— И мы, черт возьми, должны сделать так, чтобы они остались, — сурово бросила миссис Эрншоу…

Переговоры проводились в здании вокзала на третьем этаже. Пока мы ждали, прислонившись к грязной стене — стулья отсутствовали, стало очевидно, что Организация отвела весь этаж для устройства дел, подобных нашему. На временных табличках значились поселки и расписание встреч. Юристы в строгих костюмах сновали туда-сюда с чемоданчиками, набитыми, наверное, исками их клиентов к Организации. Из комнаты рядом с нашей вышла группа людей с довольными лицами; они улыбались и похлопывали друг друга по спине. Представители южного района Инчтауна добились выгодных условий.

Автократии пришел конец. Это было доброе предзнаменование.

Алтея Гант выглядела усталой. Она сидела в маленьком закутке, который нельзя было даже назвать комнатой — просто участок огромного зала, разделенного временными перегородками. Перегородки намного не доходили до потолка и не обеспечивали звукоизоляции. Со всех сторон доносились гневные требования об изменении условий, крики о справедливости, стук кулаком по столу. Упоминались астрономические суммы.

Мисс Гант сокрушенно улыбалась нам, пока мы рассаживались вокруг стола.

— Вряд ли вы слышали о земном стервятнике. Эта птица появляется, почуяв чью-то смерть. Она чувствует, когда другое животное в беде. Прилетает после бедствия и питается мертвечиной.

— Вы, наверно, удивитесь, как много мы знаем о Земле, — ответила Джейн Суиндон. — Мистер Монкриф и мисс Линкольн там родились. Существовало другое земное животное — динозавр. Я уверена, что вы о нем слышали, мисс Гант. Оно выросло слишком большим, не смогло приспособиться и потому вымерло. — Ее голос стал резким. — Природа нисколько не сочувствовала ему, как и я нисколько не сочувствую вашей сволочной Организации.

Я понял, почему Комитет поселка выбрал Джейн.

— Давайте оставим палеонтологические метафоры и поговорим о деньгах, предложила миссис Эрншоу. — На мой взгляд, это более интересная тема. Скажите, как вы собираетесь улаживать дела — индивидуально или с поселком в целом — на какую сумму рассчитываете?

Алтея Гант покорно взяла лежавший перед ней лист.

— Большинство жителей Риверсайда получат компенсацию в соответствии с контрактом — в размере жалованья за два с половиной года. В отдельных случаях предусмотрен индивидуальный подход. Это относится к Кли-о-По, Суиндонам, — она взглянула на Джейн с откровенной неприязнью, — Кевину Монкрифу и некоторым другим.

— А к Морту Баркеру? — спросил я.

— Поскольку он погиб в результате несчастного случая при исполнении служебных обязанностей, наследникам полагается компенсация. Она составит суммарный заработок со дня смерти до обычного пенсионного возраста.

— И эта сумма очистит совесть Организации?

— Прежде чем задавать такой глупый вопрос, мистер Монкриф, вам следует определить, что вы подразумеваете под Организацией. Юридическое лицо не может иметь совести. Только физические лица.

Они стали обсуждать детали, а я сидел и пытался понять, что со мной происходит. Организация расплачивалась единственным возможным для нее способом — деньгами. Чего я, собственно, ожидал? Что ее будут судить за убийство? И все-таки я не мог примириться с тем, что после всех жестокостей, подлостей, после убийства мы ведем официальные переговоры о денежных компенсациях. Я не понимал, почему мы не поднимаем скандала, не кричим, не обвиняем, не ищем, кому заехать по носу. Почему сидим и беседуем о бумагах? Почему говорим о числах, книгах, звездных банках?

— Сволочи вы все, — заявил я вдруг.

Они взглянули на меня, помолчали, будто услышали что-то не слишком интересное, а затем продолжили обсуждение. Сюзанна встала, подошла к окну, я присоединился к ней.

— Хватит, Монкриф, не будь размазней, — негромко сказала она. — Я знаю, что ты чувствуешь. Мы все чувствуем то же самое, если начинаем думать об этом. Но ведь ничего другого нельзя сделать — только выжать, черт подери, из этих мерзавцев все, что можно, до последнего цента… Что мне еще сказать, чтобы утешить тебя? Разве то, что я тебя люблю…

Она посмотрела на меня, и ее глаза на мгновение словно засветились, потом она отвернулась к окну и стала смотреть на унылую цепочку бредущих гуськом аморфов. Они шаркали по сухому бетону, направляясь к темному трюму космического челнока. Передние в тупом молчании остановились между упорами огромной машины. Опустился подъемник; вошли двадцать, а может, и тридцать аморфов. Лифт пошел вверх и скрылся во мраке в двадцати метрах над режущим глаза, пылающим на солнце бетоном. Одновременно опустился свободный подъемник, выполняя роль противовеса для экономии энергии. Все было до жути эффективно. Аморфы снова побрели вперед: их снова поглотил челнок.

Часть этой толпы под нашим окном состояла из идентичных фигур. Шли темноволосые, коренастые мужчины. У них были бледные и невыразительные лица. Что-то в их внешности наводило на мысль, что они проводят жизнь под землей. Затем, как бы для контраста, промаршировала группа девушек-ангелов с яркими глазами и младенческими личиками, продавщиц и летающих воднолыжниц…

— …и Организация, проявляя добрую волю, намерена закрыть глаза на технические нарушения контракта, допущенные мистером Монкрифом.

Сюзанна поспешно вернулась к столу. Они говорили обо мне. Следовало бы заинтересоваться, но я оцепенел, увидев очередную колонну в бесконечной процессии аморфов. Еще издали я узнал выходящих из-под огромного навеса прекрасных девушек.

Ближе обнаружились другие знакомые лица. С трудом протопала миссис Эрншоу-дубль. Маленькая пухленькая Мариэтта. Синклер Синглтон, гермафродит. Другие мужчины и женщины, знакомые мне по поселку. В строй влился Пол Блейк-второй, а за ним, в ста метрах отсюда, одна за другой в колонну становились прекрасные девушки…

Я не мог смотреть и вернулся к столу. Я не смел смотреть…

— Вы забираете аморфов из Риверсайда, — сказал я.

— Конечно.

— Поселку это не понравится.

— Мистер Монкриф, мы здесь не для того, чтобы затевать этические споры. Права на аморфов принадлежат Организации, и этим вопрос исчерпывается.

Я не находил себе места, не смея взглянуть в окно. Я дрожал всем телом; Джейн и миссис Эрншоу смотрели на меня с удивлением. Если б я не вскочил, подумал я, если б сидел спокойно и не подходил к окну, этого бы не случилось. Но я все равно должен был сказать, я все равно должен был пройти через эту пытку…

— Послушайте. Можно вас попросить оставить некоторых аморфов? Ну, допустим, взамен компенсации?

Мисс Гант не улыбнулась. Она смотрела на меня, и взгляд ее смягчился.

— Мистер Монкриф, — сказала она, — извините, но аморфы находятся вне пределов ваших финансовых возможностей.

— Я бы отдал все, что у меня есть. Я бы работал на Организацию, подписал пожизненный контракт, отправился бы в любой конец Сектора.

— Извините, но это невозможно.

— Послушайте. Я… — Но больше я ничего не мог придумать. Я был всего лишь существом мужского пола, куском одушевленной плоти, и я не мог столько заплатить. Я пытался купить любовь, и мисс Гант, как и я, это знала. Вот почему она отказывалась продать. Я ошибался, а она была права она понимала, и она была порядочным человеком.

Я встал и поплелся к окну, потому что не хотел, чтобы Джейн Суиндон и Бернардина Эрншоу заметили мою слабость.

В недоуменной тишине за столом Алтея Гант произнесла:

— Э… мисс Линкольн, я…

— Не говорите ей!

Этот крик вырвался у меня.

— Мисс Линкольн, боюсь, вам придется пройти с нами.

А за окном все брели к космическому челноку бесконечной цепочкой прекрасные девушки. Сюзанна за Сюзанной, Сюзанна за Сюзанной…

— Какого черта вы тут командуете, мисс Гант? — осведомилась Сюзанна со своего места. — Я остаюсь с Кевином. Ваша идиотская Организация не настолько могущественна, чтобы указывать мне, что делать.

— Мисс Линкольн, я пытаюсь объяснить вам, что вы — аморф. Пожалуйста, не создавайте мне лишних трудностей.