Поэтому он смело зашагал через саванну, зорко поглядывая по сторонам, чтобы вовремя заметить львов, но при этом не замедлял шага. Солнце тем временем достигло зенита и медленно стало клониться в сторону запада. Приблизившись к скалистой гряде, Кейн увидел, что это была скорее не горная цепь, как ему казалось издали, а каменистое неровное плато, резко возвышавшееся над огромной равниной. У его подножия росли деревья, но сами склоны и поверхность выглядели голыми и бесплодными. Склоны оказались довольно крутыми, зато не слишком высокими — не более семидесяти или восьмидесяти футов, и Кейн решил, что взобраться по ним не составит особого труда.

Подойдя еще ближе, Кейн увидел, что каменистые скалы лишь местами скудно покрыты землей. Рядом с ними громоздились огромные валуны, перепрыгивая по которым можно было бы добраться почти до верха. Но он увидел и кое-что еще — широкую дорогу, петляющую вверх по отвесному склону. Именно к ней и вели следы, по которым он шел.

Кейн приблизился к дороге, отметив про себя превосходную работу неведомых каменотесов, — это явно не было простой звериной тропой или природным образованием: ступени оказались широкими, довольно ровно вырезанными, присутствовало даже некое подобие парапета.

И все же, осторожный, как волк, он не стал пользоваться дорогой. Приметив неподалеку наименее крутой склон, направился туда и начал восхождение, которое оказалось не таким легким делом, как он думал вначале, — цепляясь за выступы, Соломон обнаружил, что некоторые из них шатаются и он рискует быть погребенным под грудой камней. Тем не менее опыт и упорство помогли ему справиться с этой задачей, и вскоре он уже стоял на вершине огромного каменистого плато, широко раскинувшегося перед его взором.

Внезапно англичанин ошеломленно потряс головой, не веря своим глазам, — то, что он увидел, заставило его подумать, что это мираж или галлюцинация. Но нет — то, что он видел, существовало в действительности, — целый город с каменными домами, укреплениями и башнями, лежавший внизу. Кейн увидел крошечные фигурки людей, сновавших по улицам, небольшое озеро, по берегам которого раскинулись цветущие сады, и сочные зеленые луга с пасущимся на них откормленным скотом.

Несколько мгновений Кейн стоял в оцепенении, изумленно разглядывая неизвестный город, спрятавшийся посреди огромного каменистого плато, затем он внезапно вздрогнул, услышав лязг металла о камень. Из-за валуна показался человек. Незнакомец был крепкого телосложения, почти такой же высокий, как Кейн, но намного шире в плечах и плотнее. На его могучих руках перекатывались мускулы, а огромные ноги напоминали железные столбы. Лицо его казалось удивительно похожим на то, которое Соломон видел в деревне при вспышке молнии, — лицо белого человека с черной бородой, хищным крючковатым носом и свирепым взглядом темных колючих глаз. От самой шеи, напоминавшей бычью, и до колен он был закован в железные доспехи, голову украшал железный шлем. В левой руке чернобородый держал массивный деревянный щит, обитый железом, в правой — короткую, но увесистую булаву, а на поясе у него висел длинный кинжал.

Все это Кейн успел разглядеть за одно мгновение, так как незнакомец тотчас зарычал и бросился на него. Англичанин понял, что в данной ситуации ни о каких переговорах не может быть и речи, — только схватка не на жизнь, а на смерть. Словно тигр, Кейн прыгнул навстречу чернобородому, метнув в него топор со всей силой, на которую только был способен. Тот отразил удар, выставив вперед щит, который при этом разбился на куски.

Они сцепились в рукопашную, рыча, как дикие звери, и закружились в безумной пляске среди камней. Оба противника были под стать другу другу, и борьба оказалась нелегкой. Они кружили у самого края отвесного склона, оба раненные, но раны скорее придавали им ярость и новые силы, чем усталость и желание сдаться. Чернобородый взмахнул булавой, и на голову Кейна обрушился страшный удар, перед глазами все поплыло, но последними усилиями воли он сумел вцепиться противнику в горло.

Он словно обезумел. Яростно молотя противника, он вдруг нащупал кинжал у него за поясом. Выхватив его и уже почти не видя своего врага, Кейн взмахнул им и со страшной силой опустил на извивавшееся в его руках тело — удар пришелся прямо в горло. Но, как ни странно, чернобородый зашевелился еще яростнее и, обхватив могучими руками шею Кейна, попытался его задушить. Соломон, уже не стараясь освободиться от мертвой хватки, — глаза его заливали пот и кровь, — вдруг почувствовал рядом с собой бычью шею врага и впился в нее зубами. Рваные куски мяса, поток крови и — дикий крик агонии поверженного противника. Не в силах сделать больше ни одного движения, Кейн закрыл глаза, навалившись всем телом на тело убитого им врага.

Они лежали в луже крови, когда возле них появились люди — такие же чернобородые, свирепого вида. Привлеченные звуками сражения, они поспешили наверх и увидели два бесчувственных тела, лежавших одно на другом.

Растащив их в стороны, чернобородые поняли, что один из противников мертв, а другой, вероятно, умирает. Немного посовещавшись, они приказали рабам положить тела на носилки и отнести в город. Город, живущий таинственной жизнью посреди огромной равнины, окруженный загадочным каменистым плато...

Сознание медленно возвращалось к Соломону Кейну. Очнувшись, он обнаружил, что лежит на меховой постели, сооруженной из шкур животных, в какой-то большой комнате. Обведя глазами незнакомую комнату, Кейн увидел, что стены, пол и потолок в ней каменные, а единственное окно плотно закрыто. У двери стоял крепко сложенный чернобородый стражник, очень напоминавший того, с кем Соломон дрался на вершине плато.

Пошевелившись, Кейн почувствовал, что шея, запястья и лодыжки туго скованы цепями; цепи замыкались в массивном кольце, прикрепленном к стене. Как ни странно, его раны были аккуратно перебинтованы. Не успел Соломон как следует поразмыслить обо всем, как в комнату вошел раб, неся поднос с едой и вином. Кейн лишь скользнул взглядом по чернокожему рабу, но не сделал никакой попытки заговорить с ним. В вино было явно подмешано какое-то зелье, и англичанин вскоре заснул крепким сном.

Когда он проснулся спустя несколько часов, то обнаружил, что все его раны перебинтованы заново, а у дверей стоит уже другой часовой — точно такой же мускулистый, чернобородый и закованный в доспехи с головы до ног.

На этот раз Кейн почувствовал себя сильным и отдохнувшим после сна. Он с нетерпением ждал прихода раба, чтобы порасспросить его об этом странном городе и его обитателях, но вдруг услышал скрип сандалий в коридоре и замер, не сводя глаз с массивной, обитой железом двери.

В комнату вошла группа людей в длинных черных плащах, с гладко выбритыми лицами и головами. От них тотчас отделился и встал поодаль высокий человек в шелковом одеянии с золотым поясом, с иссиня-черными волосами и бородой, с хищным крючковатым, как у ястреба, носом. В его взгляде Кейн заметил высокомерие и пренебрежительность, свойственные всем представителям этой расы. Его голову украшал золотой обруч с причудливой резьбой, а в руке он держал золотой жезл. Группа бритоголовых вела себя по отношению к нему с раболепствующим почтением, и Кейн подумал, что это или король, или верховный жрец города.

Рядом с ним стоял еще один человек, пониже ростом и потолще, бритый и довольно богато одетый. В руке он держал плеть с шестью ремнями, на конце каждого из которых были прикреплены треугольные кусочки металла, что представляло собой довольно устрашающее орудие наказания. Глаза у толстяка были острыми и проницательными, по отношению к человеку с золотым жезлом он держался с заискивающим почтением, по отношению к остальным — с презрительным высокомерием.

Кейну показалось, что в чертах этих людей присутствует что-то неуловимо знакомое, — они были похожи на арабов, но все же ему никогда не приходилось встречать таких арабов. Они говорили между собой, и в их языке Кейну тоже слышались знакомые звуки, но что это за язык, он так и не смог определить.