Николетт быстро двинулась к двери. Темная комната казалась бесконечной. Наконец, пальцы ухватились за ручку. Она толкнула дверь и, споткнувшись в огромных сапогах, почти вывалилась в снег. Закрыв дверь, на мгновение застыла. Голова кружилась.

Казалось, до этого Николетт забыла, что надо дышать, и теперь упивалась большими глотками воздуха. Умирая от страха, побежала по заснеженной земле к теням от строений. Порыв ледяного ветра ударил в лицо, на мгновение остановил дыхание.

Николетт вырвалась от людей в зале, но впереди была безнадежная попытка достичь леса. Оглядевшись, она не заметила никаких признаков жизни. Впереди была единственная сторожевая башня. Очевидно, стражники укрылись в ней от пронизывающего ветра. Она увидела клубы дыма, выбивающиеся через бойницы, и слабый свет, не более, чем мерцание, исходящее от жаровни.

Николетт замерла, прижавшись к стене и собираясь с силами. Открытое пространство заснеженной земли лежало между нею и низкой оградой палисадника. Она побежала, но, услышав хруст снега, застыла на мгновение. Этот звук, приглушенный постройками, казалось, шел со всех сторон. Порыв ветра заложил уши, наполнил их шумом. Убедившись, что это только ветер и ее собственное воображение, она побежала дальше к углу сарая. Затем шло длинное низкое здание, чья тень и заснеженные изгороди могли бы укрыть ее от тех, кто находился в сторожевой башне.

Пригнувшись, Николетт бросилась вперед. В это мгновение ее схватили сильные руки, подняв в воздух. Ноги повисли, несоразмерно большие сапоги готовы были свалиться. Она сделала глубокий вдох, чтобы закричать, когда что-то холодное и пахнущее кожей закрыло ей рот – мужская рука в перчатке.

Знакомый голос, мягче, чем шелест ветра, прошептал в самое ухо:

– Ш-ш-ш, это я, моя милая. Сначала я не был уверен, что это ты, и боялся испугать тебя. Ты могла закричать.

– Лэр! – произнесла она с тихим рыданием в голосе и крепко прижалась к нему.

Быстрым взволнованным шепотом Николетт начала задавать вопросы. Он прижал к ее губам палец в перчатке и пообещал:

– Позже. Сначала нужно добраться до леса так, чтобы нас не заметили.

Де Фонтен взял ее за руку и, пригнувшись, они побежали. В тишине хруст снега под ногами был опасно громким. Они продвигались короткими перебежками, пригибаясь к земле, прислушивались, потом снова бежали.

В башне послышались голоса, сопровождаемые громким стуком. Лэр остановился, толкнул Николетт в снег возле себя. Чей-то силуэт, черный на фоне белого снега, спустился по ступеням башни. Через минуту человек уже поднимался с охапкой хвороста. Они немного помедлили, пока клубы дыма повалили из башни.

– Пошли, – прошептал Лэр, поднимая девушку и бросаясь к палисаднику. Спустя мгновение они перебрались через ограду и были уже на другой стороне. Они бежали к рвам, скользя и спотыкаясь. У последней канавы остановились, оглянувшись назад. Кругом было тихо, не было заметно никакого движения. Лэр и Николетт сделали еще один рывок вперед, перебегая открытое пространство, покрытое снегом, к спасительной темноте леса.

Там их окружили люди. Риго протянул Николетт руку:

– Одетта!

– Во имя Христа! – провозгласил другой голос. Николетт подняла глаза и увидела широкое лицо Жюдо, рассеченную бровь под шапкой. Он и Лэр обменялись фразами, к ним присоединились другие, пока холодный воздух не задрожал от голосов. Кто-то набросил на плечи Николетт накидку. Ее с головы до ног пробирал озноб. В полной темноте лошадей повели вперед.

Прерывающимся голосом Николетт рассказала, как ее связали, заткнули рот и затолкали в гроб. О приезде де Конше и словах, которые она подслушала, о Карле и его людях, о том, как они напились и о своем бегстве.

– Один из них, по имени Жан, вошел в комнату… Он был пьян… Я ударила его ночным горшком, – она перевела дыхание и, глядя на Лэра и на лица окружавших ее людей, сказала: – Они отправляются в Клермон, чтобы убить короля! Они говорили, что произойдет несчастный случай на охоте.

Никто не произнес ни слова. Но о мыслях легко было догадаться по выражению лиц. Сама Николетт не испытывала симпатии к старому королю, но ее мольба, произнесенная шепотом, была полна чувства.

– Мы должны остановить их! Изабелла хуже Сатаны!

Младший сын Риго тронул Лэра за плечо.

– Огни! – сообщил он, показывая на замок. На их глазах свет появился в дверных проемах и окнах. В морозном воздухе зазвенели голоса, солдаты выбегали из замка. Видимо, они были в полной растерянности. Крики и проклятия сливались с шумом ветра, двери распахивались настежь и с грохотом закрывались, а лошади неохотно давали седлать себя.

Лэр поднял Николетт в седло впереди себя, и отряд поехал через лес, отодвигая низко свисающие ветви, отворачиваясь от порывов ветра. Огромные старые деревья стояли по краям дороги, а молодые деревца преграждали путь ветвями. Когда лес поредел, и начались пастбища, Лэр остановился.

Жюдо подъехал ближе.

– Мы едем в Клермон, милорд?

– Нет, – Лэр уже решил, как поступить. – Карл сейчас очень опасен. Ты должен ехать предупредить всех в Гайяре.

– А вы? – спросил ошеломленный Жюдо.

– У меня нет выбора. Я поклялся святой клятвой защищать короля.

Николетт повернулась к Лэру.

– Я еду с тобой.

– Ты возвращаешься обратно в Гайяр, где будешь в безопасности.

– В такой же безопасности, как раньше? – возразила она, но увидев его упрямо сжатые губы, пригрозила:

– Если ты отошлешь меня обратно в Гайяр, я последую за тобой, даже, если мне придется идти до Клермона пешком.

Глаза Николетт вызывающе сверкнули. Она больше не чувствовала себя глупой и беспомощной женщиной.

– Это все из-за Изабеллы. Подумать только, сколько от нее исходит зла.

Чтобы заставить ее замолчать, Лэр сказал:

– Но для тебя нет лошади! Послышались голоса из группы всадников.

– Возьмите мою, – предлагал каждый.

– Мадмуазель может взять мою, – настаивал младший сын Риго и быстро спрыгнул со своего приземистого гнедого.

Николетт соскользнула с седла. Лэр едва успел подать ей руку. Он понял, что дальше спорить бесполезно, к тому же на это не было времени.

Юноша помог Николетт взобраться на своего гнедого.

– Его зовут Сейбл. Он быстрый и может прыгать, будто у него крылья, – мальчик передал ей поводья, а сам забрался на другую лошадь позади всадника.

Собрав всех, кто был на лошадях, Лэр дал новые распоряжения Жюдо и другим всадникам. Жюдо и несколько человек должны ехать в Андлу, сын Риго и стальные – в Гайяр. Карл будет вынужден разделить свои силы. Можно надеяться, что он выберет дороги на север. Лэр и Николетт повернули лошадей навстречу холодному северному ветру и вскачь пересекли лужайку.

Они ехали молча, потому что под шум ветра им пришлось бы кричать. Ближе к рассвету ветер утих, и окрестности погрузились в странную, почти мистическую тишину. Волшебный зимний восход окрасил небо в алый цвет.

Они остановились перед черной лентой воды, пересекающей покрытое снегом поле. Прибрежные тростники чуть покрывал снег, а темная вода медленно стыла в своем неспешном течении. Колокольный звон плыл в воздухе.

– Ты понимаешь, что делаешь? – спросил Лэр, спешившись и снимая Николетт с седла.

– Да. Я еду с тобой, – выдохнула она, страстно обвив его шею.

Его охватило такое сильное желание прижать девушку к себе, что он взял ее на руки и мгновение держал, прежде чем поцеловать.

Все еще прижимаясь к нему губами, Николетт прошептала:

– Не надо ненавидеть меня за то, что я возражала тебе. Я не могла отпустить тебя одного.

– Ш-ш-ш, это неважно. Важно лишь то, что я снова нашел тебя. Нам надо ехать в Италию, путь они убивают друг друга. Другого они и не заслуживают.

– Если Изабелла и де Конше победят, нас убьют. Де Конше мне прямо заявил: «Она задумала что-то особенное для вас и де Фонтена». О Лэр, она не успокоится, пока не найдет нас. И в Италии мы не будем в безопасности, в целом мире нет места, где мы могли бы укрыться. Что делать? Как остановить ее?