– А где будем спать мы? – с недоумением спросила Марджери.

– Наверное, в смежной комнате. Давайте заглянем туда.

Сердце Адель забилось чаще, едва она поняла, что проведет эту ночь отдельно от своих горничных – их тюфяки действительно находились в соседнем крохотном помещении, едва заслуживавшем названия комнаты. Итак, скоро ей опять предстояло остаться одной. Надолго ли?

Если бы они с Рейфом и в самом деле были любовниками, они могли бы прекрасно провести холодную зимнюю ночь в огромной постели под горой одеял; теперь же, судя по всему, ей придется наслаждаться этой роскошью в полном одиночестве.

Как бы она ни гнала от себя эту мысль, Адель не могла удержаться от вопроса, не был ли Рейф в это самое мгновение вместе с белокурой красоткой. О да, эта особа знала, как привлечь к себе внимание мужчины, – талант, порожденный богатым опытом. Не то чтобы Адель завидовала подобным женщинам, но ей хотелось иметь большее представление о мужчинах, чтобы она в конце концов сумела завладеть чувствами Рейфа.

Адель машинально подняла руки, позволяя Марджери натянуть на нее ночную сорочку. Ей было бы куда легче залечивать свои раны в одиночестве, чем изображать веселое настроение в присутствии горничных. Она наверняка выпила лишнего, иначе никогда бы не позволила себе преступить строгие правила приличия, предписанные благородным девицам, поддавшись зову своего тела и сердца. Ее неудержимо влекло к де Монфору, и на какой-то миг даже показалось, что он готов был ответить ей взаимностью. Но затем он вдруг исчез. Даже принимая во внимание необходимость следить за своими людьми, куда он мог подеваться?

– Это все, миледи? – спросила Марджери, заканчивая расчесывать волосы Адель и заплетая их в косу.

– Да, спасибо вам обеим и спокойной ночи.

Горничные удалились, и Адель едва поборола в себе глупое желание расплакаться – таким ярким был знакомый образ в объятиях белокурой девицы, промелькнувший в ее сознании. Как же ей хотелось встретить кого-нибудь, кто полюбил бы ее всем сердцем! Нет, честно призналась она себе, не просто кого-нибудь – единственным человеком, который был ей нужен, являлся Рейф де Монфор.

Большую часть своей жизни Адель пришлось провести в одиночестве; так что же теперь заставило ее так пасть духом? До сих пор она всегда гордилась своей независимостью и тем, что ей, в отличие от какой-нибудь глупой служанки с кухни, не нужен был поклонник, чтобы чувствовать себя счастливой. Ей всегда казалось, будто жизнь ее и так полна событий, – до сегодняшнего дня.

Слишком поздно, к своему стыду, девушка вспомнила о том, что забыла навестить перед сном Вэла. В последнее время она была настолько поглощена любовными переживаниями, что не думала ни о чем, кроме пустого кокетства. Адель не сомневалась, что Адрик позаботится о ее любимце, но все же укоряла себя за проявленное равнодушие. Бедняжка Вэл может подумать, что она совсем его забросила!

Адель уже была готова спуститься вниз и уже держала в руках плащ, но вдруг остановилась – ей пришло в голову, что постояльцы трактира могут счесть странным и неприличным для леди покидать спальню в ночной сорочке из-за желания проведать своего пса. Помимо солдат Рейфа, на конюшне находилось еще много людей, которые наверняка при виде ее разинут рты, – в их числе, вероятно, и белобрысая Герда. Более того, в глубине души Адель опасалась увидеть там, снаружи, нечто такое, что окончательно развеет в ее душе благородный образ столь красивого и мужественного спутника. Не лучше ли ей на сей раз предоставить заботу о Вэле Адрику?

Чувствуя себя совершенно подавленной, Адель уселась на край высокой кровати, болтая в воздухе ногами, словно озорная девчонка. С недавних пор она стала казаться себе слишком впечатлительной – в ее душе постоянно возникали то гнев, то печаль, а иногда то и другое вместе. Впрочем, Адель лишь недавно познала сильное, всепоглощающее чувство, не поддающееся никакому описанию, ту бурю страстей, которая охватывала ее всякий раз, когда Рейф де Монфор держал ее в объятиях.

Наконец, мысленно проклиная себя за глупость, Адель забралась в постель и вытянула ноги до самого конца пуховой перины. Под одеяла кто-то уже положил грелку, чтобы отогнать сырость и холод, но, даже когда она лежала, распластавшись на постели, там все еще оставалось достаточно свободного места. Адель вздохнула. Сейчас ей была самая пора оставить все мысли о любви и о Рейфе и начать вести себя так, как подобает взрослой девушке. В конце концов, она уже давно не была ребенком – разве ей не приходилось в течение двух лет подряд самой управлять поместьем своего отца?

Адель крепко зажмурила глаза и произнесла положенные молитвы. Ей надо хорошенько выспаться, потому что впереди предстоит еще один день пути. Отныне никаких нелепых фантазий и никаких смущающих ее душу воспоминаний о поцелуях или любовных ласках. Рейф играл на ее чувствах, словно на струнах лютни, и с ее стороны было глупостью позволять ему это, а тем более получать от этого удовольствие.

В это время на конюшне Рейф потушил лампу. Огромный черный пес лежал рядом с ним, и в темноте он мог различить глухие удары хвостом по полу.

– Спи спокойно, мой мальчик. Утро вечера мудренее. – Барон протянул руку, потрепал животное по загривку, и Вэл в ответ лизнул ему ладонь.

– Славный пес, – добавил Рейф шепотом. – Я признателен тебе от всего сердца. Если бы не ты, вряд ли твоя хозяйка уделяла бы мне столько времени. Я перед тобой в долгу и, Бог свидетель, сделаю все, чтобы воздать тебе по заслугам.

Последнее обещание сопровождалось коротким смешком; Рейф на прощание еще раз потрепал Вэла по загривку, затем выпрямился и окинул взглядом двор конюшни: там все еще свистела метель и хлопья мокрого снега падали на булыжники. Из харчевни доносился чей-то пьяный смех, а спящие обитатели конюшни дружно храпели на все лады. Позади стучали копытами лошади, шурша соломой и ударяясь боками о деревянные перегородки стойл.

Что за ночь! Что за неделя, если уж на то пошло! Рейф стоял не двигаясь, решая, как ему быть. Он размышлял долго, принимая и тут же отвергая один хитроумный замысел за другим: ставкой в этой игре была его жизнь, однако награда того стоила. По правде говоря, сейчас его мало что радовало, кроме одного: скоро Адель будет принадлежать ему. Что же до ярости короля, то у него всегда найдется способ ее избежать.

Однако при мысли о том, с какой легкостью он готов пренебречь нависшей над ним угрозой, понимая, что настоящая опасность ждет его со стороны Хью д’Авранша, когда тот так и не получит в срок обещанную ему невесту, Рейф с досадой вздохнул. Как поступит в этом случае отвергнутый жених? Поднимет ли он против него оружие сам или обратится с жалобой к королю? Если только д’Авранш согласится в обмен на крупную сумму золотом выбрать себе другую суженую, то Рейф, возможно, как-нибудь сумеет уладить вопрос с Иоанном Немощным. Возможно.

Тогда за неповиновение королю на него наложат крупный штраф, и ему придется занять деньги у менял. Другим вероятным исходом было заключение в темницу, хотя, насколько было известно Рейфу, Иоанн предпочитал содержанию под стражей денежную пеню. Какими окажутся последствия столь важного шага в его жизни, де Монфор не знал, однако одно он решил для себя твердо: Адель Сен-Клер не будет принесена в жертву, чтобы покрыть долги короля.

Очнувшись от неглубокого сна, Адель рывком приподнялась на постели. Кто-то стучал в ее дверь. Девушка прислушалась к приглушенному шуму, проникавшему в ее комнату из нижних помещений трактира. Мокрый снег ударял в деревянные ставни, а с улицы доносилось неразборчивое пение подвыпивших гуляк. По-видимому, именно их голоса, а вовсе не стук, разбудили ее. Сколько прошло времени, Адель не знала, но, судя по всему, было еще не слишком поздно. В противном случае постояльцы трактира не находились бы до сих пор внизу, горланя песни, подумала она…

И тут стук раздался снова; на сей раз он прозвучал еще громче, еще настойчивее. Адель встала с постели, поежившись, когда ее босые ноги коснулись холодных циновок. На цыпочках подойдя к двери, она приложила ухо к гладким доскам.