Мик, грустно покачивая головой, деловито отмерял муку в небольшие коричневые бумажные мешочки, загибая их края шишковатыми пальцами.

– По иронии судьбы я, подыхающий с голоду ирландский парень, сделал неплохой бизнес на продаже продуктов еще более голодным ирландцам.

На его помутневшие глаза навернулись слезы.

– Иногда, Дэниел, я спрашиваю себя, придет ли когда-нибудь этому конец? Когда я каждый день видел за окном лавки твое голодное лицо, это напоминало мне самого себя, – печально проговорил он.

Плотно натянув на голову плоскую шляпу, Мик схватил свою палку и заковылял к двери.

– Я вернусь в два часа, – бросил он, отправляясь в кабачок Хегэрти на углу Норс-стрит, где ежедневно встречался со своими закадычными друзьями за парой кружек, без конца вспоминая былые времена.

Дэниел взялся за тряпку и стал медленно протирать выщербленный сосновый прилавок. Добавив в бочонки сахар, чай и картофель, он уложил горкой куски карболового мыла, наполнявшие лавку резким запахом, пересчитал свечи и собрал рассыпавшиеся растопочные щепки.

Дэниел неотрывно думал о том, как было бы хорошо, если бы он делал все это для самого себя.

– Мы ничего не покупаем у коммивояжеров, – холодно встретил он вошедшего в лавку человека с ранцем на спине, уже снимавшего его на ходу, устало направляясь к конторке.

– Мне нужен стакан воды, – возразил тот. Вытащив красный носовой платок, он вытер им вспотевший лоб. – Я шел всю ночь и умираю от усталости. Проторговался до последнего пенни, и теперь мне нечем заплатить даже за еду.

Дэн подал ему стакан воды.

– И что же то за торговля, которая поставила тебя на край ранней могилы?

Незнакомец нагнулся и раскрыл свой ранец. Он извлек оттуда железные карманные часы и положил их на конторку.

– Я купил их двести штук, – мрачно проговорил он, – из конфискованных таможней. Их продавали по дешевке, и я подумал, что мне представился счастливый случай. Заплатил за каждые по пятьдесят центов, сто долларов за все. Я надеялся, что наверняка продам их по паре долларов в магазины, но просчитался. Никто не хочет их покупать. На это ушли все мои деньги, да и брата моей жены тоже; теперь я даже не могу вернуться домой, ведь он убьет меня за то, что я потерял все деньги.

Он с надеждой посмотрел на Дэниела:

– Не заинтересуетесь ли вы?

Дэн задумчиво взглянул на пришельца. Цифры с манящим знаком доллара пронеслись в его голове, словно звякнул кассовый аппарат, и он быстро ответил:

– Я куплю не одни часы. Возьму у тебя все за пятьдесят баксов.

– Пятьдесят баксов?

Незнакомец с негодованием взглянул на Дэна.

– Разве я не сказал вам только что, что заплатил за них сто?

Дэн, равнодушно пожав плечами, отвернулся и принялся стирать пыль с полок.

– Хотите – берите эти деньги, не хотите – дело ваше, – заметил он. – Так вы, по крайней мере, смогли бы обсудить ваши убытки с женой, вместо того чтобы подыхать с голоду здесь, на улицах Норт-Энда.

Неудачливый коммивояжер протянул Дэну руку.

– Пусть будет так, я согласен, – проговорил он, Дэн поколебался:

– Тебе придется подождать денег до вечера, но чтобы скрепить сделку, вот тебе четыре доллара в счет причитающегося.

В ожидании возвращения Мика Корригена Дэн раздумывал над своим планом. Как и у любого другого в Норт-Энде, у него не было пятидесяти долларов, но он подумал, что знает, где их взять. Когда строго в два часа вернулся Корриген, Дэн сказал ему, что у него срочное дело и что ему нужен час свободного времени. Сбросив белый передник продавца, он натянул куртку и слегка смочил свои рыжие кудри. Потом перекинул через плечо ранец и быстро зашагал по Приис-стрит.

Ирония судьбы была в том, что человек, к которому он направлялся, тоже был бакалейщиком. Мэтью Кини был ирландским «боссом» Норт-Энда и играл определенную роль в местной политической жизни. Он открыл свою бакалейную лавку лет двадцать пять назад и превратил ее в самый большой магазин в этом районе.

Дэн постучал в его дверь, и ему тут же предложили войти. Кини разговаривал с двумя мужчинами. Дэн опустил свой тяжелый ранец на пол и стоял, скрестив руки в терпеливом ожидании конца их разговора. Кини пожал руки своим собеседникам и повернулся к Дэниелу.

– Чем я могу быть тебе полезен, мальчик? – мягко спросил он.

Дэн вытащил из ранца карманные часы и принялся торопливо рассказывать, как ему повезло дешево приобрести их целую партию.

– Это просто здорово, – с восторгом закончил он. – Всего за пятьдесят долларов. А тот заплатил за них сотню.

Кини молча сидел за своим большим письменным столом, глядя на Дэна поверх своих сложенных «домиком» пальцев.

– Сделка только тогда является сделкой, когда ты можешь ее оплатить, – заметил он.

– Это так, – согласился Дэн, – но я беден, поэтому и пришел просить вашей помощи.

– Расскажи мне о себе. – Предложил Кини и откинулся на спинку кресла, приготовившись слушать.

Дэн рассказал ему о кораблекрушении, об их борьбе за существование и что намерен делать с этими часами.

– Я одолжу тебе эти пятьдесят долларов, – сказал Кини, запуская руку в карман; – потому что давно не встречался с такой настойчивостью. И если тебе удастся твоя затея, ты можешь прийти ко мне, чтобы договориться о ссуде для покупки лавки Корригена; Если, конечно, Корриген захочет ее продать.

Кини снова рассмеялся, громко хлопнув ладонью по столу:

– Черт побери, мой мальчик, почему такому предприимчивому парню с хорошо подвешенным языком так хочется стать хозяином лавки на бойком месте? Тебе следовало бы заняться политикой.

Дэн положил в карман пятьдесят долларов и пожал руку Кини.

– Я не создан для этого, сэр, – ответил он, – а вот мой брат Финн для этой игры вполне подходит. Но я недолго буду бакалейщиком в лавке на бойком месте. Начав с нее, открою еще одну, потом еще… У меня будет целая сеть магазинов: в Бостоне и Филадельфии, в Питсбурге и Чикаго…

Его голубые глаза смотрели в будущее так, как будто он уже видел целую цепочку магазинов, развернувшуюся по всей Америке, а Кини, не переставая удивляться, лишь качал головой.

– Ты человек с воображением, и я желаю тебе удачи. А пока займись-ка продажей этих часов, чтобы вернуть мне мои пятьдесят долларов.

– Да, сэр!

Дэн подхватил свой ранец и шагнул к двери. Он поколебался, обернулся и снова подошел к столу. Он вынул одни часы и положил их на стол перед Кини.

– Это вам, сэр, – проговорил он. – Мой подарок. И обещаю вам, что в один прекрасный день Дэн О'Киффи заменит их часами из чистого золота.

Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Потом помедлил, снова открыл ее и сказал:

– И прикажу выгравировать на крышке: «Мэтью Кини с благодарностью. Дэниел О'Киффи».

Кивнув самому себе так, словно это был уже свершившийся факт, он нащупал пятьдесят долларов в своем кармане, накинул на плечи ранец и устремился к Корригену, чтобы сообщить ему о своем уходе. Завтра он станет первым коммивояжером из всех О'Киффи.

Следующим утром Финн смотрел, как уверенно зашагал из дому его брат, небрежно накинув шапку на свои рыжие волосы. Его длинные ноги быстро отмеряли ярд за ярдом вновь избранного пути. Финна беспокоило, что наступающая зима будет плохим временем для брата, решившего стать коммивояжером. Холодную погоду с трудом переносил и Рори. Он кашлял, как целая свора больных собак, и бывали дни, когда казалось, что у него не хватит сил переставлять ноги.

С каждой неделей состояние Рори ухудшалось. Финн настаивал на том, чтобы он оставался в постели, но дома становилось еще холоднее, чем на конюшне, и, кроме того, Рори слишком боялся потерять работу. Финн оставлял его у очага в шорницкой, где он начищал до блеска сбрую, а сам работал за двоих снаружи. Финн приходил на работу раньше, чем следовало, уходил позднее, но все было вовремя сделано, и он уверял господина Джеймса, что у него нет никаких причин жаловаться на Рори.