Гварначча вспомнил женщину с малышкой. Да, маленькие детки, маленькие бедки. Потом они вырастают… Если ему не надо в магазин, чего он тут стоит? Машины загудели, когда он попытался сойти на мостовую, поэтому инспектор немного прошелся до угла пьяцца Санто-Спирито, где он сумел, никому не мешая, встать у газетного киоска.

Для него в заголовках газет — «Новый арест по делу Брунамонти» — не было ничего нового.

Там он и ждал, усталый и, как сказала Тереза, расстроенный. Почему Тото вечно попадает в неприятности, хотя у него достаточно ума, чтобы их избежать? До чего же тяжело понять другого человека! И как только Терезе это удается? Порой, когда он возвращается с работы, она угадывает, в каком он настроении, даже не повернувшись, чтобы взглянуть на него. Поэтому она знает, что сказать Тото. Знает ли? «Дело Брунамонти, новый арест»… Графиня, ее утонувшая в подушках голова, сухие, полные боли глаза… А ведь ее ответ на все детские проблемы — дать больше помощи, больше любви… Но это вовсе не ответ. Никто не подскажет, что лучше для ваших детей. Можно полагаться лишь на предположения и удачу. Он был рад, когда наконец вернулась Тереза, взяла его под руку, и он больше не должен был строить догадки в одиночестве.

— Салва! Взгляни на эти заголовки. Ты не говорил мне, что еще кого-то арестовали.

Никто не питал иллюзий относительно ареста Пудду и его сообщника, предположительно того, кого графиня называла Лесорубом. Двое часовых, задержанных в наркотическом опьянении, оказались Лисом и Мясником, которые, по ее словам, дежурили в ту ночь. Разветвленная сеть туннелей в зарослях, хорошее знание местности и помощь, которую Пудду мог потребовать от других сардинцев, живущих в этом районе, давала людям, остававшимся в горах, слишком большое преимущество. Их было только двое. Они затаились. Были невидимы. А преследователей было много, и уж их-то прекрасно было видно и слышно.

Похитителей искали уже много дней, но капитан все еще рассчитывал схватить их с помощью ночного наблюдения в местах, которые бандиты считали безопасными, где брали продукты, и на автостраде, проходящей под горой, где их могли подобрать сообщники. Правда, надежда на это была невелика, поскольку эти люди владели накопленным веками преступным опытом, равно как и технологиями двадцатого века. Не было необходимости рисковать, близко приближаясь к деревне, если можно воспользоваться мобильным телефоном, чтобы собрать еду, одежду и деньги в хорошо замаскированной пещере.

За прошедшие со дня освобождения графини долгие недели единственным признаком того, что похитители еще живы, была посылка, отправленная графине Брунамонти, с дорогим кольцом внутри, завернутым в кусок коричневой бумаги, оторванный от хлебного пакета. Графиня сообщила о получении посылки, но заявила, что выбросила конверт, в котором она была доставлена. Едва ли это имело значение. Отправлял, скорее всего, какой-нибудь сообщник, и штемпель не дал бы ни единой зацепки.

Однажды карабинеры случайно довольно близко подобрались к преследуемым, что заставило тех в спешке перебраться на другое место и оставить в маленьком укрытии следы своего присутствия: полупустую флягу с вином, остатки овечьего сыра и, что важнее всего, полиэтиленовый пакет с грязной футболкой — настоящий подарок для собак. Капитан прекрасно понимал, что Пудду не настолько глуп, чтобы оставить футболку даже в спешке, и что обнаружение ошибки его сообщника разведет их. Так и случилось. Собаки нагнали соучастника, когда он садился в машину, идущую на юг по автостраде. Во время погони прострелили покрышки машины и ранили преследуемого в плечо. С постели тюремной больницы он перед телекамерами принес извинения графине Брунамонти и ее семье. На допросе он хранил молчание о возможном местонахождении Пудду. Троих преступников, которые похитили жертву и вывезли ее из города, так и не обнаружили, и против фотографа Джанни Таккола не было и не предвиделось никаких улик.

Прошел год, и опять зацвели лаймовые деревья, прежде чем инспектор вновь увидел Оливию Брунамонти. Стоял солнечный субботний день, и он прогуливался под руку с Терезой по пьяцца Санто-Спирито. Они направлялись на распродажу в универмаг на Сан-Фредиано, чтобы купить холодильник. Старый находился на последнем издыхании, и они решили, что лучше не рисковать и заменить его сейчас, а то он может испустить дух в дни августовского отпуска, когда они не смогут ни обойтись без него, ни заменить.

Гварначча заметил свадебную процессию перед церковью. Тереза считала, что он становится сентиментальным при виде свадебной процессии. Сама она не одобряла непомерные расходы на вполне заурядное, по ее мнению, событие.

— И все-таки красивая церемония, — сказал он, как всегда говорил, — и девушка красивая. Только посмотри на нее.

Тереза посмотрела:

— Это же младшая Брунамонти.

— Не может быть!

— Да точно это она. Прекрасно выглядит. Белое ей к лицу.

— Инспектор! Как я рада снова вас видеть! — Графиня Кавиккьоли Джелли, на этот раз без собак, запыхавшаяся и улыбающаяся, спешила к ним от свадебного кортежа.

Инспектор познакомил ее с женой:

— Помнишь, я рассказывал тебе о графине и обо всех ее собаках.

Он не сразу ее узнал, потому что сегодня Элеттра была прекрасно одета, хотя легкие волосы были засунуты под поля очень элегантной шляпы кое-как. Они немного поболтали, и она рассказала инспектору о последних событиях в семье Брунамонти. Оливия и Лео по-прежнему пытаются преодолеть разделяющую их пропасть, правда, пока безуспешно.

— Оливия хотя бы выдала замуж свою мерзавку дочь! Правда, она не собирается переезжать к мужу. Он переедет к ним. Она никогда шагу не сделает из дома Брунамонти и вышвырнула бы Оливию, если б смогла. Она уже вынудила ее убрать мастерские, представляете? Оливия перестроила под ателье и мастерские первый и второй этажи с другой стороны бара, когда они освободились. Это очень в ее духе! Ей-то эти переезды были ни к чему, но она мечтала, чтобы Лео чувствовал себя с ней как прежде, и попросила его разработать дизайн и подготовить помещение. Она думала, что, если они будут вместе заниматься проектом, напряжение исчезнет и вернется прежняя радостная доброжелательность.

— Ну и как? Звучит совсем неплохо.

— Плохо или не плохо, только это ни к чему не привело, потому что Лео недавно решил переехать в Швейцарию со своей подружкой в надежде, что мать будет без него лучше ладить с Катериной: не станет причин для ревности. И даже может случиться, что в его отсутствие Оливия выйдет замуж за бедного Патрика. Мне его так жаль! Совсем извелся. Сейчас Лео уехал, предоставив ей возможность самой принять окончательное решение. Это лишь больше ее обидело, а ему добавило чувство вины. Единственный реальный результат, кроме того, что она изнуряет себя работой, — эта ядовитая мерзавка, разодетая как ангел, снова добилась своего. Кстати, Лео по-прежнему приезжает помогать Оливии с оформлением показов, возможно, в один прекрасный день они вернутся к прежним отношениям. Как вам жених? Тот рыжеволосый коротышка?

— Не может быть…

— Да, именно он. Вдвое ниже и вдвое старше ее. Без гроша в кармане. Чудовищный сноб, женится на ней из-за имени. Ничего хоть сколько-нибудь привлекательного.

— Она, должно быть, считает, что-то все-таки есть.

— Ну да, фотограф из какой-то газеты. Она подцепила его во время истории с Оливией. Он единственный, кто снимал ее, когда все остальные кружили вокруг матери. Она хотела именно такую свадьбу. Разодета в пух и прах — согласитесь, выглядит сногсшибательно — ив центре всех фотографий, плюс к ее услугам теперь постоянно придворный фотограф. Думаю, они и года вместе не протянут. Видели Оливию? Этот костюм! Его выбирала Катерина. Хуже только в трауре. Нужно было ей выйти за Патрика. Какую же глупость она сделала!

— А почему она не вышла?

— Она все еще носится с тем бандитом. Навещает его в тюрьме. Разве вы не знаете?