– Моя шляпа! – ответил Донован и захохотал. – Ха-ха-ха!
– Ха-ха-ха! – остальные бандиты расхохотались вслед за ним.
Смоки стал раздавать, и я заметил:
– Эй! Доновану ты даешь карты снизу колоды, а не сверху!
– А ну, заткнись! – взревел Донован и ткнул меня обрезом в живот. – Что-то ты, парень, любишь разбрасываться оскорблениями! Игра ведется по всем правилам, мне просто везет. Четыре туза, сможешь побить?
– Откуда ты знаешь, что у тебя четыре туза? – разозлился я. – Ты ведь еще даже не смотрел, какие у тебя карты!
– О… – Опомнившись, он взял карты в руки и разложил их на траве рубашкой вниз: четыре туза и король. – Чудеса, ей-богу! И как я только угадал!
– Потрясающее чутье, – кисло отозвался я и раскрыл свои карты: тройка, пятерка и семерка червей, десятка треф да бубновый валет.
– Значит, я выиграл! – гаркнул Донован и вскочил на ноги.
Я тут же вскочил вслед за ним, но Донован опять нацелил на меня свой чертов обрез.
– Полезай на коня, Рыжий, да скачи в лагерь, – сказал он рыжему ковбою, который был пониже самого Донована ростом, но такой же крепкий. – Посмотри, объездил ли он его как следует. А я прослежу за этим дикарем.
Рыжий подошел к Капитану Кидду, который все это время стоял молча, и сердце мое упало прямо в мои шипованные башмаки. Рыжий отвязал коня и оседлал его, но Капитан Кидд всего лишь оскалился.
– Но, чтоб тебя! – сказал Рыжий.
Капитан Кидд повернул голову, посмотрел на него, а затем открыл пасть, точь-в-точь как аллигатор, и вдруг расхохотался! Никогда раньше не слышал лошадиного смеха, но я сразу понял, что это именно смех. Капитан Кидд не ржал, как обычные лошади. Он смеялся. Смеялся так, что с дубов посыпались желуди, а громогласное эхо загремело среди скал. Отсмеявшись, он цапнул Рыжего за ногу и зубами стащил его с седла, но не отпустил, а стал трясти вниз головой. Из карманов и из-за пояса у Рыжего посыпались пистолеты и всякая дребедень, а сам он орал во всю глотку. Капитан Кидд продолжал трясти его, пока тот не стал похож на мятую тряпку, а затем крутанул его три или четыре раза над головой и швырнул в самые заросли ольховника.
Все остальные стояли, разинув рты, а Донован даже забыл обо мне, чем я незамедлительно воспользовался: выхватил у него обрез и так засадил ему в челюсть левым кулаком, что он свалился в самую пыль. Я вскинул обрез и закричал остальным:
– А ну, оружие на землю, чтоб вас всех!
Под дулом дробовика они порастеряли свою храбрость и возражать не стали. Я прекратил орать лишь тогда, когда четыре кобуры оказались на траве.
– Отлично, – говорю, – а теперь идите-ка ловите Капитана Кидда.
Конь уже добрался до их лошадей, привязанных поодаль, лягал их, выбивал из них дух, а те в ответ только яростно кричали.
– Он же нас всех перебьет! – завопили ковбои.
– А мне-то что за дело? – огрызнулся я. – А ну, пошли!
В отчаянии они попытались отогнать Капитана Кидда, но тот легко расправился с ними: кому дал пинка в живот, а кого укусил пониже спины, оторвав добрую часть штанов. Наблюдать за этим представлением было чертовски приятно. Но я все-таки подошел к Капитану Кидду, пока он был занят избиениями, и взялся за недоуздок. Увидав меня, жеребец прекратил драться, а я отвел его подальше от лошадей и привязал к другому дереву. Затем я наставил обрез Донована на четверых парней и приказал им подойти к своему поверженному лидеру. Получилась отличная банда, вся в синяках и кровоподтеках. По их виду сразу было ясно: кто-то обошелся с ними не очень-то вежливо.
Я приказал, чтобы они сняли с Донована кобуру с револьвером, и только после этого он пришел в себя и сел, бормоча что-то неразборчивое о дереве, которое якобы на него свалилось.
– Помнишь меня? – спрашиваю. – Я Брекенридж Элкинс.
– Вроде припоминаю, – пробормотал он. – Мы играли в карты на Капитана Кидда.
– Ага, – говорю, – и ты победил. А сейчас мы сыграем снова. В прошлый раз ты выбирал ставки, теперь мой черед. Ставлю эти вот штаны, которые сейчас на мне, против Капитана Кидда, твоего седла, узды, кобуры, пистолета, штанов, рубахи, сапог, шпор и шляпы.
– Это же грабеж! – воскликнул он. – Ты настоящий бандит!
– Заткни-ка рот, – сказал я и ткнул ему обрез под ребра. – Сесть! И вы все тоже!
– Ты что, даже не пустишь нас проведать, как там Рыжий? – спросили они.
Рыжий так и остался лежать в ольховнике, куда его забросил Капитан Кидд. Бандит громко и отчаянно стонал.
– Пусть полежит пока там, – говорю. – Если он помирает, то мы ему не поможем, а если помирать пока не собирается, то одну партию переживет. Ну, Смоки, раздавай, да только в этот раз сверху колоды.
Дрожа от страха, Смоки стал раздавать карты, а я обратился к Доновану:
– Ну, что у тебя?
– Бубновый флеш-рояль, клянусь богом! – ответил он. – Тебе ни за что не побить!
– Червонный флеш-рояль бьет бубновый, так ведь, Смоки? – обратился я к раздающему.
– Д-д-да! Да! Бьет!
– Ну что ж, – говорю, – я хоть и не смотрел пока свои карты, но точно говорю – у меня червонный флеш. А ты как думаешь? – Я приставил дуло к верхним зубам Донована. – Тебе не кажется, что у меня в руке червонный флеш?
– Я бы ничуть не удивился, если б так оно и оказалось, – проблеял побледневший Донован.
– Значит, все довольны, и мне вовсе незачем раскрывать карты, – сказал я и тут же сунул карты в колоду. – Ну, скидывай свое тряпье!
Донован скинул без возражений, и я отпустил их всех к Рыжему. У него насчитали семь сломанных ребер, вывих предплечья и перелом ноги; товарищи перекинули его через седло и привязали веревками для надежности. Затем они ускакали, не сказав ни слова и ни разу не обернувшись. Все они сникли, а особенно забавно выглядел Донован: ему пришлось повязать вокруг пояса шерстяную попону. Не хватало только перьев в голове, получился бы настоящий индеец, подумал я и тут же озвучил свою мысль. Но Донован, похоже, не оценил шутки. У некоторых совсем плохо с чувством юмора.
Они поскакали на восток, и, едва пропали из виду, я надел выигранное седло на Капитана Кидда; засунуть удила ему в рот было все равно что пытаться побороть торнадо. Но я справился. После этого я стал одеваться в выигранную одежку. Сапоги оказались маловаты, рубаха узка в плечах, но, несмотря на это, я счел, что одет вполне достойно, и даже прошелся немного туда-сюда, жалея, что Глория Макгроу меня сейчас не видит.
Я повесил свое старое седло, рваный ремень и ржавый револьвер на ветку и решил, что потом пошлю за ними своего младшего брата Билла. Пусть оставит их себе, и Александра тоже пусть забирает. А я вернусь на Медвежью речку героем, ей-богу!
С радостным кличем я запрыгнул на Капитана Кидда и поскакал на запад, время от времени щекоча шпорами его бока. Горные охотники потом рассказывали, будто видели, как по долине на запад несется комета, да так быстро, что ничего не разглядеть; их осмеяли, обвинили в пьянстве – вопиющая несправедливость. Ведь на самом-то деле это я верхом на Капитане Кидде несся на Медвежью речку. Он проскакал пятьдесят миль, прежде чем остановился передохнуть.
Я даже и говорить не стану, как быстро Капитан Кидд добрался до Медвежьей речки. Все равно вы мне не поверите. Скажу только, что мне оставалась всего пара миль до дома, как я услышал быстрый стук копыт, и через секунду передо мной появилась Глория Макгроу верхом на лошади. Ее личико побледнело от испуга, но, узнав меня, она вскрикнула и так резко осадила лошадь, что та поднялась на дыбы.
– Брекенридж! – ахнула Глория. – Мне только что сказали, что твой мул вернулся домой один, и я решила пойти поискать… Ох. – Только теперь она заметила моего коня и шикарную одежку, и тут же осеклась. Она помолчала секунду, а затем сухо продолжила: – Что ж, мистер Элкинс, вижу, вы вернулись в целости и сохранности.
– И как видишь, я раздобыл и покупную одежку, и лучшего жеребца в Гумбольдтских горах, – говорю я ей. – А теперь прошу прощения, мисс Макгроу. Мне еще нужно поздороваться с родней, а затем заглянуть в гости к Эллен Рейнольдс. Доброго дня!
