– Да. И пуловер новый. Только постирать нужно.

– А ботинки?

Фиг тебе ботинки! Это мой талисман, с которым я уже давно не расстаюсь.

– Обувь я оставлю. Она здорово поношена и к тому же успела подсохнуть.

Мандолина думала минуты три. Наконец она подошла к вешалкам, выбрала какое-то барахло и сказала:

– Раздевайся.

Я не стал ожидать повторного приглашения и быстро разоблачился до плавок.

– Пойди умойся, – сказала Мандолина и провела меня в дальний угол, где находился умывальник, стол с посудой, электропечка, железная кровать с пуховой периной и два стула; похоже, будка была и лавкой, и жилищем этой странной мужиковатой женщины.

Кое-как ополоснувшись, я натянул на себя ветхий свитер и обычную, но достаточно новую, хлопчатобумажную робу. На этом обмен совершился и моя экипировка закончилась. Конечно, обменная операция оказалась настоящим грабежом, но я был доволен как слон. Только облачившись в эти обноски, я почувствовал, что согрелся.

– Спасибо, – сказал я, переполненный благодарностью.

– Кепку дать? – спросила Мандолина, которая наконец оставила свое "оружие" на кухонном столе.

– Может, есть вязанная шапочка?

– Найдем… – Она вытащила откуда-то из под груды одежды, еще не приведенной в надлежащее состояние, чем-то набитый под завязку мешок и начала в нем рыться. – Держи.

Шапочка оказалась детской, но хорошо растягивалась и была сделана из мягкой шерсти.

Так что пришлась мне в самый раз; естественно, с известной долей натяжки, выражаясь вполне конкретно. Но меня такие мелочи не волновали.

– Куришь? – спросила старьевщица, глядя на меня значительно потеплевшим взглядом.

– Балуюсь…

Мандолина протянула мне "беломорину".

– Сигарет не держу, – сказала она.

– Большое спасибо, – поблагодарил я и жадно затянулся.

Мне не так хотелось курить, как успокоить нервную систему, изрядно потрепанную среди болотных топей.

– Чай будешь?

Что я слышу!? Эта мегера оказывается не совсем утратила доброту и сострадание.

– Не откажусь. Если можно, то погорячей…

Чего-чего, а заварки Мандолина не пожалела. Это был не чай, а настоящий чифирь. Когда я допил кружку, то почувствовал, что самым натуральным образом забалдел.

– Ну-ка, погодь… – сказала Мандолина, когда я почаевничал; повернув голову набок, она к чему-то прислушивалась. – Пришел мусоровоз. Я договорюсь, чтобы тебя подкинули к городу. Бесплатно, – подчеркнула она с видом королевы, жалующей меня рыцарским званием.

Мы распрощались как добрые знакомые. Оказывается, эта суровая женщина еще не разучилась улыбаться. Сидя в кабине мусоровоза, вспарывающего темноту лучами фар, я дал себе клятву, что, если останусь в живых, обязательно навещу городскую свалку еще раз и отблагодарю Циклопа и Мандолину по полной программе. Даже страшная, жестокая и нелепая жизнь среди отбросов не смогла убить в них остатки человечности. И хотя бы за это им полагался подарок от доброго волшебника – например, к Рождеству.

Мой дом стоял загадочный и прямо-таки источающий опасность. Может, это было и не так, но у меня даже мурашки побежали по коже, когда я подошел к нему поближе.

Напрягая глаза, я пытался определить посты наружников (в том, что после "побега", организованного неизвестными, они просто обязаны присматривать за моей квартирой, я совершенно не сомневался), но все мои потуги оказались тщетными. Здесь просматривалось три варианта: или сотрудники службы наружного наблюдения были весьма квалифицированны, или их насчитывалось очень мало и они засели в квартире – самый простой, однако не всегда эффективный метод, или наружку вообще сюда не посылали, рассудив, что только полный идиот возвратится в старую западню.

И третий вариант был наиболее вероятный. Но только не в моем случае. Мне нужен был тот самый заветный ключ, из-за которого я так крупно погорел. Я почему-то не думал, что во время обыска он привлек внимание оперативников.

Я ходил вокруг дома как та лиса, что увидела высоко висевшую гроздь винограда. И хочется – даже слюнки текут, и попробуй достань.

Оставалась последняя надежда. Я понимал, что иду на большой риск, но положение и впрямь было безвыходным. Ключ! Мне нужен ключ! Любой ценой.

Даже в чужой подъезд я заходил как в клетку со змеями. К счастью (и как обычно), лестничные площадки первого и второго этажей были не освещены. Я знал, что в холодное время года (а сейчас по ночам лужи уже затягивало льдом) местная молодежь ближе к полуночи устраивала в подъездах посиделки, а потому лампочки осветительных устройств на нижнем уровне дома с поражающей воображение регулярностью исчезали в неизвестном направлении. Жильцы долго бились с этим сезонным бедствием, но в конце концов махнули на такую мелкую неприятность рукой, смирившись с неизбежностью.

Конечно же, люк на чердак был замкнут. Но я знал одну маленькую хитрость, принятую в производство бомжем Машкой с моей подачи. На случай, если я вдруг где-нибудь посею ключи от чердака, мы провели в его "мансарду" обыкновенный электрический звонок, а кнопку хорошо замаскировали. Потому я, нимало не тушуясь, сдвинул нужную планочку и нажал на пластмассовую пуговку. Несколько раз. А чтобы быть абсолютно точным, то пять – три коротких звонка, два длинных. Это был мой пароль. Теперь остановка за малым (и главным) – чтобы Машка был дома и в полном здравии. То есть, чтобы держался на ногах, пусть и не очень твердо. В противном случае – когда он в отрубе – его и пушкой не разбудишь.

Ах, как мне сегодня везет! Пока везет, тут же добавил я суеверно и сплюнул через левое плечо. К сожалению, я точно не знал, через какое нужно плевать, а потому на всякий случай проделал ту же процедуру и с правой стороной. Лучше перебдеть, чем недобдеть; этот девиз чекистов я выучил наизусть как дважды два – четыре.

Машка был трезвым! Нет, точно сегодня в лесу что-то издохло… Он многозначительно покашлял и на всякий случай тихо спросил:

– Это ты… кхе!.. Геннадий?

– Нет, не я, а призрак отца Гамлета. Открывай, дружище, побыстрее!

Люк распахнулся и я буквально впорхнул на чердак.

– А теперь замыкай! – приказал я немного нервно.

Машка послушно повернул ключ в замочной скважине.

– Это кто такой… Гамлет? – спросил он, когда мы вошли в его поднебесную обитель.

– Псих, – коротко ответил я, падая в одно из исторических кресел Машки. – Все ходил туда-сюда и размышлял: сразу отбросить ему копыта или немного подождать? Любил бродить по кладбищам и притворялся дуриком.

– Чтобы в кутузку не посадили?

– Бери выше. Чтобы не укокошили.

– Наверное, из-за денег?

– Гениальная догадка. Главное, очень нестандартная. Дай чего-нибудь погрызть. А то я голоден аки волчище.

– Сделаем… – Машка начал рыться в картонном ящике, где обычно хранились консервы, чай, конфеты, печенье, крупы и прочие продукты, не требующие охлаждения. – А кем был отец Гамлета?

Видимо, он решил прояснить вопрос до конца.

– Ты еще спроси, какого хрена от него осталась лишь прозрачная нематериальная оболочка. Родственнички подсуетились, чтобы отправить папашу Гамлета на тот свет.

Насколько мне помнится, отраву в ухо ему влили. Но я в это не очень верю. Скорее всего, бледных поганок в супец добавили или еще чего. А старикан был большим начальником, можно сказать паханом. Что касается призрака, то это уже сплошная чертовщина.

Мистика. Когда-нибудь обсудим и сей вопрос.

– Когда? – не отставал настырный Машка.

– Скоро. Это все? – спросил я, взвешивая на ладони пачку галет.

– Все… – ответил Машка весьма уклончиво; и поспешил добавить, заметив мой укоризненный взгляд: – Кажется… вино есть…

– Так что же ты?.. – Я осуждающе покрутил головой. – Мне сейчас требуется допинг в обязательном порядке.

Машка с явной неохотой достал бутылку какой-то жидкости подозрительного цвета и поставил на стол два стакана.