— Теперь, — произнес он, когда все расселись, — мисс Югеторн зачитает вашу жалобу на действия мистера О'Брайена.

— Мы действительно подали жалобу, Ваша Честь, — Бранхард открыл портфель и достал из него две бумаги — ордер и расписку за Пушистиков — и передал их через стол. — Мой клиент и я желаем знать, на каких основаниях Ваша Честь санкционировали эти действия и почему мистер О'Брайен прислал своих людей в лагерь мистера Хеллоуэя, чтобы оторвать этих маленьких существ от их друга и покровителя.

Судья просмотрел бумаги.

— Как вы знаете, мисс Югеторн сняла копии с этих документов, когда вы пришли просить аудиенции. Я ознакомился с ними. Но поверьте мне, мистер Бранхард, эту повестку в подлиннике я вижу в первый раз. Вы знаете, почему подписываются пустые бланки. Это практикуется, чтобы сэкономить как можно больше времени и усилий. До сих пор они использовались только в тех случаях, когда не возникало спорных вопросов. Поверьте, если бы я видел эту бумагу, я никогда бы не подписал ее, — он повернулся к нервничающему Главному Прокурору. — Мистер О'Брайен, — сказал он, — никто не может конфисковать разумное существо как доказательство. Действительно, разумность Пушистиков еще не доказана, но это вполне допустимо. Суд не может допустить, чтобы по его вине пострадало какое-нибудь невиновное лицо.

— И, Ваша Честь, — вмешался в монолог судьи Бранхард, — невозможно отрицать, что Пушистики страдают крайне несправедливо! Безвинные и бесхитростные дети — вот что такое Пушистики. Счастливые и доверчивые маленькие дети, которые до сих пор знали только добро и любовь. Картина их внезапного похищения, запихивание в мешки жестокими и бездумными людьми…

— Ваша Честь! — лицо О'Брайена стало чернее, чем лицо обычного уроженца Агни. — Я не могу слушать слова, какими этот человек характеризует служащих суда. Я протестую.

— Если служащие суда нуждаются в защите, мистер О'Брайен, суд защитит их. Мне кажется, вам сейчас стоит подумать о вашей собственной защите.

— Ваша Честь! Я утверждаю, что действовал только так, как повелевали мне мои обязанности, — сказал О'Брайен. — Пушистики являются единственным ключевым вещественным доказательством в деле СУЩЕСТВА против КЕЛЛОГА. Только демонстрация их разумности может подтвердить обвинение Келлога в убийстве.

— Тогда почему вы таким преступным образом подвергли их опасности? — спросил Бранхард.

— Я подверг их опасности? — в ужасе переспросил О'Брайен. — Ваша Честь, я действовал так только потому, что стремился обеспечить их безопасность. Я только хотел, чтобы они появились в суде.

— И забрали их от единственного человека на этой планете, который знает, как с ними обращаться, который любит их так, как мог бы любить собственных детей. Вы подвергли их оскорблению, которое, как вы знаете, может оказаться пагубным для них.

Судья Пэндервис кивнул.

— Я не думаю, мистер Бранхард, что вы преувеличиваете. Мистер О'Брайен, у меня сложилось неблагоприятное мнение о ваших действиях в этом деле. Вы не имели права так обращаться с предполагаемыми разумными существами. Я должен согласиться с той характеристикой преступной безрассудности, какую дал мистер Бранхард вашему поведению. Теперь, говоря беспристрастно, я приказываю вам немедленно доставить сюда Пушистиков и вернуть их под опеку мистера Хеллоуэя.

— Да, конечно, Ваша Честь. — Беспокойство О'Брайена возросло. Его лицо приобрело серо-коричневый оттенок. В такой цвет может окраситься ружейная пирамида из орехового дерева, весь день простоявшая под дождем. — Мне нужен час, чтобы послать за ними и доставить их сюда.

— Вы хотите сказать, что их нет в этом здании? — спросил Пэндервис.

— Ваша Честь, здесь нет необходимого оборудования. Я отправил их в Научный Центр…

— ЧТО?

Джек решил молчать и дать высказаться Гусу. Восклицание буквально вырвалось у него. У Гуса Бранхарда и судьи Пэндервиса одновременно вырвалось такое же восклицание, но никто этот не заметил. Пэндервис наклонился вперед и мягко спросил:

— Мистер О'Брайен, вы относитесь к штату Отдела Научных Изучений и Исследований, созданному Компанией Заратуштры?

— Но у них есть все необходимое оборудование для содержания всех видов живых существ. Они ведут все научные работы для…

Пэндервис богохульно выругался. Бранхард был так ошарашен, словно его собственный портфель вцепился ему в горло и пытается задушить ею. Но он и вполовину не был так испуган, как Али О'Брайен.

— Вы понимаете, — сказал Пэндервис, с явным усилием взяв себя в руки, — что тот, кто выдвинул обвинение в убийстве, сам является обвиняемым? Мистер О'Брайен, вы еще раз подтвердили, что мое мнение о вас верно!

— Никто не обвинял Компанию Заратуштры, — угрюмо возразил О'Брайен.

— Официально нет, — согласился Бранхард. — Но разве Леонард Келлог не руководил Научным Отделом Компании Заратуштры?

— Доктора Келлога освободили от его обязанностей. Он ожидает результатов суда. Отдел сейчас возглавляет доктор Эрнст Мейлин.

— Главный научный свидетель защиты; я не вижу принципиальной разницы.

— Но мистер Эммерт сказал, что все будет нормально, — пробормотал О'Брайен.

— Джек, вы слышали это? — спросил Бранхард. — Запомните. На судебном заседании вы засвидетельствуете это. — Он повернулся к Главному Судье: — Ваша Честь, может, послать за Пушистиками начальника Колониальной Полиции Фрейна? А пока они не вернутся, я бы советовал держать мистера О'Брайена подальше от любых средств связи.

— Это благоразумное предложение, мистер Бранхард. Я выдам вам ордер на конфискацию Пушистиков и ордер на обыск, который тоже может понадобиться. Я думаю, Сиротский Суд не откажется назначить мистера Хеллоуэя законным опекуном этих предположительно разумных существ. Как их имена? Да, они есть в этой расписке, — он приятно улыбнулся. — Видите, мистер О'Брайен, мы спасаем вас от больших неприятностей.

О'Брайен, не будучи слишком умным, продолжал протестовать.

— Но есть и другое дело об убийстве, в котором я выступаю в качестве обвинителя, — начал он.

Пэндервис перестал улыбаться.

— Мистер О'Брайен, я сомневаюсь, чтобы вы когда-либо вели здесь чье-либо обвинение. Я освобождаю вас от всех обязанностей в связи с разбирательством дела Келлога и Хеллоуэя, и если я услышу ваши рассуждения об этом, я выпишу ордер на ваш арест. Причину ареста долго искать не придется. Это обвинение в должностном преступлении.

Начальник Колониальной Полиции Макс Фрейн был таким же грузным, как и Гус Бранхард, только значительно ниже ростом. Зажатый между двумя массивными телами на заднем сиденье кара Начальника Полиции, Джек Хеллоуэй созерцал спины двух представителей суда, сидевших впереди, и чувствовал, как по ею лицу расплывается счастливая улыбка. Он летит, чтобы вернуть своих друзей. Маленького Пушистика и K°-Ко, Майка и Майзи, Мамочку и Золушку. Он перечислял их и представлял, как они будут уикать, бегая вокруг него, счастливые, что вернулись к папочке Джеку.

Кар совершил посадку на верхней площадке Научною Центра Компании. К ним сразу же подбежал полисмен. Гус открыл дверцу и вылез, за ним последовал Джек.

— Здесь нельзя садиться! — крикнул полисмен. — Это стоянка для служебных машин Компании!

Макс Фрейн, возникший позади них, шагнул вперед. Два представителя суда тоже выбрались из машины.

— Какого черта вам надо? — сказал Фрейн. — С этим ордером я совершу посадку где угодно. Уберите его, мальчики, мы не нуждаемся в провожатом.

Полицейский Компании запротестовал, но затем утих и замер между представителями суда. Кажется, до него начало доходить, что Суд Федерации — нечто большее, чем Хартия Компании Заратуштры. А может, он решил, что началась революция.

Контора Леонарда Келлога — теперь Эрнста Мейлина — находилась на первом этаже небоскреба, если считать от стоянки на крыше. Они сошли с эскалатора в холл, заполненный перешептывающимися служащими. Те сразу же замолчали, едва лишь заметили вошедших. Три или четыре девушки выскочили из конторы. Одна из них ткнулась в живот Начальника Полиции Фрейна, другая, выбегая из холла, сшибла с ног одного из представителей суда. Сама контора была пустой. Фрейн взялся за ручку следующей двери и толкнул ее.