Мэри Пег сказала, что им всем будет удобнее в гостиной (она имела в виду: подальше от грязных стаканов и витающего в воздухе густого запаха вина). Итак, они оказались среди обшарпанной мебели и безделушек, под знаменитым портретом. Мэри Пег сказала, что приготовит кофе; позвольте, мистер Мишкин, ваше пальто?

Едва они уселись, как Донна продемонстрировала, не теряя времени, что она тут главная. Рассказала, кто она такая, сообщила, что временно представляет семью, и изложила основные факты дела, как она их понимает: ее брат пошел к профессору Булстроуду в уверенности, что тот справедливо оценит рукопись семнадцатого столетия, принадлежавшую брату; Булстроуд пренебрег своей профессиональной обязанностью честно оценить рукопись и фактически солгал относительно того, что она собой представляет и что она способна внести ценный вклад в науку о Шекспире; он приобрел документ у Альберта Крозетти за ничтожную часть его подлинной стоимости — сделка, которую любой суд признает незаконной. И что господин Мишкин намерен предпринять в связи со всем этим?

— Ну, мисс Крозетти, я мало что могу предпринять в связи со всем этим. Видите ли, я пришел к вам под фальшивым предлогом, по правде говоря. Мое личное участие в этом деле вызвано тем фактом, что профессор Булстроуд явился ко мне незадолго до своей трагической гибели и отдал на хранение нашей фирме рукопись, купленную у мистера Крозетти. Еще он хотел получить совет по вопросам интеллектуальной собственности, который я ему и дал. Рукопись была частью наследства, и, когда к нам пришла женщина, объявившая себя наследницей, я отправил ее к представителям соответствующего отдела нашей фирмы. Сам я этим не занимаюсь.

— Тогда зачем вы здесь? — спросила Донна, а когда до нее дошел смысл услышанного, добавила: — И что вы имеете в виду под выражением «женщина, объявившая себя наследницей»?

— Ну, суть вот в чем: выяснилось, что нас обманули. Эта женщина, представившаяся племянницей покойного Мирандой Келлог, сбежала с рукописью. Ее нынешнее местонахождение неизвестно.

— Вы, наверно, шутите! — ахнула Донна.

— Хотелось бы, чтобы это было так, мисс Крозетти. Признаюсь, что случившееся — полностью моя вина. Эта женщина обманула мое доверие, рассказав очень правдоподобную историю, и я отдал ей документ. — Мишкин перевел печальный взгляд на Крозетти. — Вы спрашиваете, зачем я пришел сюда. Скажите, не угрожали ли тем или иным способом кому-то из вас или людям, связанным с вами?

Обменявшись быстрым взглядом с сестрой, Крозетти ответил:

— Да. Совсем недавно двое каких-то типов пытались похитить меня.

— Двое мужчин, один очень крупный, другой поменьше, разъезжающие в черном внедорожнике?

— Да, все правильно. Откуда вы знаете?

— Они напали и на меня на прошлой неделе, пытались украсть рукопись. Я сумел отразить их нападение, но вскоре после этого они или кто-то другой проникли в мой дом, ударили моего помощника и исчезли вместе с рукописью и женщиной, назвавшейся мисс Келлог. Я подумал тогда, что ее похитили, но теперь склоняюсь к тому, что она в сговоре с преступниками. Мне кажется, первое нападение ставило своей целью сблизить меня и эту женщину, усыпить мои подозрения. Или мы имеем дело с двумя разными соперничающими группами. Я рассказываю это, мистер Крозетти, исходя из предположения, что вы знакомы с женщиной, вписанной в записную книжку Булстроуда как Кэролайн Р.

— Да! Да, знаком. Кэролайн Ролли. Именно она нашла рукопись в книгах. Вы знаете, где она?

— Нет, но мисс Келлог позвонила мне после своего исчезновения и сказала, что вместе с ней находится женщина по имени Кэролайн. Не могу сказать, кто она, жертва или соучастница преступников. Однако, без сомнения, она знает, что вы отдали не всю рукопись, что там были еще страницы, возможно зашифрованные. Кто бы ни стоял за этим, он в курсе, что они у вас, и хочет их заполучить.

— Но они бесполезны, — возразил Крозетти. — Они не поддаются расшифровке. Черт, да я любому отдам эти проклятые письма хоть сейчас. Хотите? Пожалуйста, берите…

— Мне не нравится идея отказываться от принадлежащего тебе имущества только потому, что тебе угрожают, — заявила Донна.

— Правда? Тогда почему бы тебе не забрать их?

— Забрать что? — спросила Мэри Пег, внося поднос с кофейными чашками и блюдом с печеньем.

— Альберт хочет отдать шифрованные письма этим бандитам, — ответила Донна.

— Чушь! — сказала Мэри Пег, разливая кофе. — Мы не уступаем насилию. — Она уселась на софу рядом с сыном. — Теперь, когда выяснилось, что все мы вовлечены в это дело, предлагаю каждому изложить свою историю с самого начала — ну, как это делают в детективных романах. А потом мы выработаем совместный план действий.

— Мама, это безумие! — воскликнула Донна. — Нужно немедленно позвонить в полицию, пусть они во всем разбираются.

— Дорогая, у полицейских хватает дел помимо тайных писем и попыток похищения. С Патти я свяжусь, конечно, но я уверена, что она со мной согласится. У копов нет возможности двадцать четыре часа в сутки охранять каждого члена нашей семьи. Мы должны все вычислить сами, что вполне нам по силам. Кроме того, взыграла моя ирландская кровь. Не люблю, когда какие-то подонки вредят моим людям. Если такое происходит, я отвечаю.

Оба отпрыска Мэри Пег широко раскрытыми глазами уставились на нее и в первый раз за многие годы припомнили кое-какие события своего детства, в те времена казавшиеся им унизительными. Все дети Крозетти посещали школу Святого Семейства и принадлежали к последнему поколению американских католических детей, которых учили монахини. В отличие от остальных родителей, Мэри Пег не поддавалась на пустую болтовню сестер и часто появлялась в выкрашенных известкой коридорах, чтобы отчитать учительниц за несправедливость, невнимание и некомпетентность по отношению к ее детям. Она не умолкала, несмотря на любые призывы остановиться. До сих пор дети в глубине души верили, что мать, способная бросить вызов огнедышащей монахине одиннадцати футов ростом, справится с любыми гангстерами, сколько бы их ни было.

— Почему бы вам не начать, мистер Мишкин? — закончила она.

— Джейк, — сказал тот.

— Как в «Чайнатауне», — заметила Мэри Пег.

— Надеюсь, что нет. — Мишкин вытащил из нагрудного кармана маленькую записную книжку. — Давайте посмотрим. Одиннадцатое октября, Булстроуд появляется в моем офисе и говорит, что ему требуется совет по вопросу интеллектуальной собственности…

Он рассказал все, за исключением неприличных деталей, и завершил историю разговором с Осипом Швановым, отрицавшим свое участие в насильственных акциях.

— Вы ему верите? — спросила Мэри Пег.

— Ничуть. На самом деле его интересовали шифрованные письма. Людям, недавно пытавшимся похитить вас, нужно что-то, что вам принадлежит. Это могут быть только шифрованные письма, по вашим словам, не поддающиеся расшифровке.

Мать и дети обменялись быстрыми взглядами, и после многозначительной паузы Крозетти сказал, что все так, и объяснил почему.

Потом Мэри Пег спросила:

— Альберт, ты понимаешь, что это означает?

— Нет, — солгал Крозетти, желая хотя бы на краткое время откреститься от пугающего знания.

— Ну, а мне все ясно, — сказала его мать. — На свете только два человека знают, что в предназначенных для уничтожения книгах были спрятаны шифрованные письма — ты и эта самая Кэролайн. Ну, кроме некоторых других, заслуживающих полного доверия…

— Ох, перестань! А Клим?

— Повторяю — заслуживающие полного доверия. Значит, с самого начала за всем стояла Ролли.

— Уж будто.

— Альберт, взгляни в лицо фактам. Кто уговорил тебя продать рукопись Булстроуду? Ролли. Кто скрылся в Англии сразу после того, как ты продал бумаги Булстроуду? Ролли. Булстроуд, наверно, нашел что-то в Англии, и, скорее всего, они были вместе, когда это произошло. Потом он возвращается, и его замучивают до смерти, пытаясь выпытать, что он нашел. А кто мог знать, что он вообще что-то нашел? Опять Ролли!