— Опять за свое, — проворчал я, обращаясь ко всем в студии. — Морт, какого черта он все время ругает катамаран?
Баркер смутился.
— Да потому что ему так велели, — ответила Алтея Гант.
— Черт побери, что это значит?
— Так мы договорились перед отплытием. Мистер Монкриф, будьте благоразумны. Мы все знали, что плавание опасно и всякое может случиться. Готовя публику к возможной неудаче, следует напирать на один из трех факторов: на планету, на самого Стренга или на катамаран. Обвиняя планету, мы лишим смысла всю затею. Взваливать вину на себя Стренг заведомо не станет — не такой он человек. Остается катамаран. В случае чего вина должна пасть на него.
Я уставился на них, пораженный.
— Какая же это реклама? Вы же заключили договор, помните?
— Да… — виновато протянул Морт Баркер. — Видишь ли, Кев, мы удалили твое имя с яхты, так что с этой стороны ты защищен. А когда Ральф вернется домой, устроим тебе море рекламы.
Рядом со мной взорвалась Сюзанна:
— Вы мерзкие подлецы, вот вы кто! Шайка вонючих мерзких подлецов!
Я тоже начал что-то кричать. Мы никак не могли успокоиться и пришли в себя только при виде Стренга, который орал на нас из трехмерной ниши.
Передача на публику закончилась; теперь он мог в свое удовольствие излить гнев.
— …мог погибнуть! — кричал он. Аморфа не было видно. — Идиотская яхта течет, как решето, паруса рвутся в клочья, автопилот все время ломается, так что мне полночи приходится стоять у руля! Нечего и мечтать, что я сумею вернуться к сроку. Насосы каждый день останавливаются из-за того, что на обмотку попадает морская вода. Что стоило создать соответствующую защиту? Но нет, Монкриф сказал, что и так хорошо. Он даже пытался доказать мне, что два насоса ни к чему. Черт, я иду не лучше, чем на обычной яхте!
— Пойдем отсюда, Кев, — сказала Сюзанна. — Чего ради все это слушать?
— И как будто этого мало, — немного тише продолжил Стренг. — Вернулся Чарли.
Все зашевелились; Морт многозначительно посмотрел на Алтею Гант. Я уже встал, а Сюзанна была на полдороге к двери, но мы остановились, почуяв интересное.
Стренг подошел к кормовой камере. Сверху мы видели, как он поворачивает кронштейн; панорама левой ниши переехала с яхты на волнующееся морс.
— Вот… Видите его? — спросил Стренг.
Вода была черной, и видно было плохо. Мне показалось, что я что-то разглядел, но уверенности не было.
— Значит, океаны Аркадии безопасны? — Стренг все еще говорил тихо, почти удивленно, что резко контрастировало с недавней вспышкой. — А вы видели, какие клешни у этого монстра? Как у краба, а? Не понимаю, почему я не выпустил его на экран в дневные часы? Подумайте об этом, парни. Подумайте и пошлите мне весточку, если хотите. Вы знаете, где меня найти…
— Это Какой-то бред, — неуверенно проговорила Алтея Гант. — Там ничего нет.
— С точки зрения рекламы, это будет полный провал, — заявил Морт Баркер. — Вы понимаете, Алтея? Он описывает гигантскую разновидность маленьких рачков, из которых образовывался Разум. Черт возьми, один взгляд на такое — и весь Сектор запаникует! Можно себе представить! Они решат, что эти животные могут объединиться, так же, как маленькие, сформировать Разум величиной с дом и взять под контроль всю планету!
Картинка вновь переместилась, показался знакомый всем кокпит.
— Ну вот, это был Чарли, — спокойно сказал Стренг. — И мне кажется, он голоден. Да… Если б я только мог уговорить проклятого аморфа искупаться, мне удалось бы избавиться от них обоих…
По дороге из студии Сюзанна сказала:
— Морт говорит, что аморф все время соглашался с Ральфом, и потому Ральф запер его в каюте. А… Кев, как ты думаешь, правда, Ральф может его убить?
— Если ему понадобится, — коротко ответил я. Я был сыт по горло Стрснгом; я был сыт по горло всей подлой шайкой. Они провели меня, как сосунка. С самого начала никто не собирался приписывать успех плавания катамарану. Напротив, из меня готовили козла отпущения. — Хватит об этом, — добавил я. — Поговорим о чем-нибудь другом.
Мы прошли по поселку, не сговариваясь пересекли мост над рекой и начали подниматься между деревьями к северному хребту, где надеялись провести время повеселее. Стоял теплый тихий день. Наверху мы остановились и оглянулись на поселок; на улицах не было ни души, кроме Чукалека, ковылявшего к «Клубу».
За «Клубом» виднелась студия. Ее плоская крыша густо заросла антеннами.
— Мерзавцы, — пробормотал я.
Но Сюзанна уже успела прийти в себя.
— Надо уметь прощать, — тоном оракула возвестила она. — Особенно если ничего нельзя поделать. Кроме того, прощение улучшает настроение.
— Только не у меня. Я предпочитаю думать о людях плохо. У меня есть теория: чем больше мерзавцев меня окружает, тем лучше я выгляжу на их фоне. В данный момент по сравнению с этими подонками я просто святой.
— Тогда призови Бога отомстить за тебя и испепелить эти антенны!
Я представил себе эту картину и почувствовал себя лучше.
— Черт с ними.
Мы пошли дальше.
— Мне кажется, что у нас сейчас есть два варианта, — задумчиво сказала Сюзанна.
— Варианты А и В?
— Лучше назовем их вариантами один и два. Первый: мы ложимся вот тут на траве и, возможно, занимаемся любовью. Вариант два, боюсь, тебе не понравится, — поспешно добавила она, когда я крепче обнял ее.
— Все равно скажи. Я люблю тебя слушать.
— Мы пройдем до конца дороги, до утесов. Там мы ляжем где-нибудь на траву и займемся любовью.
Я подумал.
— Вариант один, — решил я. Сюзанна прижалась ко мне.
— А потом, может быть, и альтернатива два?
Второй вариант мы так и не осуществили. Солнце грело, под нами стелилась первобытная трава, и здесь, на вершине хребта, кусты и деревья надежно укрыли нас от цивилизации. Так что мы часа два резвились, как пара животных, дав полную волю инстинктам. Когда мы наконец снова оделись, голова у нас кружилась от любви, и я снова думал, как хорошо, в конечном счете, быть человеком и продолжать любить после окончания действа.
Мы в обнимку пошли дальше, неуклюже спотыкаясь. Но очень скоро окружающий мир напомнил о себе.
В промежутке между деревьями открылся вид на север, на долину блэкстоуновской фермы и дальше. Под нами чернели руины разрушенных построек; за ними до самых холмов на горизонте простирались зеленые всходы. На полях, недавно принадлежавших Кли-о-По, не было видно ни птиц, ни аркоров. Бронтомехи хорошо поработали. Скоро они вернутся собрать урожай.
— Житница Сектора, — пробормотал я.
— Ужасно скучный вид, — заметила Сюзанна. — Я почему-то воображала, что тут будут маленькие фермы, амбары, стога сена и животные.
— Это они и старались внушить… Кстати, какую чертовщину там выращивают?
Сверху казалось, что это ботва корнеплодов. Мы пробрались сквозь кустарник и вышли в долину около каменоломни на задах блэкстоуновской фермы. Я двигался осторожно, крепко держа Сюзанну за руку. Я вдруг представил себе бронтомеха-отшельника, который появляется из-за развалин, валит почерневшие стены и изрыгает огонь. А еще где-то караулит вооруженная охрана.
Я осторожно огляделся. Ничто не шевельнулось.
— Что ты задумал? — спросила Сюзанна.
— По крайней мере можно взять с собой немного свежих овощей, раз уж зашли так далеко.
С расстояния нескольких метров наше присутствие почуяла липучка; ее щупальца зашевелились, потянулись в нашу сторону.
— Посмотри. — Сюзанна вырвала из земли растение, похожее на те, что заполнили долину. — Это маленькие морковки.
Она понюхала корешок, отряхнула его и приготовилась схрупать.
— Нет. Подожди.
В растении было что-то смутно знакомое; это, конечно, вовсе не морковка. Пригнув голову, я пополз вперед — туда, где с лесом граничил основной массив посевов.
Вдруг в зарослях что-то зашуршало. Выскочил маленький зверек, остановился, зажмурился, ослепленный солнечным светом, и двинулся в нашу сторону.
