– У моего народа такого нет, – сказала Джоанна. – Моя мать никогда не пела мне свои Мечтания.

– Нет, пела, – улыбнулась Сара. – У вас есть ее Мечтания. Это книга, в которой вы пишете.

– Ты говоришь о дневнике?

– Да, это ее песенная линия. И вы прибавляете к ней свои песни. Так вы продолжаете ее Мечтания. Вы должны приготовить это для своей дочери.

Джоанна была поражена, когда Хью рассказывал ей о песенных линиях. Она представляла их себе, как что-то вещественное, наподобие прорубленных в лесу дорог с указательными столбами на них. Но теперь она начинала понимать, что у них много значений, они могут быть простым дневником или письмами, которыми обмениваются мать с дочерью. Песенные линии служили для передачи духа, мудрости и чувств, как духовные связи. Леди Эмили, как-то отметила в своем дневнике: «Когда я пишу о матери, у меня появляется чувство, что она жива и со мной, хотя я не могу вспомнить ее». И Джоанне впервые начал открываться смысл понятия «сотворять песней».

– А где сейчас твоя мать? – спросила Джоанна.

– Она убежала из миссии, чтобы присоединиться к своему клану. Но хранитель песен сказал, что она раскрыла белым наши секреты, и он пропел ей плохое заклинание.

– Ты говоришь о песне-отраве? – Джоанна застыла в ожидании ответа.

– Да.

– И… она умерла?

– Не знаю. Может быть, она еще вернется. Хранительницы песен это могут.

– Сара, – Джоанна говорила очень медленно, – моя мать говорила о яде или отраве. И я начинаю думать о том, что она, возможно, умерла от песни-отравы. Но ее пели не для нее, как я полагаю, а для ее матери, моей бабушки.

– Дух бабушки очень силен, – ответила Сара.

– Сара, когда ты смотришь на меня, ты видишь беды вокруг меня? Замечаешь песню-отраву?

– Подождите, – вдруг сказала Сара, поднимая руку. Она огляделась и медленно встала. Джоанна тоже поднялась и увидела сквозь деревья идущего к ним Иезекииля. С собой он нес бумеранг, похожий на те, что Джоанна видела на стене кабинета в Лизморе. Он подошел к Саре и тихо произнес:

– Табу.

Потом он повернулся к Джоанне.

– Уходите. Это место не для вас. Вы слышали запретное. Вы приносите плохую магию.

– Нет, Старший отец, это не табу, – возразила Сара, и в глазах старика от ее слов промелькнуло удивление.

– Ты говоришь запретные вещи, дитя.

Джоанна видела, как дрожит Сара, видела страх и непокорность в ее взгляде. По виду Иезекииля было заметно, что он не привык, чтобы ему возражали.

– Несчастья надвигаются, – изрек старик.

И хотя Иезекииль не повышал голоса и лицо его оставалось бесстрастным, как маска, Джоанна почувствовала его гнев и его собственный особый страх. И она подумала, что от его внешнего спокойствия становится еще страшнее. Он посмотрел на Сару с Джоанной и пошел своей дорогой через лес.

«Вот и Рождество подошло, – думала Полин. – Время дарить подарки и петь хоралы, встречаться с друзьями, украшать ветками дома и пить вино с пряностями. А еще, – она с хитрой улыбкой посмотрела на себя в зеркало, – пришла пора соблазнять».

Полин бросила взгляд на часы над камином в спальне. Они показывали половину девятого. Две недели назад перед своим отъездом в Мельбурн Хью обещал заехать за ней этим вечером в девять часов и отвезти в Стратфилд, где в сочельник устраивали бал. Три дня назад он сообщал ей телеграммой, что выехал из Мельбурна. Теперь он, должно быть, готовился к балу у себя в «Меринде».

Готовилась у себя дома и Полин. Глядя на свое отражение в зеркале, она не могла удержаться от довольной улыбки. Хью ждал сюрприз. Он еще ничего не знал об этом, но Полин твердо решила, что брачной станет для них ночь не через три месяца, а нынешняя. На ней был пеньюар из ее приданого, атласный, цвета персика. Бальное платье лежало на постели, а турнюр с нижними юбками все еще оставался висеть в платяном шкафу.

Мысль соблазнить Хью родилась у нее знойным утром того же декабрьского дня, когда, проснувшись среди моря душистых атласных простыней, она продолжала наслаждаться сладостью сна, в котором принадлежала Хью. Страсть к нему томила ее до боли, она желала, чтобы он был рядом с ней, и с трудом представляла, как сможет вытерпеть три месяца, оставшиеся до свадьбы. Вот тогда-то ей в голову и пришла эта мысль. Ответ был прост: она не хотела ждать. Но не одна страсть привела ее к такому решению. Джоанна Друри стала для нее прямой угрозой. Ей постоянно представлялась Джоанна на празднике. Первоцветы в волосах! Самая настоящая неприкрытая уловка! Явное свидетельство того, что мисс Друри была настроена заполучить Хью. Полин сказала себе, что постарается настроить против нее всех. А соблазнив Хью, она обеспечит себе победу.

Воздух был напоен стойким ароматом гардении и мимозы. Атлас пеньюара ласкал кожу. Скользнув рукой по бедру, она снова вернулась мыслями к своему плану. Слуги на ночь были отпущены, за исключением посвященной в тайный замысел горничной Элси. Когда приедет Хью, Элси должна будет проводить его наверх. И вопреки его ожиданию, увидит он ее не в бальном платье. Она встретит его соблазнительно одетая, как сейчас, и готовая ответить на его объятия. Все продумано идеально. Устоять он не сможет, а потом Хью станет ее навек.

В дверь постучали. Полин вздрогнула и посмотрела на часы. Хью пришел раньше, чем обещал. Но это оказался Фрэнк при полном параде.

– Я зашел сказать до свидания. Еду к Финнегану.

– А как же бал?

– У меня другие планы. У Финнегана собирается небольшая компания. Узкий круг: только мы, холостяки, – подмигнув, объяснил он.

Полин знала о намерениях брата. Она видела браслет с бриллиантами, купленный им в тайне от нее и упакованный в золотистую бумагу.

– Мне кажется, так проводить сочельник скучновато, – поддразнила она его.

– Никогда не знаешь, как может обернуться дело, – ответил Фрэнк, а сам подумал о номере, заказанном им в гостинице «Лиса и Гончие». Он собирался улучить момент и вручить свой рождественский подарок Айви Дирборн. И когда она его увидит, то не сможет отказаться от приглашения на поздний ужин.

– А почему ты еще не одета? – он с недоумением оглядел Полин. – Я думал, ты ждешь Хью с минуты на минуту.

– Надеюсь, ты будешь завтра дома на праздничном обеде? – в свою очередь спросила она, уходя от его вопроса. – Уверена, что даже Финнегану захочется отпраздновать Рождество в кругу семьи.

– Я буду дома, – пообещал Фрэнк, подходя к окну. В старых, привезенных давным-давно из Англии стеклах, яркий лунный свет дробился на крошечные многогранники. Он пытался представить, как собирается провести Рождество мисс Дирборн. Куда обычно отправляются в праздники официантки?

– Что ты знаешь о ней? – поинтересовался он у Финнегана несколько дней назад. – Откуда она родом?

– Не знаю ничего, – признался Финнеган. – Она просто пришла и сказала, что ей нужна работа. Теперь любая женщина может работать официанткой. Я посмотрел: она не красавица, а мои клиенты не прочь посмотреть на хорошенькое личико. А потом она показала мне свои рисунки, и я увидел в этом свою пользу. Теперь вот радуюсь, что нанял ее. Она всегда в настроении, старательная, за четыре месяца не болела ни разу, и она не из тех, кто может испортить репутацию моему пабу. Не то что Сэл у Фейси. В задней комнате у нее кровать, к которой не зарастает дорожка.

В тот же день, когда Фрэнк зашел в паб, он сразу заметил, что глаза у Айви красные и опухшие, как будто она долго плакала. Фрэнк был потрясен, и, к своему удивлению, пришел в ярость от того, что кто-то посмел ее обидеть, и еще его бесила собственная беспомощность.

Фрэнк смотрел на купающиеся в лунном свете сады и парки Лизмора, и ему вдруг стало грустно, что случалось с ним не часто.

– Что с тобой, Фрэнк? – спросила Полин. Он услышал шуршание атласа и почувствовал ее руку на своем плече. – Тебя что-то тревожит. Это из-за экспедиции?

Причина отчасти была и в этом. Накануне он получил известие от спасательного отряда, посланного на поиски экспедиции, отправившейся с лодкой в Никогда-Никогда – неведомую глубь материка. Они обнаружили участников похода мертвыми за исключением одного, которому, вероятно, удалось убежать. Очевидно, они были убиты аборигенами, и ответственность ложилась на Фрэнка. Ему принадлежал замысел экспедиции, и на его деньги она снаряжалась. Теперь он дал обещание позаботиться о вдовах и семьях погибших.