Я дважды прошелся вдоль стойки, чтобы размять затекшие ноги. Затем сел в одну из кабинок у окна. Обычная закусочная для шоферов-дальнобойщиков. Рядом с автострадой. В комплексе с ремонтной мастерской, заправочными колонками с бензином и дизельным топливом. Водители заходили сюда, чтобы выпить кофе, съесть кусок пирога, сандвич, гамбургер.

– Мистер? – В голосе слышалась неуверенность.

Я обернулся. Молодняк из «фьюри». Парню лет девятнадцать. Длинные волосы, жиденькая бороденка. Девушка помоложе. На год-полтора.

– Да?

– Что с вами произошло?

Я пожал плечами.

– Ехал по автостраде в Пелсон. Грузовик пристроился сзади. Я его заметил издалека. Такое страшилище. Обгонял «жука» и просто скинул его с дороги, вильнув кузовом. Так пальцем сбрасывают со стола бумажный шарик. Я думал, что грузовик последует за «фольксвагеном». Ни один водила не удержал бы его на асфальте. Как бы не так. «Фольксваген» перевернулся раз шесть или семь и взорвался. Потом грузовик разделался еще с одной легковушкой. И уже подбирался ко мне, поэтому я воспользовался ближайшим съездом с автострады. – Я невесело рассмеялся. – И угодил аккурат на стоянку грузовиков. Из огня да в полымя.

Девушка шумно сглотнула.

– Мы видели «грейхаунд»[66], едущий по полосе встречного движения. Он буквально… подминал под себя… легковушки. Он взорвался и сгорел, но до того… убивал.

Автобус! Сюрприз, и не из приятных.

За окном разом вспыхнули фары грузовиков, залив стоянку безжалостным белым светом. В урчании двигателей они кружили перед закусочной. Фары напоминали глаза. Громадные темные прямоугольники кузовов, громоздившиеся над кабинами, – плечи гигантского доисторического животного.

– Если включим свет, хуже не станет? – спросил повар-раздатчик.

– Попробуй, – ответил я. – Заодно и узнаем.

Он повернул выключатель, и под потолком зажглись флюоресцентные лампы. Ожила и неоновая вывеска над входной дверью: СТОЯНКА-ЗАКУСОЧНАЯ КОНАНТА. ПРИЯТНОГО АППЕТИТА. Ничего не изменилось. Грузовики продолжали нести вахту.

– Не могу этого понять. – Водила слез с высокого стула у стойки, заходил взад-вперед, с рукой, обмотанной красным банданом. – С моей крошкой я не знал никаких проблем. Хорошая, добрая девочка. Я свернул сюда в начале второго в надежде поесть спагетти. Тут все и началось. – Он взмахнул руками. – Мой грузовик здесь. Я вожу его шесть лет. Но стоит мне выйти за дверь…

– Это только начало. – Повар-раздатчик тяжело вздохнул, в глазах стояла печаль. – Плохо, что радио не работает. Это только начало.

Девушка побледнела как мел.

– Не каркай, – бросил я негру. – Рано еще об этом говорить.

– А в чем причина? – полюбопытствовал водила. – Электрическая буря? Ядерные испытания? Что?

– Может, они взбесились? – предположил я.

Примерно в семь вечера я подошел к повару.

– Как у нас с припасами? Я хочу сказать, сколько мы сможем продержаться?

Он насупился:

– С припасами порядок. Вчера только завезли. Две-три сотни замороженных гамбургеров, консервированные овощи и фрукты, овсяные хлопья. Молоко только то, что в холодильнике, зато вода из скважины, хоть залейся. Если придется, впятером мы просидим тут и месяц.

Водила присоединился к нам.

– Жутко хочется курить. А этот автомат с сигаретами…

– Автомат не мой, – перебил его повар-раздатчик. – Так что…

Водила нашел в подсобке железный ломик. Принялся за автомат.

Юноша шагнул к другому автомату, музыкальному. Бросил в щель четвертак.

Джон Фогарти запел о том, каково родиться в дельте реки.

Я сел, выглянул в окно. Увиденное мне не понравилось. Компанию грузовиков пополнил легкий «шеви»-пикап. Шетлендский пони среди першеронов. Я смотрел на стоянку, пока «шеви» не перекатился через тело девушки из «кадиллака». Потом отвернулся.

– Мы же от них ушли! – неожиданно воскликнула девушка. – Им до нас не добраться!

Ее дружок предложил ей затухнуть. Водила вскрыл автомат, вытащил шесть или семь пачек. Рассовал по карманам, одну распечатал. Сосредоточенно уставился на нее: похоже, решал, курить ему сигареты или есть.

Заиграла другая пластинка. Я взглянул на часы. Ровно восемь.

В половине девятого вырубилось электричество.

Когда погас свет, девушка закричала, но крик разом оборвался – юноша заткнул ей рот. С глубоким вздохом замолк музыкальный автомат.

– Господи! – вырвалось у водилы.

– Раздатчик, – позвал я. – Свечи у тебя есть?

– Думаю, да… Я сейчас… Ага, вот они.

Я поднялся, взял свечи. Мы их зажгли, расставили по столам, на стойке.

– Будьте осторожны, – предупредил я. – Если случится пожар, нам придется дорого за это заплатить.

– Оно и понятно, – хохотнул повар-раздатчик.

Молодые вновь уселись в кабинку, обнялись. Водила стоял у двери черного хода, наблюдал за шестью или семью грузовиками, которые кружили у топливных колонок.

– Это все меняет, не так ли? – спросил я у раздатчика.

– Более чем, если света больше не будет.

– Что нас ждет?

– Гамбургеры разморозятся через три дня. Другое мясо раньше. С консервами и овсяными хлопьями ничего не случится. Без насоса не накачать воды.

– Сколько продержимся?

– Без воды? Неделю.

– Заполни все пустые емкости. А как насчет туалетов? В бачках хорошая вода?

– Для работников туалет в этом здании. Чтобы попасть в общественный, мужской и женский, надо выходить.

– Можно пройти через ремонтную мастерскую? – спросил я.

– Нет, только через боковую дверь.

Он нашел два оцинкованных ведра. Подошел юноша.

– Чем занимаетесь?

– Нам нужна вода. Какую сможем достать.

– Дайте мне ведро.

Я протянул ему ведро.

– Джерри! – закричала девушка. – Ты…

Он зыркнул на нее, и больше она не произнесла ни слова, но схватила бумажную салфетку и начала разрывать ее на длинные полосы. Водила курил вторую сигарету и, опустив голову вниз, улыбался полу. Голоса он не подал.

Мы подошли к боковой двери, через которую днем я влетел в закусочную. Фары не знающих покоя грузовиков то и дело били нам в глаза.

– Пора? – спросил юноша, случайно задев меня плечом. Мышцы так и перекатывались. Если б кто прикончил его в тот момент, он бы прямиком отправился на небеса.

– Расслабься, – бросил я.

Он улыбнулся. Криво, но все лучше, чем никак.

– Двинулись.

Мы выскочили в холодный ночной воздух. В траве трещали цикады, в дренажной канаве лягушки давали концерт. Снаружи гудение двигателей усилилось, стало более угрожающим: хищники, вышедшие на охоту. В закусочной казалось, что все это – кино. За дверью выяснялось, что на кон поставлена твоя жизнь.

Мы крались вдоль забранной в пластик стены. В тени неширокого козырька. Мой «камаро» размазали по забору, и искореженный металл поблескивал отраженным светом фар. Так же, как и лужицы бензина и масла.

– Ты идешь в женский туалет, – прошептал я. – Наполни ведро из бачка и жди моего сигнала.

Гудение дизельных двигателей. Обманчивое. Думаешь, что они приближаются, но слышишь-то эхо, отражающееся от стен.

Юноша открыл дверь женского туалета и скрылся за ней. Я прошел дальше и юркнул в дверь мужского. Облегченно выдохнул. Поймал в зеркале свое отражение: напряженное лицо-маска, запавшие темные глаза.

Я снял фаянсовую крышку, зачерпнул полное ведро. Чуть отлил, чтобы не расплескать по полу, вернулся к двери.

– Эй?

– Я здесь, – ответил он.

– Готов?

– Да.

Мы вышли. Шесть шагов, и тут нам в глаза ударили фары. Грузовик подкрался к нам, огромные колеса неслышно катили по гравию. Затаился, чтобы теперь прыгнуть на нас, поймав в круг света. Громадная хромированная решетка радиатора разве что не зарычала.

Юноша застыл, лицо его перекосило от ужаса, глаза округлились, зрачки превратились в точки. Я двинул ему в спину, расплескав полведра.