Конечно, Горбачев продолжал сердиться на «звездные войны», но было уже ясно, что он не склонен сильно упираться на переговорах. Он даже принес извинения за сбитый в свое время шпионский самолет У-2 и судебный процесс над его пилотом Гарри Пауэрсом. Американцы все шире раскрывали глаза от удивления.
В декабре 1987 года Горбачев и Рейган встретились в Вашингтоне, впервые после Рейкьявика. Они подписали договор об уничтожении целого класса ядерного оружия – ракет средней дальности. В 1983 году такие переговоры зашли в тупик, поскольку советские руководители опасались, что США задумывают нанесение первого удара. Теперь обе стороны согласились подписать договор, и казалось, от прошлой враждебности остались только воспоминания.
Подписывая договор, Рейган произнес по-русски старый афоризм: «Доверяй, но проверяй».
«Ты повторяешь это на каждой встрече», – сказал Горбачев, посмеиваясь.
«Мне нравится этот афоризм», – примирительно ответил Рейган.
Кто мог предположить еще несколько лет назад, что Рональд Рейган в качестве президента США будет шутить с советским лидером! Оба были настолько полны энтузиазма, что по пути в Белый дом Горбачев остановил свой кортеж автомобилей, чтобы пожать руки стоявшим в толпе людям. На следующей встрече в Москве Рейган ответил тем, что попросил представить его москвичам, гулявшим по Красной площади. Георгий Арбатов, директор института США и Канады, тоже в шутку сказал американскому президенту: «Мы собираемся сделать нечто страшное для вас. Мы собираемся лишить вас врага».
Несмотря на обмен любезностями Горбачева и Рейгана, было ясно, что должно пройти время, чтобы все убедились: «холодная война» подходит к концу. Это становилось тем более очевидным, что даже высокопоставленные военные стали проводить свои встречи на высшем уровне.
Адмирал Уильям Кроу, председатель объединенного комитета начальников штабов, встретился с маршалом С.Ф. Ахромеевым, начальником Генерального штаба Вооруженных Сил Советского Союза. Маршал Ахромеев и адмирал Кроу провели неофициальные встречи. Кроу устроил маршалу экскурсию на американский авианосец. Они даже встречались в специальной комнате в Пентагоне, которую называли «танк». В этой защищенной комнате высшее военное руководство США планировало свои действия против Советского Союза. Тем не менее, когда Ахромеев сидел и вел беседу с американцами о возобновляющейся дружбе, он не мог скрыть свое разочарование тем, что слежка и шпионские операции американских подводных лодок, казалось, не претерпели изменений после окончания «холодной войны».
«Вы создаете проблему», – выпалил он адмиралу Тресту, ставшему начальником военно-морских операций. Не только американские подлодки все еще прячутся в советских водах, им активно помогают американские самолеты-охотники за подводными лодками типа «Орион». Начальник советского Генштаба как бы признавал этим эффективность американской противолодочной разведки.
Адмирал Трост попытался успокоить гостя, заявив, что американская стратегия не нацелена на угрозу кому бы то ни было. Находясь лицом к лицу с Ахромеевым, Трост почувствовал, что ему удалось заглянуть в советскую душу, и то, что он увидел, значительно отличалось от того, во что он верил долгие годы. Ему всегда казалось, что советские вооруженные силы предназначались для агрессии. Но теперь Трост мог видеть, как сильно Ахромеев верит в то, что он был только частью усилий по защите своей страны, окруженной врагами, кораблями НАТО, подводными лодками и самолетами-охотниками за подводными лодками.
Постепенно эти два человека из таких разных миров продвигались друг к другу. Они сопоставляли и осознавали тот опыт, который оба приобрели в годы «холодной войны». Очень показательный случай произошел, когда адмирал Киннэйрд Макки, один из наиболее успешных командиров подлодок, на ланче в Пентагоне обменивался морскими байками с советским адмиралом. Рядом находился Ричард Хейвер. Когда Хейвера представили как аналитика в военно-морской разведке, он услышал, как советский переводчик шептал адмиралу К.А. Макарову что-то о «ЦРУ».
Напряженность в отношениях исчезала по мере того, как Макки сидел со своим почетным гостем и продолжал рассказывать старые морские истории. Он вспомнил те дни, когда командовал подлодкой «Дэйс». В то время Макаров возглавлял экипаж одной из подлодок 671 проекта, которых американцы, по его словам, называли «Виктор». Затем Макаров упомянул, что во время патрулирования на этой лодке он находился поблизости от «Дэйс» и знал, что это была именно «Дэйс».
«Интересно, кто же за кем следил?» – поинтересовался Хейвер, хорошо зная, что Макки впервые обнаружил в океане подлодку типа «Виктор» и следил за ней во время ее ходовых испытаний в море в 1968 году, что и помогло ему стать адмиралом. Макаров бросил на Хейвена холодный взгляд и пристально смотрел на него, пока переводчик переводил его ответ. «Сейчас не время обсуждать это».
Этот взгляд говорил больше. Казалось, он готов был признать: «Я знаю, кто за кем следил, но это был не я». Это были старые раны, а Хейвер посыпал соль на них. Он напомнил советскому представителю о тех годах, когда Советский Союз отставал в соперничестве на море. Конечно, в последние годы «холодной войны» это отставание заметно сократилось, но чувство унижения у русских осталось. Хейвер нарушил правило особой гласности и непростой открытости среди военных, а когда ланч закончился, Макаров через переводчика сказал ему: «Передайте этому молодому человеку, что когда собираются ветераны, не имеет значения, кто из них когда-то выиграл, а кто проиграл. Достаточно того, что оба остались живы».
Макаров, возможно, преждевременно употребил прошедшее время в своей фразе, но это соответствовало советской перспективе. После вспышки активности у американского побережья в 1980–1987 годах советские подлодки были возвращены домой. Однако со стороны США активность подводных сил оставалась прежней. Горбачева, похоже, обвели вокруг пальца.
Пока лидеры двух держав провозглашали тосты за окончание «холодной войны», американские подводные силы развивали свою стратегию. Усовершенствование гидролокаторов и электронных устройств для подслушивания означало, что у многоцелевых атомных подводных лодок уже отпала необходимость подходить очень близко к советским берегам для получения информации. (Во всяком случае, подлодки типа «Лос-Анджелес» не были достаточно маневренными для плавания в узких проливах.) Но интенсивность операций не снижалась. Например, эскадра подлодок из Сан-Диего отправляла 8 из своих 10 атомных многоцелевых подлодок в разведывательные операции в 1986 году, то есть столько же, сколько и в самый разгар «холодной войны». Подлодка «Солт-Лэйк-Сити» (бортовой номер SSN-716) почти семь месяцев находилась в северной части Тихого океана. За ней последовали «Портсмут» (бортовой номер SSN-706), «Пинтадо» (бортовой номер SSN-672), «Ла Джолла» (бортовой номер SSN-701) и другие.
Интенсивность этих операций подогревалась получением сведений о том, что Советский Союз, наконец, научился создавать такие же мощные и, что более важно, такие же бесшумные, как и американские, подводные лодки. Ирония заключалась в том, что к тому времени, когда русские научились создавать первоклассные лодки, у них не стало хватать средств на их строительство и содержание.
Но вернемся на Маре-Айленд, где интенсивность операций подлодок спецпроекта почти не снизилась. Подлодка «Сивулф» была выведена из строя в 1987 году, а «Парч» начала капитальный ремонт, с тем чтобы ее можно было переоборудовать для выполнения более широкого спектра потенциальных проектов. Ее корпус был разрезан на две половины и добавлена 30-метровая секция, предназначенная для нового, более сложного оборудования подслушивания кабелей, а также приспособления для поднятия объектов со дна моря по образцу подлодки «Сивулф». Капитальный ремонт должен был продолжаться несколько лет, но США подслушивали советские кабели без перерывов, имея на замену «Парч» уже подготовленную лодку «Ричард Расселл».
