Я никогда не считал себя красным и все эти большевистские штучки со всеобщим равенством, хорошо смотрящимся лишь на бумаге, меня не обманывали. Но когда пенсии хватает лишь на туалетную бумагу и буханку хлеба в день, когда грязь подножная неожиданно выплескивается на голубые экраны и вещает оттуда денно и нощно, когда мать ведет свою дочь-малолетку на панель, чтобы не помереть с голоду, когда так называемые олигархи и иже с ними бессовестно разворовывают страну, лишая ее будущего – увольте меня от такого вползания в цивилизованный мир.
Мне не понятно, почему желаемое выдается за действительное. Кому-то выгодно?
Несомненно. Кому именно? А все тому же "цивилизованному" миру, погрязшему в беззастенчивом шовинизме, принявшем глобальные формы. Мы и на фиг не нужны Европе, а тем более – Америке. Все их красивые слова – это пение сладкоголосых сирен.
Чуть зазеваешься – и в мясорубку. Сколько дерьма в красивой фирменной упаковке льется на наши бестолковые головы, что и впрямь может крыша поехать. А из этого всего и произрастают такие отмороженный как Козырь. У него родина там, где сытно жрется и сладко пьется. Смайнает такой за бугор с ворованными миллионами – будет своим среди великих "борцов" за права человека. Как же – жертва борьбы за светлое капиталистическое завтра. И не вытащишь его оттуда ни под каким соусом. Потому что вор наконец попал к таким же ворюгам, корешам по жизни, хладнокровно и нагло ограбившим большую половину земного шара…
С такими мерзопакостными мыслями я и уснул. Это у меня бывает. Я имею ввиду размышления на весьма отвлеченные темы, в данном случае – на политические. Так проще успокоиться и перевести эмоции на другие рельсы.
Утром я проснулся с жаждой мести в груди. Мне даже снилось что-то такое… трудно объяснить, что именно, однако Козырь в моих снах присутствовал – это точно. Сделав свою обычную зарядку – в основном гимнастические упражнения, чтобы хорошо растянуть мышцы – я плотно позавтракал, затем смазал ушибы специальным кремом (авось, быстрее заживут) и отправился к тайнику, в котором держал реквизированное у киллеров оружие. Его я оборудовал в старом полуразваленном доме, куда не забредали даже местные пацаны – из-за небезосновательных опасений, что им на головы упадет державшееся на честном слове перекрытие.
Я выбрал "вальтер". Это было изящная безотказная машинка с обоймой, вмещающей пятнадцать патронов, хорошо знакомая мне по прежним моим похождениям. Чтобы проверить пистолет на точность боя, я сделал два выстрела и остался вполне довольным своими снайперскими способностями. И оружием – пули легли точно в цель. Глушитель тоже был великолепным. Легкое, едва слышное "шпок", которое он издавал, меня вполне устраивало.
Раз пошли на дело, выпить захотелось… С этой блатной песенкой, назойливо вертевшейся в голове, я шел задворками на свою первую охоту. Мне так надоело быть дичью, которую ловят силками, бьют влет и устраивают западни, что я готов был вывернуться наизнанку, лишь бы изменить ситуацию в свою пользу.
Мой план был прост, а потому крайне опасен. Я намеревался форсировать события, чтобы те, кто ловит рыбку в мутной воде, наконец оказались в аквариуме, просматривающемся насквозь. Мне нужна была мишень. Живая мишень…
Территория пищевкусовой фабрики напоминала длинный лисий хвост. Да, да, это была именно та фабрика, где работала жена Лычкова. Но я шел сюда не за конфетами, а за чемто совсем противоположным. Дело в том, что в перестроечный период фабрика сильно сдала свои позиции в "сладком" мире и начала работать на треть запланированной мощности. А чтобы освободившиеся цехи не гуляли, их сдали в аренду некой коммерческой структуре, которая смонтировала там три линии разлива "огненной воды", любимого напитка трудового народа. И заведовал всем этим хозяйством на правах злостного частника Козырь. Так по крайней мере мне поведал Дубов.
Я не исключал вариант, что Козырь не более чем пешка в чьих-то могущественных руках, которой поручили всего лишь возглавить весьма прибыльное и непыльное производство.
Но меня такие нюансы не касались. Главным было то, что этот рыжий ублюдок бывал на работе практически каждый день.
Я устроился в забегаловке напротив ворот цеха, где разливали водку. Там, насколько я был информирован, находилась и контора Козыря. Мне пришлось прийти на свой пост пораньше, чтобы не прозевать появление "мастера" бильярда на рабочем месте.
Прижучить его в цехе разлива – это было единственно правильное решение проблемы.
Элементарная логика: среди своих человек теряет бдительность. Во время решения производственных задач Козырю не до личной безопасности. Тем более, что территория пищевкусовой фабрика была окружена бетонным забором с "колючкой" по верху. Таким макаром прежнее руководство в период развитого социализма пыталось сдержать несунов, тащивших все подряд – от основной продукции и неформованного шоколада, который привозили на фабрику в джутовых мешках, до различных фруктовых эссенций, настоянных на спирту.
Но мне забор был не помехой. Как-то Лычков от нечего делать пригласил меня посетить фабрику с экскурсией. А если быть совершенно точным, то он просто хотел переговорить с женой по какому-то шкурному вопросу, вовсе не предназначенному для чужих ушей. В том числе и тех, что вставлены в телефонные линии. Все было вполне официально: мне выписали пропуск, дали наставление как себя вести, и я гулял по фабрике словно кот – сам по себе, пока Сева шушукался со своей женой в каком-то укромном уголке. Я прошел территорию с одного конца в другой и пришел к заключению, что потуги начальства прекратить воровство продукции не более чем неудавшийся эксперимент. На моих глазах шустрая бабенка настолько лихо перемахнула почти трехметровой высоты забор, что ей впору было работать не на пищевкусовой фабрике, а в цирке.
Когда я присмотрелся повнимательней, то обнаружил, что в некоторых местах возле забора сооружены из разного хлама (а его везде было навалом) настоящие ступеньки, которые так сразу и не заметишь. Подобная картина наблюдалась и снаружи периметра – там, где к фабрике примыкало какое-то другое предприятие с чисто теоретическим режимом охраны. Так что для рабочих главным было вынести сладости из цеха, где тоже – я в этом совершенно не сомневался – были свои "черные" входы и выходы. Да, наш народ нельзя удержать ни в какой клетке…
В былые времена такая забегаловка, где я очутился поневоле, называлась гадючником.
Вечно грязные столы с остатками закуски на мятых газетах, заплеванный пол, усеянный окурками, густо накрашенная официантка, молодящаяся сорокалетняя шлендра, почти всегда под хмельком, отвратные запахи блевотины вперемешку с вонью подгоревшего жира, на котором жарили беляши или чебуреки с весьма подозрительной начинкой, дым от сигарет, выедающий глаза… – а, что об этом рассказывать! Любой мужчина, которому довелось начать самостоятельную жизнь в период конвульсий умирающей социалистической системы, хорошо помнит такие питейные заведения. Для многих они были почти родным домом. Теперь, в новых житейских реалиях, гадючники большая редкость, и тем не менее кое-где они еще сохранились и даже процветают, демонстративно не меняя ни стиль, ни качество работы. Такие заведения в основном посещают деклассированные элементы, выражаясь очень грамотным языком. Сиречь, бомжи, попрошайки, мелкое ворье и прочая городская шелупень.
Но самое интересное, я вдруг почувствовал, что начал расслабляться. Давно забытая юность пахнула в лицо перегаром от соседей по столику и от умиления я даже зажмурился. Черт побери! Оказывается я склонен к старческой ностальгии. Неужто моя молодость уже приказала долго жить!?
Это нечаянное открытие так поразило меня, что я немедленно заказал сто грамм водки и бокал пива. Без закуски. Чтобы случаем не отравиться колбасой, срок годности которой закончился месяц назад. Я хлопнул рюмашку, занюхал рукавом и принялся за пиво.
