– Без эмоций, – шепотом напомнил Собакин.

Какой там, в ж… – «без эмоций»! Я сам был в шоке!!!

Это вообще что такое?! Нет, я понимаю – на полянке, без посторонних глаз, тихонько исполнить вельможного гада, у которого руки по локоть в крови… Но вот так – на стадионе, при таком скоплении народа – ТАКУЮ персону…

– Кому еще нужен переводчик? – спросил Разуваев у застывшей в ужасе толпы.

Гробовое молчание было ему ответом. Люди в вольере, казалось, даже дышать перестали – как и советовал Азаров.

– Они все понимают, – доложил Разуваев, отходя в сторону.

– Хорошо, – голос генерала слегка охрип и сел на два тона – видать, непросто далось ему это представление. – Слушайте внимательно, повторять не буду. Итак… У вас есть ровно сутки, чтобы окончательно и бесповоротно завязать с торговлей наркотиками. После того, как я закончу говорить, пойдет отчет времени. За двадцать четыре часа вам надо успеть сдать подчистую весь свой бизнес: каналы, связи, сети, барыг, курьеров, товар – короче, все, что хоть как-то имеет отношение к наркоторговле. А теперь – внимание! Все, кто не уложится в двадцать четыре часа, будут расстреляны прямо вот в этом вольере. Тот, кто попробует хитрить и водить за нос следственную группу, будет расстрелян. Кто будет бузить и дебоширить – будет расстрелян. Это все. Больше мне вам сказать нечего. Детали доведет мой помощник…

Генерал тряхнул рукавом и посмотрел на часы.

– Сейчас 16.55. Отсчет времени начнется с семнадцати ноль-ноль. Запомните эту цифру…

Резко развернувшись, генерал пошел к выходу со стадиона.

Толпа в вольере продолжала хранить молчание и неподвижность: все неотрывно смотрели на Собакина, который подошел к калитке и раскрыл красную папку.

– У меня так коротко не получится: надо вам кое-что довести, так что запаситесь терпением. Мы пробовали работать с некоторыми из вас индивидуально. Была надежда, что люди возьмутся за ум и прекратят этим заниматься. Ничего хорошего из этого не вышло. Чтобы было понятно, я назову имена и последствия.

Боба Пургенов: предупредили – не понял – убит. Зураб: предупредили – не понял – убит. Прохор – предупредили – не понял – убит. Братья Сискадрадзе – та же история.

Мы также пробовали работать с отдельными коллективами. Опять неудача: думаю, вам известно, что стало с Яшей Белым и его командой. Яшу, кстати, я предупреждал лично. И в назидание потомкам записал наш разговор…

Тут Собакин достал диктофон, взял у омоновского командира матюгальник и дал послушать публике отрывок беседы с Яшей – в той части, где было сказано, что если в течение семидесяти двух часов барон не свернет свой бизнес, он будет уничтожен физически совместно с наиболее активными членами банды.

Я не уловил, впечатлило это публику в вольере или нет: люди по-прежнему неподвижно стояли, пялясь на Собакина, и в буквальном смысле ловили каждое его слово, каких-либо изменений в поведении не было. Однако, судя по растерянным взглядам, большинство из тех, кто был за сеткой, не могли поверить, что все это происходит с ними здесь и сейчас! Они словно ждали, что злые чары вот-вот рассеются, вольер вместе с трупом и страшным Разуваевым растает, как утренний туман, вновь взойдет воровское солнышко и можно будет, с облегчением вздохнув, спокойно разойтись по своим обычным блатным делишкам.

– Ну вот, вы слышали. И знаете, чем это закончилось, – завершился Собакин. – Теперь предпоследний этап. Мы решили поработать со всей толпой сразу. Потому что времени у нас мало – через двое суток будет принят Закон, и надо успеть откатать методику, чтобы устроить вот такую херню по всей стране.

Все, я закончил. Вопросы?

Пауза длилась, наверное, минуты две. Никто не отважился задать вопросы – люди косились на злыдня Разуваева и продолжали хранить молчание.

Наконец древний «тубичный» вор Никита Арбатский, который и так уже стоял одной ногой в могиле, подковылял к калитке и поднял сугубо бытовую тему:

– Мы тут уже давно сидим, начальник. На дальняк бы…

– Туалета не будет, – отрезал Собакин и, предваряя дальнейшие вопросы в данном направлении, уточнил: – Воды – тоже. Еды – сами понимаете. Кто хочет жить, пить, ср… и сс… – извольте сотрудничать со следствием.

Никита тяжело вздохнул, перевел взгляд на труп Экипидора и разинул было рот.

– Труп будет лежать здесь! – перехватив взгляд старого вора, отчеканил Собакин. – Будет лежать до тех пор, пока последний вор не сдаст свою «белую» тему. В ваших же интересах расстараться, чтобы этот момент наступил как можно быстрее. Потому что вас много, а следственная группа не резиновая. И те, кто не успеет, ровно через двадцать четыре часа лягут рядом с этим трупом.

Все, вопросы больше не принимаются. Время, кстати, семнадцать ноль две, так что, господа воры, блатные и приблатненные, желаю удачи…

– А книга называется «Мужик с топором». Занимательная, я вам скажу, книжица – местами коряво и как-то хаотично, но в целом очень даже брутально и свежо. Давненько ничего подобного не читал.

– Интригующее название. Автор – психиатр?

– Автор, кстати, Серегин однофамилец, мастер боевых искусств. Здоровенный детина под два метра, легко и непринужденно ломает бетонные блоки и преподает науку убивать сотрудникам сразу нескольких спецслужб. Типаж – я те дам, у нормальных людей при встрече невольно возникает желание немедля перебежать на другую сторону улицы.

– Интересно… И что – вот такой товарищ, и постоянно держит под сиденьем машины топор?

– Да, держит. И вполне ответственно заявляет, что, находясь в городе, не чувствует себя в безопасности.

– Может быть, он маленько маньяк?

– Может быть, может быть… Но мыслит и излагает вполне адекватно. Просто товарищ по специфике работы постоянно сталкивается с агрессией. Поэтому лучше многих специалистов осведомлен о том, что угрожает современному горожанину, в какой степени и с какой стороны.

– Да уж… Вообще – да, есть такое дело… В последнее время люди будто озверели: чуть-чуть краску поцарапают на машине – и давай дубасить друг друга битами, или еще там чем потяжелее, или даже стрелять… Мы-то как-то в системе, в команде, вроде бы от этого отчасти изолированы… Гхм…

– Ну вот, теперь прикиньте: если такой знатный боец не чувствует себя в безопасности, что уж говорить о простых смертных, типа нас с вами?

– Надо Петрушина спросить: какие ощущения у боевых роботов в режиме «мир» на улицах мегаполиса?

– Хе-хе… Петрушин, кстати, судя по поведению, тоже не чувствует себя в безопасности. Постоянно начеку, насторожен, подозрительно так смотрит… Я вот что думаю – может, Марс близко подошел?

– Насчет Марса – не знаю, это, по-моему, полная херомантия… Но вот что верно: да, в последнее время как будто наблюдается ощутимый всплеск тотальной агрессии. Может, перенаселенность сказывается? Ну, это нормально, нет: за помятый бампер могут забить до смерти?!

– Не хочется уподобляться ностальгирующим по СССР пенсионерам, но… Хочется заметить – раньше такого не было. Скажи, Серый?

– Такое было всегда, просто вы не обращали на это внимание, – лениво резюмировал я. – Потому что все ваше «раньше» прошло в горячих точках и в явном режиме «война». А теперь вы живете и работаете в городе, а какой режим тут – сразу и не поймешь.

– Ну, может быть, и так, – Иванов лениво зевнул и подставил чашку под кран самовара. – Где у тебя эта книга?

– Собственно, книги у меня нет. – Костя ткнул пальцем через плечо: – Есть текст на КПК – из сетки качнул. Если желаете, возьмите, почитайте…

Хорошо развлекаться вялотекущей беседой о тотальной агрессии в обществе вот в таком интерьере: сидючи на веранде с видом на переливающееся солнечным серебром озеро, попивая чай с чабрецом из самовара и вслушиваясь в непривычные для городского уха звуки не проснувшейся толком деревни. Справа – яблоневый сад, слева – огород с морковкой, петрушкой и прочей некриминальной травкой, за забором куры кудахчут, тупые козы блеют да корова раз в пять минут лениво мыкнет – зачем, мерзавцы, не выгнали вовремя на пастбище (соседка будет носить нам молоко, сметану и масло – хозяева договорились). А в общем и целом, если не брать во внимание все это животноводство, в округе царит такая тишина, что с непривычки аж в ушах звенит.