– Спасенная рассказала, – ответил в трубку Олег. – Ну, присылайте подкрепление и вертолеты!

– Хорошо, – сказал капитан, – ждите.

«Ну и дела, – подумал он, – полковник кого-то спас и пропал, Еву тоже пока не нашли, в институте полно трупов и раненых. Скандал до небес! Было тихое научное болотце, ну, слухи ходили странные, ну, самоубийства… Но не гора же трупов! Там что, ядерный взрыв произошел? И где прикажете искать эту самую Маргариту Утюгову? Это, насколько я понимаю, дочь директора? Но ведь она уже много лет как пропала».

Голова у Сергеева шла кругом.

– Фу-ты ну-ты, нигде нет от них покоя, – вздохнула Ильина, глядя, как мозгоеды выбираются на пол минус третьего этажа и разбегаются в разные стороны. – Эти насекомые – просто напасть какая-то. Плодятся со страшной скоростью.

– Ужас, – кивнула Сонечка. – К счастью, у нас есть кровавый обмылок. В принципе, если сделать раствор, а это, как объяснил нам Комиссаров, очень просто, и потом вылить получившуюся жидкость в воду, можно отключить все чуждые цепочки нуклеотидов. Мозгоеды через некоторое время станут обыкновенными муравьями. Но тогда нам может не хватить дозы, и мы останемся такими, какие есть.

– Ничего, – сказала Лариса, – главное, устранить опасность, исходящую для человечества от мозгоедов. Я не хочу, чтобы на мою совесть легла хотя бы одна невинно загубленная душа.

– Может, поступить проще? – спросил Коршунов. – Давайте дадим раствор Комиссарову, он снова станет человеком и сделает еще много-много обмылков.

Степан отрицательно покачал головой.

– Почему? – спросила Соня.

– Если я что-то в этом понимаю, то на повторение понадобится несколько лет, – пояснила Лариса.

Комиссаров кивнул. Морда его была удрученной.

– Значит, потратим обмылок на борьбу с мозгоедами? – предложила Лариса.

– Да, – тут же согласился Коршунов. – А мы с Соней переедем жить к морю или речке.

Пчелкина засмеялась и стряхнула с плеча одно из насекомых.

– А как же Ева, – спросил Виктор, – так и останется с шерстью на теле?

Девушки замялись.

– Надо бы и ей выдать, – сказала Лариса, – может быть, конечно, полковник будет любить ее и с растительностью на теле… Кто знает?

– Подождите, я сейчас, – сказал Виктор и побежал в одну из комнат, давя ногами мозго-едов, которых становилось все больше и больше. Вода тоже постепенно прибывала. Через минуту Коршунов вернулся с обычным граненым стаканом в руках.

– Давайте делать раствор, – сказал он.

Дрожащими руками Лариса покрошила половину обмылка в стакан и зачерпнула воду из шахты лифта. В свете фонарика было видно, как красные кусочки окутывает красное сияние и они тают в воде, окрашивая жидкость в цвет крови.

– Пей, – сказала Лариса Комиссарову, когда раствор был готов.

Степан хлебнул, чуть не подавившись от волнения, и отстранился.

– Теперь ты, – сказала Ильина Коршунову.

– Спасибо, – кивнул он и сделал глоток.

– Ты будешь? – спросила Ильина Соню. Она до последнего не верила, что Пчелкина рискнет расстаться со своей искусственной красотой.

– Да, – храбро сказала Сонечка и отпила глоток кровавой жидкости.

– Вот и все, – сказала Лариса, переворачивая стакан донышком вверх. Драгоценная жидкость полилась на пол и смешалась с водой, в которой бегали насекомые.

– А ты? – воскликнула Соня. – А как же ты? Так и останешься трехметрового роста?

– Да, – кивнула Ильина, – должна же я как-то загладить свою вину.

– Это не ты виновата, а Утюгов! – рассердился Виктор. – Давай делай еще раствор и пей!

Но Лариса снова покачала головой.

– Из второй половины надо сделать слабый раствор, налить его в пульверизатор и распылить с вертолета над лесом, – сказала она. – Возможно, это поможет остановить распространение мозгоедов.

– А потом я сделаю еще пару обмылков, и Ларисе точно достанется порция. Хоть это будет и не скоро, – прозвучал хриплый голос.

Все повернулись, охнув от удивления. Вместо пса на площадке стоял обнаженный невысокий коренастый мужчина с веселыми глазами.

– Степан Федорович! – воскликнули все хором.

– Доброе утро, – улыбнулся бывший директор, а потом повернулся и посмотрел на шахту лифта. – Я думаю, пора выбираться отсюда. Нас ждут великие дела.

Тем временем раствор обмылка быстро перемешивался с водой, льющейся из подвала, и его действие ширилось, охватывая все новые и новые толпы насекомых.

Ева с трудом открыла глаза. Прямо перед ее лицом молоденький фельдшер с серьгой в ухе держал в руках медицинские щипцы с полудохлым мозгоедом. Насекомое вяло шевелило четырьмя оставшимися лапками. Превозмогая боль в голове, Ершова осмотрелась. Она лежала на бетонных плитах двора института. Светило яркое утреннее солнце, дул приятный ветерок. Вокруг сновали какие-то люди, некоторые были в военной форме, некоторые – в белых халатах.

– Все живы? – спросила Ева у Рязанцева, чье лицо было опухшим, усталым, но счастливым. Его мокрая одежда уже подсыхала, на ней проступили светлые пятна.

– Все уже закончилось. Отдыхай, – успокоил ее полковник, – только выпей перед этим пару ложек эликсира.

Незнакомая девушка – невысокая, полноватая, с большим носом и ушами, слегка косящими глазами и торчащими вперед передними зубами, сунула Еве в рот большую ложку с какой-то красной жидкостью. Рядом с девушкой маячил Коршунов.

– Это раствор кровавого обмылка. Пей, – сказала Соня.

Ева послушно проглотила эликсир, который оказался вполне терпимым на вкус, и снова положила голову на бетонные плиты. Ее взгляд упал на красный автомобиль «Сеат Марбелья», сиротливо стоявший у стены здания.

– А девушка? Из-за которой все это случилось? Жива и здорова? – спросила Ева, вспоминая, как они с Ларисой пытались предупредить новенькую о грозившей ей опасности.

– Жива и в больнице. Но, к сожалению, из-за полученных травм она потеряла память, – сказал полковник.

Ева недоверчиво прищурилась.

– С этой девушкой не все так просто, – сказала она, – мы с Ларисой решили, что она – тоже из спецслужб.

– С чего ты взяла? – спросил полковник.

Ему совершенно не хотелось думать. Он устал, он давным-давно ничего не ел, не спал, и единственное, что ему сейчас хотелось сделать, – это прилечь на плиты двора рядом с невестой и закрыть глаза.

– Она была предупреждена об обстановке в институте, – пояснила Ершова.

– А-а-а, – зевнул Владимир Евгеньевич, – это ее приятель предупредил, он здесь раньше работал.

– Что ж он ее не отговорил? – спросила Ершова, начиная сердиться. – Именно появление этой юной особы в НИИ спровоцировало цепочку жутких событий.

Она вспомнила о своем сидении в карцере и вся передернулась.

– Ну и что? – не согласился полковник. – Зато нарыв прорвало. Это неизбежно должно было случиться – рано или поздно.

– И то правда, – кивнула девушка, закрывая глаза.

Секунду спустя Ева удивленно захлопала глазами, запустила руку в декольте и вытащила оттуда пучок черных волос.

– Линяешь? – улыбнулась Соня, показав большие передние зубы с широкой щелью между ними. – Ну и чудненько.

Рязанцев наконец-то лег на спину и зажмурился. Ему было хорошо.

Лариса стояла, сжав руки перед грудью, и смотрела на Богдана, которого несли на носилках в вертолет. Овчинников лежал на животе. Его глаза были мутными.

– Богдан, – позвала Ильина, – ты меня слышишь, Богдан?

По ее щекам потекли слезы. Длинный нос засопел. Овчинников сфокусировал взгляд, и его глаза прояснились. Он посмотрел сначала на ноги Ларисы, потом на ее бедра, тело, плечи, шею и голову.

– Тэ-экс, – сказал он, с трудом переводя дух, но улыбаясь, – метров трех ростом будешь, ага?

– Увы, – ответила Ильина, наклоняясь над своим бывшим женихом.

– Почему «увы», – спросил Богдан, – у тебя все такое же длинное?

– О чем ты? – не поняла Ильина.