"Матрос" лично расстреливает священника отца Евгения, который был родным отцом писателя Н.Е. Вирты. Расстреливает он и многих своих односельчан и родственников. Из его автобиографии, которую он написал в конце сороковых годов XX века, хорошо видно, как протекала "социалистическая революция", в которой он активно участвовал.[6] С большим смаком он рассказывает о том, как он лично убивал священников. Подробно описывает, как на третий день государственного переворота в Петрограде, когда усиленно громились винные склады, а повсюду шли грабежи и насилия, у революционных матросов было такое развлечение. Разъезжая по городу пьяными на автомобилях, они отлавливали мальчишек, одетых в форму гимназистов, кадетов и юнкеров, везли их на Фонтанку и там, привязав к шеям камни, бросали с моста в реку, топя как котят под хохот пьяной матросни.
После подавления крестьянского восстания в Тамбовской губернии, в 1922 году, Сергея Ивановича Сажина отзывают в Москву, на Лубянку, где назначают одним из помощников Феликса Дзержинского. Однако после инцидента Ф.Э. Дзержинского с одним из своих сотрудников, матросом, которого Феликс собственноручно застрелил в своем кабинете, Сажина вновь отправляют в Тамбов, где он становится начальником колонии заключенных и занимает ряд других мелких должностей.
В 1937 году Сажин вновь активно проявляет себя во время чисток партии и репрессий, участвует в разгроме церквей и тамбовского костела. По его навету, как он сам пишет в своей автобиографии, были арестованы в Тамбове многие видные коммунисты и воинские начальники, а затем расстреляны, но в 1956 году реабилитированы, и уже посмертно восстановлены в партии. А С.И. Сажин к празднику "Великого Октября" в 1957 году был награжден орденом Ленина, за заслуги перед партией и правительством.
В 1946 году он вдруг близко сошелся с писателем Н.Е. Виртой, у которого до этого собственноручно убил отца и на которого постоянно писал доносы в НКВД. Вирта ему выхлопотал персональную пенсию союзного значения. Однако он ее перевел на детский дом, так ею ни одного раза и не воспользовавшись. Умер он в Тамбове, в 1959 году, в нищете, похоронен на Петропавловском кладбище. На его могилу коммунисты даже не поставили памятника. Сегодня в Тамбове жива его правнучка, у которой хранятся его фотографии, документы, журналы и газеты разных лет, где писалось о "матросе".
Его брат Петр Иванович Сажин (по роману «Одиночество» Петр Иванович Сторожев) — активный участник народно-крестьянского восстания. После его подавления он сумел скрыться и вскоре оказался в Польше, где вплоть до II мировой войны служил офицером в Войске польском, в русском отделе разведки. В 1939 году, после сговора между А. Гитлером и И. Сталиным и раздела Польши между Германией и СССР, он попал в плен к немцам, где находился до конца войны. П.И. Сажин был «освобожден» из плена советской армией и направлен после этого на Урал, в фильтрационный лагерь.
Петра Ивановича Сажина не расстреляли, а дали 25 лет лагерей и отправили на Колыму добывать золото, откуда он был освобожден по амнистии 1957 года. Он посетил Тамбов, где они встретились с братом и разошлись с ним непримиримыми врагами. П.И. Сажин возвратился в родное село — Большую Лазовку, где не был с 1921 года и где были похоронены его родители. Там он встретил вдовушку, которую знал еще в молодости, и женился на ней. Вскоре из Польши пришло известие, что ему как участнику II мировой войны и офицеру польской армии назначена пенсия, а также приглашение на жительство в Польшу. Взяв с собою жену, он уехал туда.
Так что Петр Иванович Сажин не был расстрелян в 1937 году — он в это время находился в Польше. А в 1937 году вместо него был расстрелян органами НКВД Петр Иванович Сторожев, который носил свою фамилию, и она вовсе не была литературным псевдонимом героя романа «Одиночество» Н.Е. Вирты.
Обвинение ему было предъявлено как литературному герою романа, хотя он к нему не имел никакого отношения. Настоящий Сторожев Петр Иванович был, как и Сергей Иванович Сажин, коммунистом и, как и он, был председателем ревкома во время подавления крестьянского восстания. Он также в то время убивал и расстреливал повстанцев. Однако в 1927 году его как троцкиста исключили из партии и отправили в лагеря на 5 лет. А после того как он отбыл наказание, в 1937 году, НКВД предъявило ему обвинения, что он был участником крестьянского восстания, командовал полком партизан и был членом Союза трудового крестьянства. Все это было в романе с человеком, носившим там фамилию П.И. Сторожева, но в жизни это был П.И. Сажин. Так настоящего Петра Ивановича расстреляли вместо литературного. Так что расстрелян был коммунист, а не участник восстания. Того, кого хотели расстрелять, — Бог миловал. Виноват ли в этом писатель Вирта? Думаю, нет. Время было такое.
Документ о расстреле П.И. Сторожева помещен в сборник «Анто-новщина» тамбовскими учеными по причине их незнания подлинной истории восстания, — документ подавался в свое время в тамбовской печати как дело участника восстания, а не наоборот. И таких «документов» в этом сборнике довольно много — они просто брались из архива и не подвергались научному анализу. Много в сборнике «документов» и таких, которые опровергают один другого. И обидно, что этот сборник имеет претензию на научность. Ее там нет. Он только путает людей, которые серьезно хотят заниматься этой темой. Поэтому историкам, прежде чем публиковать документ, нужно убедиться в его достоверности и помнить, что вся наша история начиная с октября 1917 года писалась не историками, а идеологами, и все документы в наших архивах должны проходить через серьезный анализ.
Название сборника «Антоновщина» непристойно, поскольку и В.А. Антонов-Овсеенко — председатель полномочной комиссии ВЦИК РСФСР, и М.Д. Антонов-Герман — председатель Тамбовского губернского ЧК — были палачами восставших.[7]
Как же писалась наша история после 1917 года? Начнем с самого начала. Сегодня в городе Тамбове на Первомайской площади (бывшая Варваринская площадь), на одном из домов красуется мемориальная доска, на которой значится, что здесь жил первый советский нарком почт и телеграфа Вадим Подбельский. Берем старые газеты за октябрь 1917 года, как большевицкие, так и все другие, и видим, что среди длинного списка первых советских наркомов имя Подбельского не значится. Первым советским наркомом этого ведомства был Н.П. Глебов-Авилов — В.Н. Подбельский был только четвертым по счету наркомом этого ведомства. Берем книгу Джона Рида "10 дней, которые потрясли мир" с предисловием, написанным В.И. Лениным, который заявляет, что товарищ Рид написал всю подлинную правду в этой книге.[8] Смотрим список первых наркомов и видим там снова Н.П. Глебова-Авилова — В.Н. Подбельского там нет.[9] Берем "Большую советскую энциклопедию" и снова убеждаемся, что первым наркомом почт и телеграфа был Глебов-Авилов.[10] Затем приходим в Тамбовскую областную библиотеку и берем подшивки газет за 30 лет, а потом и за 50. "Тамбовская правда" говорит нам совсем другое. Ежегодно, в день рождения В.Н. Подбельского, там на всю полосу печатается статья, автором которой всегда является какой-либо доктор или кандидат исторических наук, профессор, доцент или просто преподаватель истории.
То же самое вы там увидите и о другом советском наркоме — Г.В. Чичерине — оба они из Тамбова. В газетах о нем помещены такие же статьи. Но и Чичерин в действительности не был первым наркомом иностранных дел хотя бы по одной причине — когда создавался первый Совнарком, он был за морем, в Англии, отдыхал еще на нарах, в английской тюрьме. Наркомом значился Л.Д. Троцкий, а не он. Однако профессора-историки не обращают на это внимания.
