Рэйчел неподвижно смотрела перед собой, затаив дыхание. Джонас будто примерз к месту, глядя невидящими глазами на горящую коляску.

«Мы сгорим заживо»,– подумала Рэйчел. И все же не могла пошевелиться.

Снаружи послышались голоса – громкие распоряжения и ругань. Затем двери распахнулись, и пылающую коляску вытащили из конюшни. Внутрь, пробиваясь сквозь адское пламя, которое преграждало им путь, ворвались Гриффин и Филд.

Гриффин почти донес Рэйчел до двери и вытолкнул наружу, в спасительную прохладу ночи, потом метнулся обратно. Сжавшись в комок, она прислонилась к огромному стволу земляничного дерева. Филд вывел из огня спотыкающегося, обезумевшего Джонаса и вернулся помогать Гриффину.

Смертельным ужасом и болью было наполнено пронзительное ржание лошадей в конюшне. Только трех из них удалось вывести наружу, когда Гриффину и Филду пришлось спасаться самим.

Деревянная крыша превратилась в море оранжево-желтого пламени, огонь плясал в окнах. Внезапно Джонас, выкрикнув имя Рэйчел, рванулся мимо Гриффина и Филда и исчез в пылающих дверях конюшни. В тот же миг со стороны главного дома показался дородный мужчина, поддерживающий под локоть потрясенную, едва переставляющую ноги Фон.

Из огненного ада, пошатываясь, выбрался Джонас. Его волосы и одежда были охвачены пламенем. Он все еще продолжал выкрикивать имя Рэйчел, когда Гриффин и Филд остановили его и повалили на землю, пытаясь сбить огонь.

Головни из пожара выстреливали в ночное небо, некоторые из них опускались даже на крышу величественного особняка Джонаса.

Рэйчел, словно окаменев, не двигалась с места, пока Гриффин не поднял глаз от распластанного на земле обгорелого тела Джонаса и не сделал ей знак подойти.

Она с трудом преодолела это короткое расстояние и опустилась на колени рядом с Джонасом. Филд бросился к своей жене.

– О Джонас,– прошептала, глядя на него, Рэйчел. Он был чудовищно обожжен, но, казалось, не замечал боли.

– Рэйчел,– только и сказал он.– Прости меня. И после этого умер.

Гриффин стянул с себя пиджак и осторожно накрыл им неподвижное, изуродованное лицо кузена.

– Боже,– вздохнул он.– О Боже мой.

Рэйчел не удивилась, заметив в его глазах слезы. Она встала, приблизилась к нему, отпустила – впервые за все это время – разорванный ворот своего платья и обняла Гриффина.

– Все кончено,– шепнула она.– Теперь все кончено.

В звуке ревущего пламени сдавленный всхлип Гриффина был почти не слышен:

– Он думал, что ты там...

– Да, – отозвалась она, потому что больше сказать было нечего.

Появился Филд; лицо его, как и у Гриффина, покрывал слой копоти. Он протянул Рэйчел свой пиджак и осторожно поднял оцепеневшего друга на ноги.

Подошла Молли и увела Рэйчел.

– Вы все время были в конюшне,– догадалась Рэйчел, увидев оборванные, запачканные сажей юбки Молли и ее растрепанные волосы. – Это вы открыли заднюю дверь, специально чтобы она скрипнула...

– Да,– ответила Молли. – А еще я посадила чучело Афины в коляску. Я слышала, как вы с Фон придумали это, проследила за вами и постаралась сделать все, что смогла.

Отойдя на порядочное расстояние от горящей конюшни, она вдруг остановилась, и ее зеленые глаза впились в лицо Рэйчел.

– Нипочем не хотела бы я оказаться на вашем месте, мисс Рэйчел Маккиннон, когда доктор обо всем узнает. Чучело в белом платье! – Молли замолчала и покачала головой в яростном изумлении.

Рэйчел опустила глаза; действительно, этой ночью все пошло не по плану. Кукле полагалось упасть со стропил конюшни, и в тот же момент Фон должна была замогильным голосом выкрикнуть имя Джонаса. И Джонасу в результате следовало признаться в убийстве, а не погибнуть.

– Он признался, что убил моего отца, Молли. И Патрика.

Молли очень рассердилась:

– И только чудом он не убил тебя – а заодно и молодую жену Филда Холлистера.

Рэйчел оглянулась, ища глазами Гриффина, – ей просто необходимо было увидеть его. Он стоял, опершись о дерево, совсем неподалеку, и плечи его вздрагивали под измятой, перепачканной рубашкой. Рядом, словно олицетворение молчаливого сочувствия, стоял Филд.

Последующий месяц был не из веселых.

Сначала состоялись похороны Афины, потом Джонаса. То и дело отвозили на кладбище жертв по-прежнему свирепствующей эпидемии.

На то, чтобы поговорить, а уж тем более строить планы на будущее, просто не хватало времени. Врачебная практика не оставляла Гриффину ни одной свободной секунды, и Рэйчел упрямо следовала за ним из палатки в палатку, не слушая его строгих приказов отправляться домой и по мере сил помогая пациентам и Гриффина, и Джона О'Рили.

Наконец болезнь стала отступать.

Утро двадцатого июля выдалось ясное и солнечное, и Рэйчел почувствовала, что это будет особый день.

На кухонном столе стояли две банки груш с корицей, рядом лежал маленький сверток, на котором значилось имя Рэйчел. Она вскрыла пакет и улыбнулась при виде его содержимого: несомненно, это, как и рубиново-красные груши, прислала ей Джоанна.

Гриффин, закатав рукава до локтей, возился на заднем дворе, деловито копая яму.

– Что это ты делаешь? – осведомилась Рэйчел, стоя на ступеньках лестницы.

Он усмехнулся и размашистым жестом опустил в яму саженец дерева.

– Сажаю свадебный подарок, который мне доставили от Джоанны О'Рили. Интересно, почему это она прислала мне саженец груши?

Рэйчел подняла бровь.

– Интересно, почему это ты получаешь свадебные подарки? – полюбопытствовала она в ответ. – Похоже, я чего-то не знаю, Гриффин Флетчер?

Гриффин засмеялся.

– Русалочка, есть много вещей, которых ты не знаешь – например, что делать с горой, поросшей лесом, которая досталась тебе в наследство от моего кузена.

Рэйчел вздернула подбородок.

– Я научусь,– сказала она.– И палаточный городок надо перестроить – заменить палатки коттеджами.

Гриффин отвел от Рэйчел нежный, чуть насмешливый взгляд и принялся засыпать корни деревца землей.

– Моя будущая жена, лесная баронесса и неистовая реформаторша.

Рэйчел подошла и остановилась, глядя ему в лицо.

– И когда же наступит это будущее, Гриффин?

– Тебя устроит, если через пять минут? Именно столько требуется, чтобы добраться до церкви Филда.

Рэйчел обвила руками его шею и, не отпуская, рассмеялась, подняв глаза к небесам.

Часом позже, когда они уже возвращались в коляске Гриффина из церкви, новоиспеченный супруг широко ухмыльнулся:

– Ну что же, миссис Флетчер, теперь мы можем испробовать кое-что новое – заняться любовью в настоящей постели.

Рэйчел улыбнулась и во второй раз открыла маленький пакет, присланный Джоанной О'Рили. Достав оттуда две пригоршни крошечных бумажных обрывков, она пустила их по ветру; бумажки разлетелись и закружились, словно хлопья снега.

Рэйчел Флетчер молитвенно сложила руки и обернулась на усыпанную клочками бумаги дорогу. Дьяволу придется немало потрудиться, собирая их; кроме того, по пути из церкви они с Гриффином уже сделали вполне достаточно поворотов.