панин проследовал за молодыми, даже не посмотрев в его сторону.

Около девяти Розум с Леной, семейство Арсановых и Сазонов подтянулись поближе к телевизору.

– Как ваша фирма, Алексей? – подошел депутат к Розуму. – Заказы уже принимаете?

– А вы уже с «Ратником» не работаете?

– Ой, да бросьте вы эти намеки, подполковник. Я никогда ни с «Ратником», ни с кем-либо из их сотрудников не работал. Ну знал кого-то там из них. Даже фамилии вспомнить не могу. Вы тоже, между прочим, многих там знали.

– Да, странно. А Шургин показывает, что у вас были довольно тесные контакты.

– Клевета. Ну что вы, Алексей, верите этому оборотню? Вы знаете, – проникновенно зашептал Сазонов, – скольким могущественным людям я мешаю? Они еще и не такого, как Шургин, наймут, только бы меня свалить. Я им вот где. – И Сазонов провел ладонью по горлу.

– Странно, а я думал, вы в основном помогаете могущественным людям, а не мешаете, – усмехнулся Розум.

– Это действительно так. Помогаю. Я мирный человек и со всеми стараюсь быть в хороших отношениях. И помогаю по мере сил. Но я никогда не делал и не сделаю ничего противозаконного. А у нас в России, вы же знаете, вот и граф тут жаловался, правовое сознание на нуле. Дня не проходит, чтобы меня не просили помочь обойти закон. Приходится отказывать. Ну и становишься человеку врагом. Публика нецивилизованная, кругом ведь сплошные уголовники.

– Да, такому идейному борцу с беззаконием, как вы, в России трудно, – посочувствовал Розум депутату.

– Не любите вы меня, Алексей, ой не любите. И напрасно. Вы даже не подозреваете, какого преданного друга вашей семьи вы имеете в моем лице.

– Подозреваю, Андрей Степанович. – Розум был сегодня настроен на веселый лад. – Я давно уже вас подозреваю.

– Кстати, Алексей, – депутат предпочел не замечать иронии Розума, – вы слышали, что нашлись новые каратаевские родственники в Уфе?

– Oни предпочитают общаться через адвокатов. Так что мой юрист больше в курсе дела, чем я. – Розум весело смотрел на Андрея Степановича.

– Вы думаете, они самозванцы?

– Дети лейтенанта Шмидта. Обычные жулики.

– Но у них, по-моему, есть документы, подтверждающие их родство с Сергеем Каратаевым.

– Я ничего об этом не знаю.

– Так вы не знаете? Ну что вы! Их прабабка Ефросинья Листратова была на фронте сестрой милосердия в полку, которым командовал Сергей. И молодые люди полюбили друг друга.

– Да? Ну и что эта Дуся, небось родила Сергею Каратаеву сына? – Глаза Розума откровенно смеялись.

– Какая Дуся? – не понял депутат. – Фрося, Ефросинья Листратова. И не сына, а дочь.

– А я думал, Дуся. Дуся Пупкина. – И Розум, уже не сдерживаясь, расхохотался. – Извините, Андрей Степанович, навеяло.

Сазонов недоуменно смотрел на Розума.

– Напрасно вы к этому так легкомысленно относитесь, Алексей Викторович. Ее правнуки имеют такие же права на каратаевское наследство, как и Лена с Лидочкой.

– Ну так пусть его забирают, раз права имеют, – предложил щедрый Розум.

– Так вы с Леной не против? Не против того, чтобы наследство разделить? – Лицо Сазонова засветилось надеждой.

– А мы тут при чем? У нас никакого наследства нет. Я даже не знаю, о чем вы говорите.

– Ну как же нет, Алексей, как же не знаете, – горячился депутат, – когда вы нашли саблю?

– Ах, вы вот о чем! Ну где же здесь вы увидели наследство, Андрей Степанович? Это подарок семьи Аугстрозе нашему уважаемому Владимиру Георгиевичу. Так что хороша Маша, да не наша.

– Позвольте, – продолжал горячиться Сазонов, – но что же это такое, если не наследство?

– Да бог с вами, Андрей Степанович, какое наследство? Ну посудите сами, какое может быть наследство, если даже нет завещания? Эту саблю штабс-капитан Самарин передал своей невесте Анастасии фон Аугстрозе. А ее дочь передала ее в дар Владимиру Георгиевичу. А наследством здесь и не пахнет.

– Что значит «в дар»? Взяла и просто так передала такое сокровище? Кто же в это поверит, Алексей?

– Вы знаете, Аугстрозе очень богатая семья, – охотно давал пояснения депутату Розум, – одна из богатейших семей Швеции. А у богатых, сами знаете, все не как у людей. Александра фон Аугстрозе решила, что сабле лучше быть у такого известного коллекционера, как Панин, тем более что они почти родственники. И отдала. Ничего необычного я лично в этом не вижу.

– Да бросьте вы, «ничего необычного»… Виданное ли дело, чтобы такими ценностями разбрасывались? У нас в России сейчас найдутся сотни семей, куда как богаче вашей графини. И никто что-то никому таких подарков не делает.

– Ну, я думаю, Андрей Степанович, вы на наших богачей наговариваете. Делают, и еще как делают. Я лично знаю одного такого дарителя, Эльдара Аскерова. Да вы, должно быть, слышали. Передал бесценные вещи в Грановитую палату. Наградную шпагу с алмазами и гетманскую саблю. Что, забыли уже?