Никогда в жизни он не был дамским угодником. Нельзя сказать, что у него не было случайных женщин. До сих пор в его жизни не было женщины, которая надолго добилась бы его внимания. Он чувствовал, как в глубине души растет смутная тревога, и прежние радости мало увлекали его. В свои сорок он начал подумывать о смерти.

У него наступил жизненный кризис? Не потому ли один взгляд на Гейл вызывает у него такой всплеск? Ну не подросток же он, в самом деле. Позади него заскрипели камешки. Поднявшись, Билл повернулся и увидел Мака.

– Скотина поставлена на ночь, – охотно сообщил Мак. – Бен и Люк ставят походную кухню. Мы можем поставить плиту в любой момент.

Билл резко бросил:

– Неужели эти две женщины уже достали ее?

Мак с любопытством посмотрел на него:

– Что с тобой, Билл?

Билл продолжал смотреть в реку. Он круто повернулся и глубоко вздохнул:

– Будь я проклят, Мак, если я знаю.

Он сел на большой камень, сдернул шляпу с головы и запустил пальцы в волосы.

– Знаешь, ты был очень груб с этой девицей. На тебя не похоже.

Билл остановился.

– Знаю.

– И в чем дело?

Билл, не отвечая, принялся вращать головой справа налево, пытаясь размять онемевшие мышцы.

– Мак, ты знаешь, у нас есть правила. Мы не заводим шашни с туристками. Это разумно, ты согласен?

Он встал. Мак хмыкнул.

– Ты говоришь это для меня или для себя?

Билл не ответил и направился к лагерю.

– Тебя к ней тянет?

Он остановился.

– Как пчелу к меду.

– Ну, тогда забудь про экспедицию, отправь остальных обратно, вас останется двое. Вот будет идиллия. Ну, как тебе предложение?

Если бы Мак не дурачился, оно звучало бы соблазнительно. Хотя Гейл Мартин ни разу не дала ему понять, что он ей хоть как-то интересен, он и так это чувствовал. Но разве она чего-нибудь ждала от него? Он из другого общества, и это сразу воздвигало между ними глухую стену. Он ответил приятелю в том же тоне:

– Ладно, Мак, если я захочу пустить наш бизнес по ветру, то воспользуюсь твоей идеей. А вообще – почему нет? Я что – монах? Если я допущу что-нибудь с мисс Мартин, то не раньше, чем через пять дней. Пойдет?

– Значит, ты всю поездку будешь выступать в роли осла.

Билл бросил неохотно:

– Что будет, то и будет.

И ушел.

– Ну, это-то, конечно, проще всего, – произнес Мак достаточно громко, чтобы Билл услышал.

Гейл проснулась оттого, что кто-то расстегивал молнию полога палатки. Встав на колени и откинув спальный мешок, она остолбенела от испуга, увидев, как кто-то пробирается внутрь. Полоска лунного света сквозь отверстие осветила незваного гостя и палатку изнутри.

– Гейл, – зашептала фигура.

Гейл перевела дух.

– Шелби! – сказала она взволнованно. – Ну и напугала же ты меня. Залезай сюда, – быстро скомандовала она.

Шелби вползла в палатку, и полог закрылся. Она протянула руку.

– Возьми. Кто же еще средь ночи полезет в твою палатку?

Гейл взяла баночку с мазью из рук Шелби.

– Никто. – Она бы ни за что на свете не рассказала Шелби, как минуту назад представляла, что Билл пришел к ней.

– Что это? – Гейл открыла крышку баночки.

– Мажься и благодари.

Гейл молча благословила ее. Она вскакивала и ворочалась в течение двух последних часов, стараясь найти удобное положение для сна. Она даже не хотела думать о завтрашнем дне.

– Спасибо.

– Болит?

Гейл сверкнула глазами.

– А как ты думаешь? Вернуть сейчас?

– Нет, я уже воспользовалась. Можно тебя растереть? Думай, Гейл, а то мне надо идти.

– Давай иди, ты, похоже, торопишься, – ехидно сказала Гейл. Потом открыла мазь. Она вдохнула какую-то мерзость и резко отвернулась от едкого запаха. – Ну, чего ты ждешь?

Шелби повернулась к выходу, но заколебалась.

– Гейл, неужели ты так несчастна?

– Нет, просто иди к Маку, кажется, вы созданы друг для друга.

– Он мне в самом деле нравится. Тебе и правда плохо?

– Нет, я прикидываюсь. – Гейл взглянула на нее.

– Ощущение, будто ты спала с кем-то всю ночь без всякого удовольствия, правильно? – произнесла Шелби с иронией в голосе.

Гейл отвела взгляд от спального мешка:

– Не очень-то я интересуюсь этим в последнее время. Да и не припоминаю, чтобы когда-нибудь у меня это было с особенным удовольствием.

Присев на спальный мешок, Шелби сказала с усмешкой:

– Значит, Гейл, ты занимаешься любовью не с теми мужчинами. Разве я не говорила тебе бросить этих слабаков?

– Шелби! – Гейл отодвинулась от нее. – Во-первых, я не сплю с каждым, с кем встречаюсь. Во-вторых, я бы не против испытать, как это говорят, незабываемые ощущения.

– Тогда ты пропускаешь удобный случай, – выпалила Шелби напоследок, – держу пари, Билл занялся бы любовью, как дикарь. Что ты думаешь?..

Щеки Гейл зарделись, благо было темно. Если бы Шелби только знала, что было у нее на уме совсем недавно, но она не догадалась.

– Я так не думаю, – резко ответила Гейл, – оставь меня, мне нужно натереться мазью, чтобы заснуть.

– Хорошо, в самом деле, мне кажется, я влюблена в него.

Гейл широко открыла глаза и бросила быстрый взгляд на Шелби:

– Уже?

Шелби пожала плечами:

– Ну, ты знаешь, любовь с первого взгляда есть.

Гейл отвела глаза, она не хотела думать о том, что Шелби может влюбиться.

– Да-а-а, ну давай подождем и увидим, что произойдет, когда ты будешь готова возвратиться в Кентукки.

В палатке наступила тишина.

Потом Шелби направилась к выходу.

– Спокойной ночи.

После того, как Шелби ушла, Гейл долго смотрела в темноту. У нее появилось ощущение, что Шелби сказала ей не все. Она и в самом деле была несчастна. Она устала воевать с Биллом и с собой, спрашивать себя, нужно ли ей наяву почувствовать, как его руки обнимут ее. В ее положении было что-то унизительное, несмотря на то, что Билл – она не сомневалась – тоже не был равнодушен к ней. Она ощущала это всем своим существом. Когда он оказывался рядом и на расстоянии. Он, возможно, занимался бы любовью как дикарь, но почему-то это не слишком волновало ее. Она сама не понимала, к чему стремилась, что притягивало и что отталкивало ее.

Пора было вставать. Гейл определила это по солнечному зайчику, пробежавшему по стене палатки. Она слышала, как топтались лошади и ковбои покрикивали друг на друга, когда кормили лошадей. Она заснула только под утро. Мысли, наслаиваясь, не давали ей покоя. Хотя она спала недостаточно, но чувствовала себя вообще-то неплохо, короткий сон освежил ее. Но мысли о Билле не отпускали ее. Она не сумела овладеть ситуацией и ненавидела себя за свою растерянность. Ну ничего, она с этим разберется. Сейчас ее беспокоили неприятные ощущения. В желудке опять урчало, и нужно было срочно вылезать из палатки.

– О, мне еще готовить проклятый завтрак, – ворчала Гейл, не слишком сдерживая себя. Она ковыляла вокруг палатки и хромала от боли в ноге. Не сняв футболку, в которой спала, она натянула бюстгальтер под нее. Одевшись, Гейл поворчала еще немного, роясь в походной сумке в поисках неуловимого рулона туалетной бумаги. Наконец она схватила рулон, натянула сапоги, расстегнула полог палатки и выскочила в утреннюю свежесть. Оглядевшись, она взяла совок и направилась за палатку к роще. Теперь ей было совсем плохо. Дорого бы она дала за то, чтобы все оказалось дурным сном. Она не могла спать, хотела в туалет, должна была готовить завтрак для оравы ковбоев, и каждая мышца после вчерашней тряски на лошади напоминала о себе. И вдобавок ей все время снился Билл Уинчестер, этот неотесанный ковбой! Наконец Гейл остановилась за хвойным деревом, оно было неохватное и давало много тени, – то, что надо. Она бросила туалетную бумагу и выкопала ямку по инструкции. Расстегнув пояс, потом молнию, она спустила джинсы до бедер.

Сзади хрустнула ветка. Гейл оглянулась и подтянула штаны. Застегиваясь на ходу, Билл вышел из-за другого большого хвойного дерева. Гейл перевела дыхание. Он повернулся и, кажется, смутился.