Глазам путников предстали яркие краски рынка, забавные сценки. Взгляд Николетт упал на прилавок с тканями. Она залюбовалась шелковыми шарфами самых разных расцветок. Лэр, который невольно следил за ней, подошел к прилавку.

– Вы хотите такой шарф?

– Нет, нет, он мне не нужен.

– Но они прекрасны, не правда ли?

Николетт отвернулась, но даже невнимательному наблюдателю было бы ясно, что шарфы покорили ее сердце.

– Выберите один, – просящим тоном сказал Лэр.

– Нет.

– Да. Выберите.

Де Фонтен оглядел прилавок и взял оранжево-желто-зеленый шарф, более яркий, чем одежда циркача, и протянул его Николетт.

– Если вы сами не выберете, я куплю вот этот и заставлю вас его носить. А что ты думаешь, Альбер?

– Поменять будет трудно, – отозвался тот с усмешкой, сильно покраснев. Парню уже давно исполнилось четырнадцать и он прекрасно понимал, что скрывалось за долгими взглядами, которыми обменивались его хозяин и эта леди с глазами оленя.

После долгих колебаний Николетт выбрала розовый шарф с едва заметным алым узором – он как раз подойдет к ее шерстяному платью.

Маленькая пухлая продавщица с черными глазками запросила пять оболов. Лэр заплатил ей три. «Даже это много, – подумал он, – но зато как радостно улыбнулась Николетт!»

Он единственный, кто знал: у него всего четыре обола. Эта мысль позабавила де Фонтена. Кажется, в его жизни иначе не бывает. Хорошо, что рядом нет сестры, а то она прочла бы ему нотацию.

Когда они возвращались по залитой солнцем площади к лошадям, Николетт думала о том, как будет носить этот шарф. Вплетет в прическу? Повяжет на шею? Но даже мысль о шелковом шарфе не прогнала тревожные предчувствия, когда она вспомнила о хорошо укрепленном доме, мимо которого они проезжали. Она надеялась, что никто из собравшихся под крышей у мэра не донесет префекту о готовящемся нападении.

Николетт боялась даже думать о том, что будет с ней, если Лэра Де Фонтена убьют.

Солнце уже клонилось к закату, когда они приблизились к Гайяру. Огненные отблески позолотили башни. Николетт, погруженная в свои мысли, сама соскочила с лошади, передала поводья конюшему и заторопилась к себе.

– Подождите! – окликнул ее Лэр.

В сумерках воздух стал прохладнее. Николетт обернула платок Мюетты вокруг плеч и остановилась, чтобы подождать де Фонтена, немного дрожа от холода. Тот слез с коня, быстро переговорил с Альбером, который почти побежал в дом. Со двора доносились мужские голоса. С полдюжины коней стояло под навесом, перебирая ногами.

Лэр пошел рядом с Николетт по направлению к дому.

– Мы не должны входить вместе, – сказала она. – Другим это не понравится.

– Почему не понравится?

– Внимание, которое вы оказываете мне… Они перешептываются за моей спиной.

– И что говорят? Она нахмурилась.

– Не знаю! – Николетт отвернулась.

– И почему вы думаете, что речь идет о вас?

– Знаю!

– Они говорят, что вы спите со мной? Николетт покраснела и ускорила шаги. Она понятия не имела, как отвечать ему – этому человеку с обаятельной улыбкой и приятными манерами. Впрочем, рассуждать особенно некогда. Они уже у дверей главного дома.

Их встретил Жюдо, раскрасневшийся то ли от вина, то ли от удовольствия.

– Здесь рыцари, – сообщил он.

Лэр видел лошадей под навесом, теперь же мог разглядеть посетителей. Он узнал Риго, управляющего при Лашоме, двух его сыновей. С ними были еще трое мужчин.

Николетт шмыгнула на кухню. Вместе с другими служанками она стала подавать на стол. Лица собравшихся мужчин были полны решимости. Лэр де Фонтен положил на стол кусок сыра, чтобы обозначить дом префекта. Куски хлеба окружили сыр – это нападающие.

– Когда взойдет луна, мы дадим им время уснуть.

Жюдо, разгоряченный вином, заявил, что так уж сразу мужчины в доме префекта не уснут. Присев недалеко от Лэра, Николетт чувствовала на себе взгляд Жюдо. Этот солдат явно недолюбливает ее, но сейчас девушку беспокоило не это. Лэр почему-то говорит о сегодняшней ночи, а ведь с торговцами в Андлу он договаривался о завтрашнем дне. Широко раскрытыми от удивления глазами она смотрела на де Фонтена.

Но Лэр продолжал говорить, словно не замечал ее взгляда. В какой-то момент он, словно невзначай, взял ее руку и прижал к своему бедру.

Николетт настолько изумилась, что даже не попыталась протестовать. Он сделал это так, что никто не заметил, но они все здесь! Сердце девушки забилось быстрее. Тепло и упругость его тела тревожили ее. Николетт почувствовала, что у нее кружится голова. Вино, всего лишь вино, но все равно она возвращалась к мысли о том, каково ей было бы в его объятиях…

Лэр сжал ее пальцы, затем отпустил.

– Сходи к пленнице! – приказал он, но его взгляд сказал нечто большее. Николетт замигала и пролепетала:

– Слушаюсь, сир.

Когда она встала, ноги были словно ватные. Мюетта приготовила тарелку с едой для узницы. Николетт направилась к жаровне, чтобы взять ужин.

– Если ты хочешь остаться в зале, – сказала Мюетта, – еду может отнести Дора или Жозина.

– Нет, – быстро ответила Николетт. – Это моя обязанность. Таков приказ короля, – она взяла тарелку из рук Мюетты. – Я не осмелюсь ослушаться.

Старуха хитро улыбнулась и пошла к буфету, чтобы налить себе вина.

Переулок перед домом префекта был пустынен. Опавшие листья заполнили разъезженные колеи, в холодном воздухе пахло дымом костров и морозом. Низкая каменная стена окружала двор, за домом располагались конюшня и огород. Сквозь щели в ставнях просачивался свет.

Лэр ждал, пока все займут места. Где-то неподалеку залаяла собака.

Жюдо, стоящий рядом с Лэром, поправил меч. Собачий лай усилился. Лэр вышел из тени, подал знак Риго и начал тихо пробираться в сторону дома. Жюдо, проклиная чертовых псов, последовал за ним.

На первом этаже дома распахнулись ставни. Темный силуэт человека был четко виден на фоне освещенной комнаты. Лэр побежал. Из-за дома донеслись крики. Человек в окне исчез. Лэр и Жюдо перебрались через стену. Когда они добрались до двери, ее уже успели загородить изнутри. Из окна на втором этаже донесся женский крик.

– Убивают! Убивают!

Изнутри доносился топот ног и возгласы. Лэр и Жюдо пытались выбить дверь. Разбежавшись, они наваливались на нее, но безуспешно. Один из людей Риго выскочил из-за угла:

– Мы застали двоих в конюшне, – он тяжело дышал. – А где префект?

– В доме! – Лэр громко чертыхнулся. – Возьмите людей и попробуйте проникнуть через черный ход!

Де Фонтен отступил на шаг от двери и достал меч. Жюдо тоже отошел на несколько шагов, вынимая меч из ножен.

– Верне! – закричал Лэр. – Тебе конец! Открой дверь!

Изнутри доносились крики, лязг оружия. Дверь застонала, повиснув на петлях. Вновь раздался женский крик. Лэр изо всех сил ударил по двери ногой, та наконец слетела с петель.

Внутри шел бой. Трудно было даже разобрать, кто на чьей стороне. Прямо из гущи схватки на Лэра и Жюдо выпрыгнули трое врагов, которых встретила холодная сталь. Через секунду Лэр бился с двумя рыцарями. Блеск металла, звон мечей… Выпады влево, вправо, смертоносные удары… Один из противников Лэра споткнулся о скамью и потерял равновесие, чем тут же воспользовался де Фонтен, сильным ударом швырнув врага на длинный стол. Он быстро повернулся, чтобы выбить меч второго противника, и еле успел отклониться – крепкая сталь мелькнула перед самым лицом. Противник не медлил и размахнулся для следующего удара. Но в этот раз Лэр оказался быстрее, мощный удар раскроил череп врага, тот повалился на пол, словно заколотый бык.

Противник Жюдо, стоя спиной к стене, увидел, что сопротивление бесполезно, и опустил меч. Кровавые ручьи струились по щекам рыцаря, кость руки была раздроблена.

Зал превратился в место кровавой бойни. Четверо из людей Верне лежали на полу в алых лужах. Лэр попытался подсчитать своих людей, но в этот момент раздался женский визг, жена Верне сбежала вниз по лестнице и бросилась к поверженным. С верхнего этажа донесся детский плач.