Кричал Винс.

За окном сверкнула молния, за ней последовал оглушительный раскат грома. Теплая погода, стоявшая несколько дней, наконец принесла в город освежающий дождь вместе с бесконечными электрическими разрядами и страшным громом – и это невзирая на то, что стояла середина января.

– Не-е-е-ет! – так громко и протяжно прокричал Винс, что Чарли, почти не соображая, что делает, выскочила из постели и рванулась вниз, в его комнату. – Они тонут! Неужели вы не видите?!

Она нащупала рукой выключатель, но света не было.

– Винс! – Молния на секунду осветила пустую кровать. Чарли беспомощно оглядывалась по сторонам, но темнота снова поглотила комнату. – Винс, где вы?

Удар грома, казалось, сотряс старенький дом до самого основания.

– Ложись! Господи, пригни же голову! Они бомбят нас без передышки!

Шарлотта пригнулась и заглянула под кровать, всматриваясь в полный мрак. Снова вспыхнула молния. Винс прятался там, на его исхудалом лице отражался панический страх, темные волосы спутались, на лбу выступила испарина.

Он схватил женщину за руку, и она лишь успела тихонько вскрикнуть, когда он втащил ее под кровать и прижал к себе. Грянул гром, и в ту же секунду Винс навалился и накрыл ее своим телом.

Он был достаточно худым, но все же оказался намного больше ее. Во всяком случае, сейчас он совсем не казался Шарлотте хрупким юношей. Наоборот, ей почудилось, что он стал слишком уж грузным и каким-то нескладным.

– Прекратите! – потребовала она, хотя какая-то ее часть уже давно мечтала о подобной физической близости с мужчиной. Ей так хотелось ощутить сильную руку прижимающую ее к крепкому мужскому телу. – Слезьте с меня!

Но он не сделал этого, а только придвинулся к ней еще ближе:

– Пригнись!

Шарлотта догадалась, что он пытается укрыть ее от воображаемых снарядов. Он защищал ее от возможной опасности. В его голове не было и отдаленных мыслей о сексе.

– Винсент, это всего лишь гроза, – как можно спокойней прошептала она ему прямо на ухо, ощущая при этом, как тревожно бьется его сердце.

Она выскочила из своей постели так стремительно, что не успела даже надеть халат. Сейчас она лежала на полу под его кроватью в тоненькой фланелевой рубашке, которая задралась в тот момент, когда он втаскивал ее в свое «убежище». Шарлотта ощущала прикосновение его теплых голых ног, касающихся ее бедер и голеней.

– Господи, Рэй, мать твою, заткнись и держи голову пониже! – Внезапно его голос сорвался. Может быть, при других обстоятельствах такие грубые слова и покоробили бы слух Шарлотты, но не сейчас. А в следующую секунду в его голосе послышались нескрываемые боль и ужас: – Господи, почему ты не нагнул голову? Скорее врача! Мне срочно нужен врач! Куда подевался этот гребаный врач?!

Шарлотта не придумала ничего другого, как самой обнять Винса одной рукой и крепко прижать к себе.

– Винс, – заговорила она. – Винсент. Послушайте меня. Это я, Шарлотта Флетчер. Я не Рэй. Я Шарлотта. Мы с вами в полной безопасности. Мы в Вашингтоне, а за окном просто бушует гроза.

– Шарлотта! – позвала Эдна.

– Я под кроватью, мама, – отозвалась молодая женщина. – Принесите свечи. Принесите сюда как можно больше свечей. И, прошу вас, побыстрей! Поторопитесь, пожалуйста!

– А где же Рэй? – спросил Винс. Он тяжело дышал, как после быстрого бега. Или же он просто старался успокоиться и больше не кричать.

– Я не знаю, – честно сообщила Шарлотта. – Могу сказать одно: тут его нет. Сейчас, во всяком случае. Здесь только вы, Винс, я и еще мама Флетчер. Она сейчас спустится сюда и принесет свечи. Вы живете в нашем доме в Вашингтоне, и все мы сейчас находимся в безопасности. Никто нас не бомбит, никто не стреляет.

В следующий миг в комнате стало чуть светлей. Шарлотта не видела, что происходит в комнате, но ей показалось, что Эдна принесла подсвечники из столовой и поставила их на дубовую тумбочку.

– Сейчас я добуду еще свечей, – пообещала мама Флетчер.

Свет был слабым и мерцал, но все же рассеивал темноту.

– Откройте глаза, – приказала Шарлотта Винсу.

Он повиновался, но она не могла сказать наверняка, видел ли он ее в ту минуту или нет. Снова сверкнула молния, но теперь она не казалась такой ослепительной, как прежде, потому что стены комнаты освещало слабое пламя свечей.

Винс все еще был напряжен и, когда загрохотал гром, пригнул голову и прижал Шарлотту к себе. На этот раз раскат прогремел глуше. Гроза отступала. Слава богу!

– Это только гром, – повторила женщина, уткнувшись лицом в шею Винса. Она оказалась горячей и пахла душистым мылом. – Всего лишь гром.

Раздался торопливый топот. Приближение мамы Флетчер означало, что в спальне появились спасительные свечи.

– Боже мой! – воскликнула Эдна. Шарлотта заметила, как побледнела ее свекровь, заглянув под кровать.

– Он принял грозу за бомбежку. Ему кажется, что все мы находимся в смертельной опасности, – пояснила Шарлотта. Она раскраснелась при одной мысли о том, что предстало глазам Эдны и как ее свекровь могла трактовать увиденное под кроватью.

– Я могу ему чем-нибудь помочь? – забеспокоилась мама Флетчер. Она сразу же поняла, что происходит, и теперь сама лежала на прохладном полу, чтобы быть поближе к несчастному солдату.

– Понятия не имею, – вынуждена была признаться Шарлотта. – Я надеялась, что ему поможет свет.

Эдна придвинула подсвечник поближе к Винсу.

– Посмотрите на меня, молодой человек. Оглянитесь по сторонам, и вы увидите, где находитесь на самом деле, – приказала она голосом, не терпящим возражений. Наверное, этот голос не раз пугал Джеймса, когда тот был еще маленьким мальчиком.

Может быть, на Винса подействовали властные нотки или пламя свечей, но он начал постепенно возвращаться к действительности, и Шарлотта сразу же заметила это.

Эдна спокойно объяснила Винсу, что война еще не докатилась до Вашингтона и их уютного домика под номером 84 на Честнат-стрит. Молодой мужчина уставился на Эдну, потом перевел взгляд на свечу, на кровать и наконец увидел Шарлотту.

В эту секунду она поняла, что он, наконец, догадался, где находится, и что хозяйка дома, где он временно остановился, лежит прямо под ним. Гамма чувств, отразившаяся на его лице, в другое время могла бы вызвать у нее улыбку, но сейчас Шарлотта едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.

Шок, ужас, неверие в то, что произошло, смущение. И еще желание. Шарлотта поняла, что она не единственная, кому стало приятно прикосновение чужих голых ног.

– Прошу вас, скажите мне только одно: я вам не сделал ничего плохого? Я вас ничем не обидел? – прошептал он, поспешно отползая от женщины.

– Вы пытались спасти меня, – убедительно произнесла Шарлотта. Как ни странно, в эту минуту она сама словно потеряла способность нормально общаться, и из ее горла вырвался хриплый шепот. Она нервно прокашлялась. – Ну, вы слегка задели чувство моего достоинства, но больше никакого вреда мне не причинили. Таким образом, я полагаю, что мы неотвратимо пересекли некую невидимую границу этикета, и теперь настаиваю на том, что нам пора официально перейти на «ты».

Как она и рассчитывала, Винс облегченно рассмеялся. Но потом лицо его помрачнело, наморщилось, как у маленького мальчика, живущего по соседству, и он горько расплакался.

Он хотел отстраниться от нее, но на этот раз Шарлотта сама прижалась к нему и крепко обняла солдата обеими руками.

Ничего больше говорить и делать было уже не нужно, и она сама зарыдала. Из того, что он сегодня кричал, Шарлотта начала понимать, через какой кошмар пришлось пройти ему и тысячам других молодых американцев. И что еще страшней, она уже могла представить себе, что именно пришлось пережить тем, кто оказался в Перл-Харборе в тот самый день, когда напали японцы. И когда погиб Джеймс.

Винс и Шарлотта продолжали плакать, пока не вымотались окончательно. ДаКоста, обессилев, заснул, и тогда молодая женщина закрыла глаза и еще некоторое время поплакала в одиночестве.