Манштейн, само собой, валит вину за разгром эсэсовцев на командование дивизии, хотя по своему положению это он, не послав разведку, назначил «Мертвой голове» рубежи развертывания, до которых дивизия не доехала. Он пишет: «Более сносные условия местности, но и сильную укрепленную линию встретила дивизия СС «Тотенкопф», наступавшая на Себеж. Но здесь сказалась слабость, присущая неизбежно войскам, командному составу которых не хватает основательной подготовки и опыта…Дивизия имела колоссальные потери, так как она и ее командиры должны были учиться в бою тому, чему полки сухопутной армии уже давно научились… В ходе боев я все время должен был оказывать помощь дивизии, но не мог предотвратить ее сильно возраставших потерь. После десяти дней боев три полка дивизии пришлось свести в два».

Когда Манштейн все же вырвался из окружения, ему из Берлина дали втык не столько за то, что он попал в него, сколько за то, что в связи с этим нашим войскам в руки попала совершенно секретная инструкция (наставление) к химическим минометам, которую немедленно огласило московское радио. Манштейн оправдывался: «Противник захватил наставление, конечно, не у передовых частей, а в обозе, когда он занял наши коммуникации. Это всегда может случиться с танковым корпусом, находящимся далеко впереди фронта своих войск».

Побойся Бога! С каких это пор совершенно секретные наставления о применении отравляющих веществ, способные вызвать международный скандал, перевозятся в обозе? Небось не подковы. Такие наставления хранятся в штабах, и надо прямо писать: штабы 56-го корпуса бежали с такой скоростью, что им некогда было захватить или хотя бы сжечь эти наставления.

А случилось вот что. Фортуна Манштейна всегда держалась на двух его удачах — на организационной и технической слабости наших войск и на своевременной помощи начальства. (Кстати, храбрость наших войск Манштейн подчеркивает, отдадим ему должное). А в данном случае, к его несчастью, в командование Северо-Западным направлением 10 июля вступил маршал К.Е. Ворошилов. Он и организовал Манштейну маневренную войну. Но вторая удача Манштейна под Сольцами пока не подвела — начальство бросило свободные силы и выручило его. Сам он пишет: «3-й моторизованной дивизии удалось оторваться от противника, только отбив 17 атак». Надеюсь, читатели понимают, что означает деликатное слово «оторваться» в сочетании с отбитием 17 атак? Это значит, что когда дивизия (в составе корпуса) побежала, советские войска за ней упорно гнались. С таким сопровождением она должна была убежать достаточно далеко.

Действительно, Манштейн деловито пишет: «Фронт корпуса, направленный на восток и северо-восток и проходивший примерно на рубеже города Дно, вновь был восстановлен. 8-я танковая дивизия была сменена дивизией СС и получила короткий отдых».

От города Сольцы до города Дно по карте по прямой 40 км. Неплохо пробежался на запад 56-й танковый корпус! Но в мемуарах Манштейна вы не найдете не только ни малейшего сожаления об убитых по его вине немцах, но и простого анализа того, почему он подставил свой корпус под удар.

Следующей авантюрой следует считать действия Манштейна в Крыму осенью 1941 г. и в зиму 1942 г. Заняв и полностью очистив от наших войск Крым, Манштейн решил взять и Севастополь. Сил у него для этого не было, но ему очень хотелось, и очень уж он верил в удачу. Дело в том, что по старым немецким традициям, как пишет сам Манштейн, звание фельдмаршала давалось либо за самостоятельное проведение целой военной кампании, либо за взятие крепости. Манштейн несколько презрительно отозвался о тех, кого Гитлер скопом произвел в фельдмаршалы за войну с Францией. Из тех генералов никто старых требований к фельдмаршалам не выполнил. А Манштейну как раз подвернулась крепость Севастополь, и он полез на нее в надежде на Фортуну и только на нее. Дело в том, что когда летом 1942 г. он все же взял Севастополь, для этого ему в помощь стянули чуть ли не всю осадную артиллерию Германии и чуть ли не вдвое увеличили численность войск. Да и после этого он штурмовал Севастополь полтора месяца и взял его, понеся тяжелейшие потери. Но осенью 1941 г. у него подобных сил для штурма и близко не было.

Тем не менее он собрал с Крымского полуострова под Севастополь все, что мог. Керченский полуостров Крыма защищал армейский корпус генерала Шпонека, Манштейн оставил ему всего одну дивизию. Согнал под ДОТы Севастополя крымских татар и румын. И начал штурм.

А в это время наши войска высаживают десанты под Керчью. Единственная дивизия немцев не может их удержать, Шпонек просит разрешения отойти. Манштейн запрещает и продолжает штурм. Затем наши высаживают десант в Феодосии с угрозой перерезать перешеек Керченского полуострова. Немецкий корпус бежит из Керчи, бросив всю артиллерию, и успевает выскочить. И вот тут для авантюриста Манштейна наступает момент, когда Фортуна улыбается ему во все 32 зуба.

Если бы наши войска, высадившиеся в Керчи и Феодосии, немедленно двинулись на Симферополь, то взяли бы его без боя, так как в Симферополе из немецких войск было всего 10 тысяч раненых в госпиталях'— те, кто уже отштурмовал Манштейну маршальский жезл. Никаких войск на территории Крыма больше не было, все были под Севастополем. Но была зима, дороги обледенели, из-за бескормицы под Севастополем в дивизиях у немцев начался падеж артиллерийских лошадей. Достаточно сказать, что на вывод дивизий от Севастополя к Феодосии (на путь, который пионерский отряд летом пройдет за неделю) Манштейну требовалось 14 дней. Манштейн оказался в ловушке, но с Фортуной.

Наши войска сидели на Керченском полуострове и неизвестно чего ждали. Не ждал Гитлер. Он немедленно начал перебрасывать в Крым самый мощный 8-й авиационный корпус Рихтгофена, танковые и пехотные дивизии с южного участка фронта. Штурм, конечно, был прекращен, убитых списали, а бездействие наших войск и деятельность Гитлера спасли Манштейна и на этот раз.

Но особенно брехлив Манштейна в описании своего, пожалуй, главного в карьере поражения — Сталинградской битве.

Давайте вкратце восстановим события. В ноябре 1942 г. наши войска под Сталинградом ударами по флангам окружили 6-ю, самую многочисленную армию немцев, создав ей внутренний фронт окружения и непрерывно отодвигая внешний фронт. В этот момент Гитлер создал из 6-й армии (находившейся в окружении), 4-й танковой армии и различных не попавших в окружение соединений новую группу армий «Дон», назначив ее командующим Манштейна, уже фельдмаршала.

В подчинении 6-й армии под командованием генерала Паулюса в окружении находилось (по данным Манштейна) «пять немецких корпусов в составе 19 дивизий (из которых 3 танковые и 3 мотопехотные. — Ю.М.), 2 румынские дивизии, большая часть немецкой артиллерии РГК (за исключением находившейся на Ленинградском фронте) и очень крупные части РГК» — всего около 300 тыс. человек.

Как истинный генерал сухопутный войск Манштейн, как видите, не упомянул входящую в Люфтваффе и тоже попавшую в окружение под Сталинградом дивизию ПВО. Поэтому, по советским данным, в окружение попало 22 дивизии, а по Манштейну — всего 21.

Остальные силы Манштейна были расположены на фронте, который почти прямым углом выдавался к Сталинграду. Вершина угла находилась на плацдарме немцев — на левом берегу Дона у станицы Нижнечирской. От вершины этого угла фронт шел в одну сторону примерно 70 км на запад, а потом сворачивал на север, а в другую — примерно 80 км на юг и сворачивал на восток. От вершины угла до Сталинграда было самое короткое расстояние — около 50 км — и проходила с немецкого тыла к окруженным железная дорога. Такова была ситуация, когда Манштейн принял командование и получил приказ деблокировать 6-ю армию.

Думаю, что любой другой генерал на его месте сосредоточил бы в вершине угла все имеющиеся силы и ударил бы вдоль железной дороги, заставив огромную 6-ю армию пробиваться навстречу. Соединил бы эти две территории, обеспечил 6-ю армию снабжением и, имея в распоряжении уже все силы группы армий «Дон», начал бы действовать дальше по обстановке.