Но вечером того же дня Ройбах позвонил мне и попросил помочь ему изъять наследство бригадира из тайника в бывшем имении Каратаевых под Псковом. Он очень боялся, что, как только они найдут ценности, Кардашев от него избавится. И для этого у него были все основания. С другой стороны, никого чужого в эти дела Александр посвящать решительно не хотел. Я долго не соглашался, так как считал, что для меня как дипломата участие в данном предприятии может выглядеть достаточно двусмысленно. Но Ройбах меня уговорил. Он всегда умел уговаривать. В пятницу утром я вылетел во Псков. Достал из тайника вещи и вернулся в Москву. Вот эти вещи.

Перье подошел к сейфу и вынул небольшой сверток. Развернул его и выложил на стол один за другим четыре кинжала. Два первых были кавказскими кинжалами с золотой инкрустацией рукояти и россыпью камней на серебряных ножнах. Еще один был кривой кинжал явно турецкой работы, и последний – тонкий стилет в красивых ножнах, украшенных силуэтом волка.

– То есть перед нами – наследство бригадира? – уточнил Розум.

– Вынужден вас огорчить, – вздохнул Доминик. – Это совсем не то, что искал барон. Ройбах был очень разочарован, когда я ему описал находку. Он переспросил меня несколько раз о какой-то сабле. И когда понял, что ее в вещах нет, сразу потерял к ним интерес. Сказал, что заедет посмотреть, как только освободится. А в воскресенье его убили. Я хочу официально передать найденные в Нелюдове вещи российским властям в вашем лице. Здесь бумага, подготовленная нашим юристом, со списком вещей и подробным их описанием. Пожалуйста, распишитесь и забирайте.

Безутешная вдова баронесса Эмилия фон Ройбах прилетела в Москву в среду утренним рейсом из Франкфурта. На ней было тесное, довольно короткое платье, подчеркивающее прекрасно сохранившуюся фигуру вдовы. Черная шляпка с короткой вуалью выдавала цель приезда. Она пожелала остановиться в «Паласе» и сразу по прибытии заявила встречавшему ее работнику прокуратуры, что требует встречи с представителями властей.

– Мы можем проехать в прокуратуру прямо сейчас, – предложил прокурорский работник.

– Я в ЧК не поеду! – возмутилась баронесса.

– Ну почему же в ЧК? – слабо запротестовал прокурорский. – Это прокуратура, мадам, такая же, как у вас в Брюсселе.

– Вы можете морочить голову кому угодно, только не мне, товарищ комиссар.

Лицо новоявленного комиссара приняло страдальческое выражение. «Ну влип, – подумал прокурорский товарищ. – Психопатка».

– Но где же вы собираетесь встречаться с этими представителями, мадам?

– У меня в номере, – безапелляционно заявила баронесса, – в присутствии работников посольства. Я не дам вам меня зарезать, как бедного Александра.

– Его застрелили, мадам, – грустно поправил следователь.

– Прекратите меня запугивать! – взвизгнула Эмилия. – Я вам не слабонервная гимназистка. Бедный Александр, добрый, доверчивый человек. Вы просто звери!

– Кто, мы? – оторопело попытался уточнить прокурорский.

– Ах, оставьте, хватит ломать комедию. Мы когда-нибудь поедем? Где машина?

По дороге в город сопровождающий снова попытался наладить контакт:

– Как вам нравится Москва, мадам?

– Как могут нравиться эти уродливые коробки, построенные на месте ГУЛАГа? – возмутилась баронесса.

– Но, мадам, – обиделся за родной город прокурорский, – ГУЛАГ находился совсем в другом месте, за тысячи километров отсюда.

– Не пытайтесь меня агитировать, господин чекист. Не получится!

Прокурорский сокрушенно вздохнул. Проезжая мимо стадиона «Динамо», он сделал еще одну попытку:

– А это стадион, мадам, где играла бельгийская сборная, когда приезжала к нам в прошлом году.

– Там, где людей пытали, а гитаристу отрубили руки? Как же, знаю.

– Какие руки? Что вы, мадам, это же было в Чили.

– Вы из меня идиотку не делайте. Я прекрасно знаю все ваши приемчики! – злобно фыркнула баронесса. – Стадион у него в Чили, а ГУЛАГ где? В Японии?

Сопровождающий вздохнул и стал тоскливо смотреть в окно на город, перестроенный из ГУЛАГа.

В холле гостиницы их ждал Доминик Перье. Он вежливо поздоровался с прокурорским и взял за руки Эмилию, переходя на французский.

– Ах, Эмилия, какое несчастье. – Перье поцеловал баронессу в щеку. – Бедный Александр.

– Почему ты меня не встретил, Доминик? Бросил меня с этим мужланом.

– Ну что ты, Эмилия, господин Резников – работник местной прокуратуры, очень приятный человек.

– Прекрати, он просто чудовище. Запугивал меня ГУЛАГом всю дорогу от аэропорта.

– Господин Резников? ГУЛАГом? Ты что-то путаешь.

– Он мне рассказывал, как отрубают руки на стадионах. – На глазах баронессы показались слезы.

– На каких стадионах? Эмилия, ты, наверно, подзабыла русский язык. Это естественно, тебе нужно пару дней, чтобы восстановить языковые навыки. Господин Резников – прекрасно воспитанный человек. Я тебя провожу в номер, в двенадцать ленч, а затем мы поедем на опознание.

– На опознание?

– Да, надо съездить в морг и подписать протокол опознания тела.

– В морг? Ты, Доминик, видно, окончательно здесь, в Москве, рехнулся. Ни в какой морг я не поеду! Хватит с меня ГУЛАГа.

– Но, Эмилия, это совершенно необходимая формальность. Ты должна его опознать.

– А ты его видел?

– Видел, я был там вчера.

– Ты его узнал?

– Узнал.

– Ну вот ты и подпиши. Я в морг не поеду! Ты меня хочешь свести в могилу вслед за Александром?

Перье вздохнул. Он предполагал, что с Эмилией будут проблемы, но не так быстро и не в таком объеме.

Доминик подошел к Резникову, и они долго обсуждали ситуацию. Затем мужчины вернулись к сидящей в кресле баронессе.

– В принципе, мадам, – осторожно начал Резников, – закон предусматривает возможность опознания не близким родственником в случае, если для опознания родственниками возникают непреодолимые обстоятельства. Подтверждаете ли вы, что обстоятельства, не позволяющие вам произвести осмотр, действительно носят непреодолимый характер?

– Совершенно непреодолимый, – подтвердила мадам. – Это абсолютно невозможно.

– Тогда мы составим бумагу, делегирующую данную функцию господину Перье. Вы ее подпишете, и он произведет официальное опознание от вашего лица.

– Готовьте бумагу, я подпишу, – милостиво согласилась баронесса.

Они поднялись в номер.

– Бумагу из прокуратуры подвезут к двенадцати. Я к вам заеду, мы спустимся на ленч в ресторан, заодно вы подпишете бумагу, и ее отвезут прямо в морг, где уже будет господин Перье. – Резников был предельно вежлив и корректен.

Баронесса никак на данный план не отреагировала, а Доминик согласно закивал головой.

– Посольство берет на себя все хлопоты по отправке тела в Брюссель, – сообщил Перье.

– Ах, – вздохнула баронесса и промокнула глаза платком.

– Счет за услуги будет выставлен от имени департамента, – продолжал Перье самым мягким и участливым тоном, на который был способен. Не помогло.

– Счет? Вы его убили, – вскричала баронесса, обращаясь к Резникову, – а я еще должна платить?

– Мадам, – терпеливо продолжил Резников, не обращая внимания на чудовищное обвинение, – я представляю прокуратуру Российской Федерации. Мы проводим следственные мероприятия по убийству вашего мужа. Нашим следователям необходимо встретиться с вами. Вы им можете дать очень ценную информацию, которая поможет найти убийцу вашего супруга.

– Можно подумать, что вы не знаете, кто убийца, – саркастически хмыкнула баронесса.

– Эмилия, ты должна взять себя в руки. Ты не можешь разговаривать с официальным лицом в таком тоне, – вмешался Перье.

– Быстро ты тут освоился, Доминик. Ты уже у этих большевиков адвокатом работаешь?

Доминик только развел руками.

– Я буду готова к двенадцати, – неожиданно спокойным тоном возвестила баронесса.

– Вот и хорошо, я позвоню вам снизу, – обрадовался Резников.

– Вы уж простите, у нее стресс, она сама не знает, что говорит, – извинился Перье за баронессу, выходя из гостиницы.