Его депрессия, вызванная тоской по умершей, не входила в планы Карлена. Поэтому он прибег к двум другим препаратам, вошедшим в практику два года назад: к меллерилу – анксиолитическому средству, снимающему чувство беспокойства, и тофранилу – антидепрессанту.Поль вышел из отделения в удовлетворительном состоянии. При ходьбе он прихрамывал, зато в голове у него почти все встало на свои места: Карлену удалось убедить его принять в качестве единственно правильной ту версию реальности, с которой Поль обратился к нему за помощью. Наихудшую.

Итак, Поль вернулся домой без надежд и без тревог. Квартира действительно оказалась такой, какой он ожидал ее увидеть. Благодаря стараниям Мариетты ее поддерживали в чистоте и проветривали. Никто не сказал бы, что она два месяца пустовала. Все было прибрано, словно перед праздником.

Но Полю показалось, что она похожа на склеп. Тяжело опустившись в свое старое кресло, он долгое время сидел неподвижно, устремив взгляд в одну точку. Когда тишину внезапно разорвал звонок телефона, Поль не вздрогнул, а неторопливо снял трубку.

– Да… А,это ты… Да нет, очень мило с твоей стороны, но в первый же день…Не думаю, что я буду приятным сотрапезником… Как?.. Я понимаю, что тебе это неважно. Зато мне важно. Нет, завтра я буду общительнее. В любом случае в девять я приеду в лабораторию… Да, да. Не беспокойся. Все в порядке… Да, Карлен, как всегда, оказался на высоте. Но колесики должны вращаться и без него… Ну, до завтра. И спасибо!

Он положил трубку и снова впал в прострацию. Сумерки постепенно заполняли комнату, но Поль не обращал на это внимания. Вновь зазвонил телефон. Он тотчас взял трубку.

– Да? Добрый вечер, Бенуа. Нет-нет, все нормально. Ах да, верно. Хорошо, я буду продолжать с той же дозой.– Он коротко усмехнулся.– Нет, видите ли, я лабораторная крыса. У меня нет навыка в составлении ваших лечебных коктейлей… Хорошо. Спасибо вам за заботу, Бенуа.

Поль ощупью положил трубку, потом включил настольную лампу. Встал. Пошел ка кухню, налил себе стакан воды. Из подвесного шкафчика над раковиной, как раз на уровне его головы, послышалось позвякивание. Он поставил стакан и открыл дверцы шкафчика.

Оттуда хлынул поток посуды: тарелки с грохотом разбивались о раковину, кастрюли, подскакивая, катились по полу. Поль отступил, потрясенно взирая на этот кавардак. Наконец он нагнулся, подобрал уцелевшую посуду и принялся расставлять ее внутри шкафчика, напряженно вглядываясь. Он не обнаружил там ни мыши, ни иной живности, чье присутствие могло бы объяснить только что услышанное им позвякивание. Должно быть, причиной стала рассохшаяся древесина… Но что за неумеху наняла Мариетта в помощницы? Зачем ей понадобилось так набивать шкафчик, что только закрытые дверцы не давали посуде вывалиться?

Со стаканом в руке Поль вернулся в комнату. Принял две таблетки. Запив их водой, он все смотрел в сторону кухни.

Внезапно пробудившись, Поль сел в кровати. Он задыхался, и сердце его неистово колотилось. Он замер, вперив взгляд в темноту. В ушах у него еще бился крик Изабеллы, крик, проникнутый беспредельным отчаянием и шедший, казалось, с другого конца света.

Поль остановил взгляд на смутно светлеющем прямоугольнике окна. Охваченный внезапным подозрением, он зажег ночник и огляделся. Комната была та самая, в которой Поль заснул. В леденящем душу крике, пробуравившем его сон, не было ничего от реальной действительности. Всего лишь кошмар, в котором Изабелла взывала к нему с безграничной тоской.

Поль встал, накинул халат, прошел в кухню, налил себе еще стакан воды. Затем вернулся в комнату и застыл посреди нее.

Вслушиваясь в ночь, он услышал только отдаленный гудок автомобиля и яростный порыв ветра, от которого завибрировала заслонка камина. Подойдя, Поль нажал на металлическую раковину, с помощью которой можно было управлять заслонкой. Но та была опущена до конца.

Он бросил взгляд на гардероб у соседней стены. Дверка его была приоткрыта. Прикрывая ее, Поль зажал внизу краешек простыни. Тогда он распахнул дверку, чтобы задвинуть стопку белья поглубже.

Его взору открылся полнейший беспорядок: одежда Изабеллы в беспорядке валялась внизу. Он узнал ее джинсы, блузку, старенький свитер, туфли.

На перекладине висели пустые вешалки. Поль неодобрительно покачал головой. Он стал подбирать и развешивать одежду.

Делал это не спеша, тщательно, любовно. К свитеру была приколота брошка; он не стал ее снимать. Закрыл гардероб, улегся на кровать, потушил свет, но долго не мог уснуть, лежа с открытыми глазами в темноте. Под окном, разговаривая сам с собой, прошел пьяный. Его голос затих вдалеке.

Когда Поль вошел в лабораторию, она была залита солнцем. Раздеваясь и вешая пальто на вешалку, он услышал приглушенный голос, раздававшийся в соседней комнате.

Поль направился было к двери, но замедлил шаг. Потом остановился и зажмурился. Это был голос Изабеллы.

Прежде чем открыть дверь, он подошел к окну и посмотрел на стоянку. «Дофин» был там. Но это ни о чем не говорило… Поль рывком распахнул дверь. В помещении было пусто.

Он стоял в дверях, не в силах пошевелиться, когда услышал приближающиеся сзади голоса. Он обернулся. В лабораторию из коридора вошли Мариетта и Жинесте. При виде его они умолкли, и их лица приняли подобающее случаю выражение.

Вид Поля и впрямь наводил на размышления. Хотя поначалу вошедшие прочли на его лице лишь скорбь, усугубленную растерянностью, но в действительности к скорби примешивались два других чувства: с одной стороны, Поля встревожила эта слуховая галлюцинация, а с другой – его на миг всколыхнула надежда, что он попал в другую версию своего существования, в которой Изабелла – теперь уже неважно, какая именно – была жива, и сейчас испытывал сильнейшее разочарование.

Кивнув коллегам, Поль прошел во второе помещение. Какое-то время Мариетта и Жинесте молча смотрели, кап он бродит по лаборатории, затем они отвернулись и принялись переодеваться в белые халаты.

Внимание Поля привлек какой-то блик, спрятавшийся в оборудовании на столе. Подойдя, Поль схватил блестящий предмет: то была хорошо знакомая ему брошка Изабеллы. Пораженный, Поль повертел ее в руках. Он был совершенно уверен, что видел ее этой ночью на старом свитере в шкафу.

Поль бросил взгляд в сторону двери. Жинесте и Мариетты не было видно. Он сунул безделушку в карман и вернулся в первое помещение, где начал надевать халат.

– Эх, если б такая погода могла стоять круглый год! –с деланным воодушевлением воскликнула Мариетта.

– Это было бы прекрасно,– машинально отозвался Поль.

Вошел Дармон. Они с Полем обменялись рукопожатиями.

– Круглый бы год такая погода! – сказал Дармон. Жинесте сдержанно рассмеялся. Поль последовал его примеру. Но что-то в его смехе оборвало смех Жинесте.

Поль беседовал со своими коллегами и друзьями – вернее, это они пытались отвлечь его от невеселых мыслей. Он сидел на краю стола, лицом, как и они, к металлическому шкафу, отражаясь в полированной поверхности, словно в зеркале.

– Не делай из этого проблемы,– говорил Дармон,– у каждого есть причины…

– Дело в том, что мы приняли такое решение вдвоем… с Изабеллой,– с трудом выговорил Поль.– Так что теперь я просто не имею право возвращаться назад.

– Эта формула принадлежала вам двоим,– сказал Жинесте.– Теперь она принадлежит одному тебе, и ты вправе ее не обнародовать.

– Я не собираюсь держать ее в тайне…– возразил Поль.-Но, учитывая пагубные последствия, к которым может привести С-24,,я хочу иметь экспериментальное подтверждение безвредности «мемо-2».

– В отношении С-24 вы можете быть спокойны,– заявила Мариетта.– Мы не делали никакого сообщения и не будем давать, пока не получим пригодные для использования производные…

– Но ведь… «мемо-2» как раз и является таковым…

Поль застыл. Блестящая поверхность шкафа отражала теперь еще один силуэт, не такой четкий, как прочие, но вполне узнаваемый. Поль невольно обернулся. В лаборатории больше никого не было.