Он схватил ее за плечи:

– Господи Боже мой, что это ты здесь делаешь?!

Мерлин уныло обмякла в его руках. Она должна была предвидеть, что любой ее бунт потерпит неудачу.

– Ничего, – грустно сказала она. – Это тебя не касается.

– Черта с два… – Он замолчал и выпустил ее. Белая ткань, намокнув, облепила его тело, подчеркивая в сумерках мускулистость тела. Крахмал растворился и сбежал с воротника, кружевное жабо на груди обвисло. Он глубоко выдохнул: – Мерлин, – голос Рансома дрожал, – когда я тебя здесь увидел, и твое платье плыло по воде, я подумал… – Он провел руками по лицу. – Боже, как ты меня напугала!

– Почему? – Она отвернулась, откидывая со лба мокрые волосы. – Ты боишься, что я испорчу фонтан, пытаясь разобраться, как он работает?

– Так вот чем ты здесь занималась? – обрадовался Рансом.

– Нет, – она пригнулась, проходя под струей. – Я не успела.

– Завтра я велю его выключить. Ты сможешь его разобрать и разглядеть там все, что тебе захочется.

– Завтра меня здесь уже не будет.

– Мерлин. – В голосе его прозвучала тихая печаль.

Она схватилась рукой за золотистый плавник и ощутила, как на глаза наворачиваются слезы. Струя воды оказалась совсем рядом – брызги долетели до ее щеки. Рансом взял ее под руку. Она едва расслышала сквозь потоки воды, как он сказал:

– Прости меня.

– Ты сжег ее.

– Прости меня, – повторил он. – Пожалуйста, позволь мне объяснить.

Она вывернулась, ударив рукой по воде, и пристально взглянула на него:

– Ее больше нет. Что тут еще объяснять?

На его бледном лице залегли глубокие тени, каштановые волосы и брови в сумерках казались черными, и в них красиво блестели капли от водопада, кружившего у них над головами. Рансом бросил на нее напряженный взгляд, а потом закрыл глаза:

– Да. Я не смогу этого объяснить. Ты вряд ли поймешь меня.

Губы девушки дрожали. Будто сквозь туман она увидела, как двинулась его рука, поднимая за собой тонкую намокшую ткань, и он коснулся ее щеки. Его пальцы скользнули вниз по ее шее.

– Я люблю тебя, – сказал Рансом. – И хочу, чтобы ты была счастлива.

– Счастлива? – она всхлипнула. – Как я могу быть счастлива здесь? И как я могу быть счастлива с тобой?

– Ох, Мерлин, – прошептал он.

– Но зачем?! – воскликнула она. – Я даже не знаю, зачем ты… держишь… меня здесь? – Голос ее срывался, она едва контролировала себя. – Я не понимаю, зачем ты… отнял… то, над чем я трудилась… всю жизнь. Я хочу домой, и я… ненавижу тебя! Я очень хочу уехать…

Он поймал ее за плечи:

– Ты не можешь уехать домой. Пока еще нет.

– Нет, могу. Что меня держит? Я здесь больше не вынесу!

– Тебе придется подождать… еще некоторое время. – Голос его зазвучал резче. – Ты все еще в опасности. Тебе нельзя сейчас уезжать.

Мерлин ощутила опустошенность. Отталкиваясь от него, чтобы освободиться, она отклонилась назад, и пальцы ее соскользнули по его мокрым рукавам.

– Я не могу ждать. Я все забуду. Мне не удастся потом все вспомнить!

– Ты не можешь уехать.

– Но я же забуду. – Заплакала она, еще сильнее стараясь вырваться. – Ты ведь все сжег – мои записи, мои чертежи…

– Мерлин…

– Отпусти меня! Отпусти меня, отпусти меня. – Она продолжала вырываться, ослепленная слезами и брызгами. – Я тебя ненавижу. Ты сжег ее. Она пропала… пропала! А я так старалась! Я была… так… близка… – Голос ее сорвался, перешел в громкие всхлипывания.

Рансом был сильнее, он обнял ее за трясущиеся плечи и притянул к себе. Он продолжал повторять ее имя снова и снова, держа и убаюкивая ее. Он так утешал ее в своих нежных и уверенных объятиях, как никто и никогда за всю ее жизнь. Он прижался щекой к ее волосам и гладил ее в такт всхлипываниям. Он обнимал ее до тех пор, пока она, обмякнув, сама к нему не прильнула и не разрыдалась еще сильней, будто наверстывая те бесчисленные разы, когда ей хотелось заплакать, но рядом никого не было – никто ее не обнимал, никто не шептал ей так же, как он, что все будет хорошо, что он вместе с ней, что он ее любит. Наконец она отстранилась, тяжело дыша.

– Теперь я не могу даже… – Мерлин сглотнула и застонала, упершись мокрым лбом ему в грудь, – не могу… даже… ненавидеть тебя.

– Хорошо, – прошептал он и поцеловал ее в макушку. – Это хорошо.

– Но что мне теперь делать? Что мне делать? Моя летательная машина… – Из горла ее вырвалось горестное восклицание. – Ох, как же я буду без нее?

– Может, будешь исследовать фонтаны? – предложил он. – Или изобретать электрический экипаж? – Рансом взял ее голову двумя руками и отклонил назад. Жесткие черты его лица смягчились, глаза светились надеждой. – Или заниматься со мной любовью?

Мерлин закрыла глаза, из которых опять потекли слезы.

– Ты моя жена. – Он прикоснулся губами к ее щеке, ощутил вкус воды и ее слез, провел языком по нежной коже у нее под глазами. Мерлин слушала, как лениво вращается фонтан. Когда брызги падали рядом, казалось, будто он тоже плачет.

– Ты обманул меня.

– Я был не прав. И слишком нетерпелив. И я был напуган, Мерлин. Я боялся, что ты не вспомнишь… и не будешь любить меня.

– А я и теперь не помню все до конца. Я помню… – она запнулась и втянула голову, – когда ты пришел ко мне. Это я помню. И еще помню, как говорила, что не могу выйти замуж за тебя.

Он нежно взял ее за подбородок и придвинулся к ней:

– А ты помнишь, как я сказал, что люблю тебя?

– Как ты можешь говорить, что любишь меня? – Она отстранилась. – Как ты можешь так говорить, если ты сжег мою машину?

– Мерлин, она упала. И вся разломалась.

– И все мои записи. Все! – Она взглянула ему в лицо, пытаясь найти в нем следы злого умысла, объяснявшего это предательство. – Как будто хотел быть уверен, что я никогда не построю ее заново.

На его лице не было ни следа раскаяния, лишь боль, скрывавшая его упрямый ответ на ее «почему». Он прижался к ней лбом.

– Я хотел, чтобы ты была в безопасности, чтобы ты осталась жива. Твоя машина не полетела бы, Мерлин. Она не полетела бы никогда.

– Но она же летала! – Мерлин рывком отодвинулась от него и прислонилась к мраморному постаменту фонтана. – Вудроу сказал, что она летала.

– Она упала на землю. Она разломалась. Этого ты не помнишь?

– Нет. – Девушка покачала головой. – И что хуже всего, я ведь летала, но не могу это вспомнить! Я вспомнила тебя и то, как сюда приехала, но после этого все видится какими-то фрагментами. Я вообще не помню ни того, что я летала, ни даже того, как сумела этого добиться.

– Эта штука просто развалилась в воздухе.

– Вудроу сказал, что кто-то ослабил ее нарочно.

– Вудроу всего двенадцать лет, Мерлин. Раньше я думал, что смогу тебе это позволить… чтобы ты построила свою машину, а потом я кого-нибудь нанял бы, чтобы ее испытать. Но когда я увидел, что произошло… – Он взял ее за руки и нахмурился. – Это же смертный приговор человеку, которого мы посадим в такую машину.

– Вовсе нет! И если ты так сильно ненавидишь идею полета, то откуда мне знать, что это не ты заменил стальной винт на медный?

– Я?! – Он напрягся и прижал ее спиной к фонтану. – Да ты с ума сошла? Ты думаешь, я бы стал рисковать… – Голос его сорвался, и на какое-то мгновение показалось, что он не может с ним совладать. Пальцы его сильно стиснули ее плечи. – Боже, неужели ты думаешь, что для меня имеет значение, будет ли эта чертова штука работать? Единственное, что меня волнует, – это твоя безопасность! Знаешь, что я почувствовал, когда увидел, как ты лежишь там, под обломками? – Неожиданно он прижался к ней и накрыл ее рот таким страстным поцелуем, что Мерлин не сумела его оттолкнуть. – Я хочу тебя, – сказал он в ответ на ее попытки вывернуться. – Ты нужна мне. Ни за что не потеряю тебя опять.

Она замерла, задыхаясь. Ей безнадежно не хватало сил, чтобы освободиться, и она понимала это. Он поцеловал ее в шею. Струйки воды сбегали по ее волосам.

– А это ты помнишь? – спросил он, дыша ей в шею. – Ты помнишь, как мы занимались любовью?