– Сил теперь живет дома и ухаживает за па, – продолжала она. – Он постарел и плохо соображает. Она пишет, что он половину времени сидит, уставившись в стену библиотеки. Для Сил это мучительно, но она не может оставить его одного.

Глаза Лилли встретились со взглядом Финна.

– О, Финн, – прошептала она, – я каждую ночь вижу во сне, что возвращаюсь туда. Хотя знаю, что там никогда не будет так, как прежде.

Они смотрели друг на друга, вспоминая, как все было в Арднаварнхе. Потом Финн встал и горячо проговорил:

– Может быть, ваши воспоминания приятнее моих. Все, что я помню, это тяжелый труд и полная зависимость от вашего отца. От него зависело, будет ли у меня крыша над головой и пища в животе. Помню, как он повысил меня, назначив грумом, и я думал, что достиг предела своих чаяний.

Финн разлил шампанское и холодно посмотрел на Лилли.

– Прошлое есть прошлое – время, которое мы оставляем за своей спиной, Лилли. Давайте выпьем за наше будущее.

Она с опаской посмотрела на Финна.

– Вы в самом деле так думаете?

– О, разумеется, – поднял он свой бокал.

– Тогда за будущее, – согласилась Лилли.

– За наше будущее, – поправил он Лилли и улыбнулся, снова заметив на ее лице предательский румянец.

Зажгли свечи в серебряных канделябрах, и Финн отпустил дворецкого, сказав, что за столом управится сам.

– В конце концов, я знаю, как это делается. Ведь был же я в свое время ливрейным лакеем.

– Вы меня компрометируете, – запротестовала она, когда за дворецким тихо закрылась дверь, и они остались одни.

Финн ухмыльнулся.

– Зато мы будем в равном положений: с глазу на глаз. При равной угрозе обеим нашим репутациям. Кроме того, Лилли, вашу репутацию в этом городе испортить невозможно. Я достаточно быстро в этом убедился. В Бостоне каждому известно, что Джон Адамс женился на своей экономке. И мне кажется, что с вами в этом городе не считаются. Это, должно быть, очень непривычно для вас – не быть принятой в свете?

– У меня есть свои друзья, – словно защищаясь, проговорила она.

– Да. Я тоже о нем слышал.

Лилли вздрогнула.

– Нэд Шеридан, – добавил он. – Молодой красавец актёр.

– Семья Нэда приютила меня после того, как пошла ко дну «Хайберния». Они ухаживали за мной, как за собственной дочерью. Нэд хороший человек, он мой друг… Впрочем, я не желаю оправдываться. Да, я вышла за Джона, потому что это был единственный способ начать новую жизнь. Что мне еще оставалось? И, кроме того, он прекрасный человек, добрый и ласковый, и я его действительно люблю. Только вот…

– Что – только?

Она просительно взглянула на Финна:

– Неужели нужно объяснять?

– Вы не обязаны ничего мне объяснять, Лилли. Думаю, я знаю вас лучше, чем самого себя.

Он потянулся через стол и коснулся ее руки.

– Лилли, что случилось с ребенком?

Лилли почувствовала, как кровь отлила от лица. Она приучила себя никогда не думать о ребенке, о котором никто ничего не знал, кроме Нэда. Она похоронила сына в глубинах своего сознания, вместе с Робертом Хатауэем.

– Я.. – я не знаю, – проговорила она, наконец.

– То есть как не знаете? Но вы обязаны знать. Может быть, у вас случился выкидыш после кораблекрушения? Или, может быть, он умер? Или что, Лилли?

Лилли вскочила на ноги и устремилась к двери, но Финн схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.

– Будет лучше, если вы ответите на мой вопрос, Лилли, – резко сказал он. – Мы говорим о ребенке, который едва не разрушил обе наши жизни.

– Я отдала его, – слабым голосом ответила она. Я не смогла даже взглянуть на него. Для меня он никогда не существовал.

Финн помог ей сесть в кресло и, стоя рядом, по-прежнему не спускал с нее глаз.

– Скажите мне, чей он, чтобы я знал, кого следует за это убить.

Она в ужасе взглянула на Финна. Ей было понятно, что это значило.

– Тогда вы должны убить меня, – вздохнула она, – потому что я одна во всем виновата. Я оклеветала вас, думая, что потом все уладится. – Лилли опустила голову на руки. – Боже, какая я была наивная, – простонала она, – и какая глупая.

Финн с жалостью посмотрел на Лилли, она не плакала. Он понимал, что она уже выплакала свои слезы. Ему хотелось обнять ее, но он этого не сделал. Вместо этого Финн взял ее руку и сказал:

– Простите меня. Мы договорились похоронить прошлое. Забудем его, Лилли. Давайте просто радоваться тому, что мы сегодня снова вместе.

Лилли взглянула на него в надежде, что он искренен и не собирается ничего рассказывать ее мужу.

– О, Финн, – не справляясь с дрожью, проговорила она, – мне так вас не хватало…

– А мне не хватало вас. Могли ли вы хоть подумать, что мы с вами будем обедать вместе, вот так, как сейчас?

Она улыбнулась.

– Никогда. И притом в этом громадном доме… Вы, должно быть, гораздо умнее, чем я думала, раз достигли столь большого успеха.

– Я работал для этого как проклятый. Как и Дэн. Ах, да, ведь вы ничего не знаете о моем брате. Но, разумеется, вам приходилось слышать о сети магазинов Дэниела. Он начал с одного, а теперь у него их две дюжины, и он постоянно расширяет свое дело.

Финн гордо улыбнулся.

– Разве могли вы когда-нибудь подумать, что Дэн станет бизнесменом? Но вы еще не слышали самого главного. Хотя вполне возможно, что читали о нем в бостонских газетах. Он был сенатором штата Массачусетс, а теперь его выбрали конгрессменом от демократов. Теперь мой брат в Вашингтоне, делает политику и меняет законы.

Он с вызовом смотрел на Лилли, словно приглашая ее опровергнуть сказанное, если она сможет.

Лилли вспоминала двух братьев-ирландцев, вспоминала, в каком восторге они были в тот день на конюшне, когда ее отец назначил Финна грумом и перевел Дэна на более чистую работу.

– Какие вы оба умные, – восхитилась она. – Я всего лишь вышла замуж из-за денег, а вы с Дэном нашли секрет успеха.

Финн забыл прошлое, испытывая ничем не омраченное удовольствие от ее присутствия здесь, в его доме; она сидела так близко, что он мог прикоснуться к ней. А прикоснуться к ней ему отчаянно хотелось, больше чем когда-либо в его жизни. Он вздохнул.

– Господи! – воскликнула она, стремительно пересев на софу, стоявшую перед камином в гостиной. – Я так счастлива, Финн О'Киффи, что нашла вас снова. Своего старого друга.

Он сел рядом с нею и обвил ее руками.

– И это все, Лилли? Мы только друзья?

Лилли посмотрела на его тонкое, красивое лицо, оказавшееся так близко. Она чувствовала тяжесть его тела своей грудью и смотрела в глаза единственного мужчины, которого, понимала она теперь, любила всегда. Возбуждение разливалось по ее телу; она поцеловала Финна. «Вот чего я хочу, – говорила она себе, прижимаясь к нему сильнее. – Вот оно, то, чего я всегда хотела. Даже когда стала достаточно стара, чтобы знать о любви все».

Ее ласкали руки Финна, и ей хотелось, чтобы они никогда не останавливались. Роберт почти уничтожил ее, Нэд Шеридан вернул ее к жизни, но Финн был мужчиной, которого она всегда любила. Она будет делать все, что он захочет, все. Только не сейчас.

Лилли оттолкнула его от себя.

– Я не могу, – дрожа, проговорила она. – Не здесь…

– Тогда уедем в Нью-Йорк.

– Завтра, – быстро согласилась она. – Я приеду.

Финн проводил ее до дому по затихшим, холодным улицам, залитым светом газовых фонарей, часто останавливаясь в тени, чтобы еще и еще раз ее поцеловать. Перед парадной дверью ее дома они почти официально пожелали друг другу спокойной ночи, и Лилли сунула в сумочку карточку с его нью-йоркским адресом.

– До завтрашнего вечера, – прошептала она, – в семь часов.

Она увидела, как улыбка осветила его глаза.

– Я буду ждать, – пообещал Финн.

В Нью-Йорке шел снег, пухлые хлопья кружились в воздухе, делая скользкими тротуары и покрывая, словно свадебным конфетти, черные волосы Лилли, спешившей в многоквартирный дом, где была квартира Финна. На ней была шуба из золотистого соболя и сочетавшаяся с ней шапка в русском стиле. Открывший дверь Финн рассмеялся и сказал, что с таким розовым носом и раскрасневшимися щеками она похожа на золотистого замерзшего медвежонка.