- Она же ничего не знала! - крикнул Костя матери и кинулся к Нике. - Не слушай. Ну, сдурил я с яблоками, но это все фигня. Не обращай внимания, ладно?

Он присел перед девочкой на корточки, пытаясь заглянуть ей в лицо, и взял ее руку в свои ладони.

- Все будет хорошо, вот увидишь.

Ника знала, что хорошо уже ничего не будет. Счастье не может продолжаться вечно, тем более для нее, но праведная ложь Кости требовала лжи ответной.

- Да, все будет хорошо, - эхом повторила Ника и, подняв голову, посмотрела в глаза Зое Петровне. - Простите, я не знала, что доставила вам столько неприятностей. Больше этого не случится.

От глубокого недетского взгляда девочки Зое Петровне стало не по себе.

Никандра говорила тихо, но голос ее звучал ровно и твердо. Очарование и уют этого дома растворились, словно мираж. Она снова оказалась посреди голой пустыни вечного, неистребимого одиночества. Все возвращалось на круги своя. Нике хотелось поскорее уйти отсюда, чтобы не видеть этой женщины. Она не могла больше думать о ней как о маме Кости. Мама Кости навсегда осталась для нее другим, призрачным, выдуманным образом. Девочка потянула за рычаг инвалидной коляски.

Не оглянувшись на мать, Костя повез Нику со двора. Впервые Никандре не хотелось, чтобы Костя сейчас был рядом. Ей нужно было побыть одной, но жизнь отказывала ей даже в этой малости. Она не могла самостоятельно добраться до своего дома.

Никандра понимала, что с сегодняшнего дня все будет по-другому. Теперь между ними возможна только вежливая фальшь, а она не хотела фальши в отношениях с Костей. Он был единственным стоящим и настоящим в ее жизни.

Зоя Петровна стояла как громом пораженная. Ее Костик, с которым они откровенничали по вечерам, который приходил и делился своими проблемами, вдруг стал чужим и далеким. Женщина смотрела, как сын толкает инвалидную коляску с хрупкой тоненькой девочкой. Вся злость шелухой слетела с нее. С кем она взялась сводить счеты? С больным ребенком? Грех-то какой! За это ее Бог и карает, лишая сына. Она бросилась вдогонку за детьми и, забежав вперед, преградила им путь к калитке.

- Постойте! - выкрикнула она и, переведя дыхание, с усилием повторила: - Постойте. Не знаю, что на меня нашло. Вы уж простите меня, дуру старую. - Зоя Петровна обратилась к Нике: - Костик-то у меня парень золотой, а тут прямо хулиганом стал. Все одно к одному. Вот я на тебя и грешила.

- Я понимаю, - сказала девочка.

"Эх, милая, ничего ты не понимаешь", - подумала Зоя Петровна. Ревность и жалость завязались в такой тугой узел, что она и сама не могла разобраться в своих чувствах.

- Поворачивай назад, - скомандовала она сыну. - Я вас чаем напою.

Мир для Аньки рушился. Она-то думала, что у Кости с дочкой художника несерьезно. Мало ли, что он ходит к ним в дом. Любому интересно поглазеть, как живут знаменитости. Нику Анька соперницей не считала. Разве можно такую любить? Она же калека. Анька терпеливо ждала, когда Косте наскучат походы в особняк художника, злилась, что ожидание затягивается, но знала, что рано или поздно придет ее время. Все равно Костя в нее влюбится. Новость о том, что он повез Нику к себе домой, ошеломила Аньку.

- Это неправда! - крикнула она брату.

- Чего неправда? Я их сам видел, - сказал Мишка. - А дочка художника, между прочим, ничего.

- Ничего хорошего! Уродина! - выпалила Анька, как будто ее слова могли что-нибудь изменить, исправить чудовищную несправедливость. Это не Ника, а она должна быть в гостях у Кости. Обрушившееся на Аньку горе было слишком велико, чтобы справиться с ним самой, и она побежала к Верке, поделиться своими переживаниями.

- Вер, ну скажи, что он в ней нашел? Ни кожи, ни рожи. Я бы в жизни на такую не посмотрела, - с горечью жаловалась Анька. - Если бы на меня такие шмотки надеть, я бы в сто раз лучше была! Она же плоскодонка!

"Чья бы корова мычала! У самой лифчик - не грудь поддерживать, а чтобы видимость создать", - с ехидством подумала Верка, кинув косой взгляд в сторону подруги, фигура которой отнюдь не изобиловала округлостями.

- А чего ты тогда бесишься? - спросила Верка.

- А зачем он ее домой притащил? Вер, ну скажи. Неужели он кого получше не нашел?

- Да не нужна она ему. У нее же отец знаменитость. Вот он за ней и бегает.

Анька с жаром подхватила эту мысль. Она не могла примириться, что Костя выбрал не ее, а дочку художника, и только знаменитый папаша оправдывал выбор, давая Аньке возможность не потерять собственного достоинства и не упасть в глазах Верки.

- Точно, Вер. Все из-за отца. Не мог он влюбиться в такую уродину, - кивнула она. - Но мне-то от этого не легче!

- Не дергайся, мы ей спесь поубавим. Не таких подвигали, - самодовольно усмехнулась Верка.

- Ой, Вер, давай подвинем. А то наглая такая. Дома сидит, а кофточка на ней фирменная, как на праздник вырядилась.

Чаепитие проходило натянуто. Костя пробовал шутить и поддерживать разговор, но Ника отвечала односложно. Костя не знал, что сделать, чтобы она снова оттаяла. Зоя Петровна тоже была не в своей тарелке. Все трое усиленно пытались стереть неприятный эпизод, происшедший при встрече, делали вид, что забыли о нем, но это не получалось. Когда пришли Мишка и Степка, притворяться стало легче.

Ника видела, как мучительно Зоя Петровна пытается загладить скандальную сцену, и понимала, что ради Кости должна постараться казаться веселой, но не могла. Дело было не в матери Кости. Она оказалась неплохой женщиной. Просто Ника вдруг осознала, что никогда толком не знала Костю. Он скрывал от нее все, что его мучило и волновало, и ни разу не поделился ни одной из своих проблем. Она ничего не значила для него. Ровным счетом ничего. Она надеялась, что стала для него хотя бы другом, но все это оказалось самообманом. Для нее вся жизнь заключалась в Косте, она жила его визитами. А он? Лето кончится, и он даже не вспомнит о ней.

Зоя Петровна не могла избавиться от чувства вины. Дочка художника оказалась совсем не заносчивой и капризной, а какой-то застенчивой. Мать вдруг сердцем поняла, почему Костик ходит к этой девочке. Уж больно она беззащитная, словно пичужка с подбитым крылом.

"Робеет. Еще бы не робеть после того, как чужая тетка на нее так обрушилась", - со стыдом думала женщина. Пока ребята шумной гурьбой относили грязную посуду в летнюю кухню, Зоя Петровна подсела к Никандре.

- Прости ты меня, что сдуру наговорила всякого.

- Я не обиделась, - сказала девочка. Ее так потрясло открытие, что для Кости она совершенно чужой человек, что все остальное казалось неважным.

- Да как же можно на такое не обидеться? - покачала головой женщина.

- Правда, - кивнула Ника.

- Ну, если правда, то и дальше к нам приходи. Я была бы рада, если б у нас в доме девочка была.

Ника посмотрела женщине в глаза и поняла, что та говорит искренне. Зоя Петровна подняла было руку, чтобы погладить девочку по голове, но не решилась. Нике тоже очень хотелось, чтобы мама Кости прикоснулась к ней, как будто это могло скрепить возникший между ними контакт, но женщина не сделала этого, а сама Ника постеснялась дотронуться до нее.

Верка с Анькой поджидали, когда ребята выйдут от Кости.

- Не понимаю, что там можно так долго делать? - ворчала Анька.

- Не суетись. Никуда они не денутся. Все равно мимо нашего дома пойдут. Главное, себе цену знать. Парню нельзя показывать, что ты по нему убиваешься. Что легко достается, не ценят.

- Завидую я тебе, Вер. Твой Стас по Анталии разъезжает, а ты ни чуточки не ревнуешь. Поэтому по тебе парни и сохнут. А я как подумаю, что Костик с ней, так прямо не могу, психую, - вздохнула Анька.

- Запомни, чем больше психуешь, тем парень о себе больше воображает, - назидательно сказала Верка.

Наконец ребята с Никой вышли из дома Кости. Верка и Анька тоже как бы невзначай появились на улице.