– Никакой ты не монах, – мягко произнесла она.

– Нет, – согласился он, – но я муж и, как муж, предлагаю тебе поспать.

– А ты останешься со мной? – спросила она.

Останется ли он с ней на всю ночь или проведет время до рассвета в часовне за молитвами Господу как бенедиктинский монах? Он муж, а не брат. И он останется. Он будет рядом с ней всю свою жизнь.

– Естественно, останусь, – сказал он, нежно целуя ее губы.

Она уснула еще до того, как он в первый раз прочитал «Отче наш». Ее дыхание было глубоким и спокойным, она свободно раскинула руки, расслабившись во сне. Внезапно она дернулась, открыв рот в безмолвном крике, и ее страх наполнил комнату.

– Спи, Изабель, – нежно прошептал он, успокаивая ее. – Никто не обидит тебя, пока я жив.

Она уснула. Ее страх остался в прошлом, как сон, туманный и фантастический. Он положил руку ей на спину, радуясь уже тому, что Изабель дышит. Она жива, она в безопасности. А больше ничего не имеет значения.

Она принадлежит ему. Эти слова эхом отражались в его сердце, им вторили мириады отголосков, наполняющих его изнутри, – тихих и противоречивых. Никто не обидит тебя, пока я жив.

Почему он все еще жив?

Он человек, соблазнивший жену лорда, который воспитывал его, был ему как отец. Зная это, Хенли должен был бы убить его. Он имел на это полное право, так же как Ричард имел право отнять жизнь Адама, когда тот протянул свои грязные руки к Изабель. Это право мужа, и с этим не поспоришь.

Став мужем, он посмотрел на свои свидания с Бертрадой другими глазами. Где был Хенли, когда заметил, что их тянет друг к другу? Где он был, когда Бертрада была так одинока?

Теперь он знал ответ. Оглядываясь в прошлое, он впервые увидел что-то еще помимо собственной вины. Хенли был там. Он видел все, но ничего не говорил. Он нарочно позволял Бертраде стоять там, где Ричард мог ее увидеть. Он хотел, чтобы молоденький оруженосец проводил с ней время, занимал ее хотя бы на несколько минут. И так изо дня в день. Хенли видел все… но ничего не предпринимал.

Почему?

Он не мог этого понять. Если хоть один мужчина прикоснется к Изабель, он тут же отправится в могилу вслед за Адамом. Изабель всегда принадлежала ему, так будет всегда. Она его, и только его. Какой мужчина добровольно согласится, чтобы это было иначе? Только трус. Почему Хенли так быстро уехал, ничего не спросив о подробностях смерти его вассала, который совсем недавно принес ему присягу? Не извинился, не возмутился?

Так не поступают благородные люди.

А бесчестный человек способен на все.

Изабель разбудили пение птиц и вопли кота, на которого кто-то наступил. Лежа с закрытыми глазами, она слышала, как в холле смеялись Эдмунд с Ульриком. Приглушенным мягким голосом Элзбет говорила что-то им в ответ. Изабель сладко потянулась, чувствуя приятную тяжесть во всем теле. В этот момент Джоан сказала Элис что-то резкое, но ответа не последовало.

Так всегда начинается день в Дорни, и при мысли об этом сердце Изабель наполнилось непонятной радостью. Внизу живота все горело после бурной ночи, но Изабель это не печалило. Ричард вчера потрудился на славу. Изабель знала, что он настойчивый человек, но даже не догадывалась, до какой степени.

Улыбаясь, она снова потянулась и вдруг заметила, что лежит на кровати одна. Одна, и это после того, как он обещал остаться с ней. Он обещал не покидать ее даже ночью, но не сдержал слова. Для нее потеряло значение то, что он снял с нее вину за смерть Адама, перестало быть важным, что он дал ей наслаждение. Не важно, что он говорил с ней как с женой, как с нужным, драгоценным человеком, как с желанной женщиной. Им недолго осталось быть вместе.

Как могла она забыть?

Этой ночью он всего лишь выполнял свой долг. И следующая ночь не принесет ничего нового. И так каждый день, день за днем, пока она не забеременеет, и тогда Ричард поспешит обратно в свой монастырь. Возможно, он даже не станет дожидаться рождения ребенка. Он узнает, что сделал все от него зависящее, когда маленький комочек жизни забьется внутри ее живота, и уедет. В конце концов, выносить и родить здорового малыша – это уже ее работа.

Она снова проснулась одна. Ричард, конечно же, опять пошел молиться. Выполнив один долг, он обратился к другому. Ну что ж, ей тоже не мешало бы помолиться.

Она расправила покрывало, проведя руками по своему расслабленному телу, и посмотрела в окно. Подниматься она не стала. День был пасмурным, пепельно-серое небо было сплошь покрыто облаками, закрывающими солнце. Сильные порывы ветра врывались в окно, принося запахи влажной земли и дождя. Она до носа закуталась в покрывало.

Этой ночью… Она не хотела думать о том, что произошло этой ночью.

И думала все время только об этой ночи.

Они занимались такими интимными вещами, целовались, покусывали друг друга, упивались вкусом и ароматом друг друга… Это ужасало ее. Интриговало. Смущало. Возбуждало.

Ричард был свиреп, доводя ее до экстаза.

Изабель вздрогнула и спрятала улыбку в густой теплый мех покрывала.

Она знала, что в нем кипит страсть, она поняла это уже после первого их поцелуя в конюшне. Но тогда она еще не знала, куда эта страсть может привести.

Ей будет сложно забыть все это, когда Ричард снова уйдет в монастырь. Будет ли это так же трудно для него? Нет, он ясно дал понять, что ему нужно, в их первую брачную ночь. Он не хочет получать чувственное удовольствие. Он выразил это всего тремя словами, которые он повторял, но их оказалось достаточно, чтобы все прояснить. Я не хочу.

И она сама сделала то же самое, сказала ему те же слова, хотя сердце ее кричало другое. Не долг двигал ею, когда она отдавалась ему с такой охотой. Возможно, он чувствовал то же самое?

Возможно? Она прожила всю жизнь в мечтах и надежде, что, возможно, Ричард полюбит ее, захочет ее, она будет ему нужна. Но она выросла. Настало время избавиться от глупых фантазий и посмотреть в глаза реальности.

Изабель усилием воли заставила себя вылезти из теплой кровати на холодный пол. Холодный воздух и ее нагота заставляли ее спешить. Она быстро направилась к тазику с водой, стоявшему на табуретке у стены, как вдруг дверь резко распахнулась. На пороге стоял широко улыбающийся Ричард.

Не успел он и слова сказать, как она, в два прыжка достигнув кровати, нырнула обратно под одеяло, натянув его до подбородка.

– Доброе утро, Изабель. Я пришел посмотреть, как у тебя дела, и вижу, что дела твои идут как нельзя лучше.

– У меня все хорошо, – сухо произнесла она. Он решил, что ей нездоровится, раз она так долго лежит в постели. Ведь время уже близилось к полудню. – Я уже почти приготовилась для молитвы.

– Тебе вовсе не обязательно молиться по часам, как в монастыре, – сказал он.

Где же все-таки он был? Явно не с ней.

– Но ты же делаешь это, – возразила она, холодно глядя на него.

– Просто по привычке. Но тебе незачем брать с меня пример.

Разумеется, нет. Он вернется в монастырь, и ей не придется делать этого.

– Насколько я вижу, ты и не торопишься изменить свои привычки. А раз так, значит, ты просто не хочешь этого.

Ричард закрыл за собой дверь. В руках он нес кружку эля и кусок свежего хлеба. Он пришел, чтобы порадовать свою жену, неся ей завтрак. А она ведет себя как настоящая злюка.

– Неправда, – спокойно возразил он. – У меня появилось много новых привычек, о которых я и думать не мог еще пару недель назад.

– И много новых бед, – добавила она, взяв эль.

– Нет, беды были у меня всегда. Это я приношу тебе одни несчастья.

– Но это несчастьем не назовешь. – Она поставила кружку с элем на стол. Изабель пыталась показаться веселой, в то время как на сердце ее скребли кошки. Это не его вина. Не по своей воле заключил он этот брак с ней. Но как только Ричард выполнит свой долг по отношению к ней, он покинет свою неудавшуюся жену. Разве она не «счастливейшая» из женщин? Сейчас он принадлежит ей, но это продлится самое большее месяца три. Говоря по правде, разве она не выиграет во всей этой ситуации, если приобретет большой живот и воспаленный мозг в придачу?