– Олаф, а вы сами бы стали связываться с Соловьевым на месте его шефов?

– Лично я – нет, Ян Александрович.

– Вот и я не стал бы. Теперь давать думать. Можно его просто оставить в покое, а можно попробовать нагло поколоть и посмотреть, кто и как отреагирует.

В динамике воцарилось сдержанное молчание. Вяземский первым нарушил его, сказав с досадой:

– Да знаю я, Олаф, знаю, что вы предпочитаете не ускорять развитие ситуации. Но сейчас, я чувствую, на счету каждый день. Так что, нанесите, пожалуйста, визит господину директору.

Как и положено преуспевающему менеджеру, Игорь Соловьев жил на Кутузовском проспекте. Квартира досталась ему благодаря стараниям папы, который и после выхода на пенсию сохранил самые теплые отношения с сотрудниками мэрии, ведавшими распределением жилого фонда.

Обычно Игорь вежливо кивал охраннику, пропускавшему его машину на территорию дома, отделенную от менее престижных строений оградой из прямоугольных стальных прутьев, перекидывался, пока ждал лифт, парой слов с консьержем – отставным полковником МВД Владленом Константиновичем, после чего поднимался к себе в квартиру, где ужинал обезжиренным творогом и стаканом однопроцентного питьевого йогурта.

Сегодня он даже не повернул голову в сторону охранника и промчался мимо консьержа, не отреагировав на бодрое – Добрый вечер, Игорь Эдуардович, как день прошел?

Отвратительно день прошел. И непонятно, какие это будет иметь последствия, – думал Соловьев, поднимаясь в лифте на десятый этаж.

Когда его попросили переговорить с какой-то третьеразрядной пишущей дамочкой, и немного подтолкнуть ее, с помощью одного из черных камней, он согласился не раздумывая, дело было привычным. Кто же мог знать, что девица окажется под защитой! Его никто даже не предупредил! И теперь то, что начиналось, несколько лет назад, как модная оккультная забава, могло закончиться для него большими неприятностями. Он уже давно понял, что люди, с которыми его познакомили, вовсе не безобидные шарлатаны, а обладают реальным влиянием на события, имеют власть. Но как далеко простирается эта власть начал догадываться лишь недавно, и от этих догадок у него захватывало дух. С ним согласились поделиться. Не даром, конечно, но цена была удивительно невысока. Во всяком случае, так казалось в то время. Но сегодня, доложив о разговоре, и выслушав холодное, – Ладно. Мы примем меры, – он занервничал.

Следуя указаниям, пришлось оставить в офисе черный плоский камень, с которым он обычно не расставался. Это можно было расценивать как знак явной немилости. Конечно, Игорь пытался, как советовали психологи компании, изменить отношение к ситуации и выработать позитивную программу действий, но получалось плохо. Совсем, честно говоря, не получалось.

Поэтому в квартиру Соловьев вошел донельзя расстроенным. Захлопнул дверь, и лишь тогда обратил внимание, что в комнате, которую он называл кабинетом, горит свет. Судя по неяркому желтоватому свечению на узорчатом цветном стекле – настольная лампа.

Соловьев сглотнул и попытался неслышно отжать собачку верхнего замка. Он по миллиметру сдвигал непослушный железный стержень, стараясь не обращать внимания на текущую по щеке струйку холодного пота, чувствуя, как все легче подается защелка, и уже начинал надеяться на то, что сумеет выскользнуть, когда из комнаты раздался спокойный голос:

– Игорь Эдуардович, да не стойте же вы в дверях, проходите.

Соловьев взвизгнул, и уже не скрываясь рванул защелку, одновременно, другой рукой дергая ручку входной двери.

Открылся освещенный прямоугольник коридора, но в этот момент его вежливо похлопали по плечу и другой, более молодой, голос, произнес:

– Ну зачем же вы так. Заходите, не стесняйтесь.

Как оказался в коридоре невысокий белоголовый человек, Игорь понять не мог. Окончательно его сломила противоестественная вежливость этого человека, и он, покорно закрыв входную дверь, поплелся в кабинет.

За его столом сидел второй взломщик. Хотя, зачем-то подумал Соловьев, какие они взломщики? Никаких следов. И как они через охрану просочились?

Человек за столом с интересом изучал богатую коллекцию гей-порно, которую Игорь собирал не один год.

Оторвав взгляд от глянцевого журнала с обнаженным красавцем на обложке, он сказал:

– Игорь Эдуардович, у вас на редкость разносторонние увлечения! Давайте побеседуем об этом.

Вяземский приехал через тридцать пять минут. Оставив машину за два дома от нужного, прошелся мимо огороженной территории, ничего подозрительного не заметил, и направился к проходной. Мазнул рукой перед лицом открывшего рот охранника, и тот моментально забыл о существовании непрошеного гостя. Такая же история повторилась и в подъезде. Бдительный Владлен Константинович лишь нахмурил брови и потом несколько раз тер виски, стараясь избавиться от легкой головной боли и ощущения, что он что-то упустил.

Владимир ждал шефа в прихожей. Войдя, Вяземский кивнул в сторону коридора и спросил:

– Соседи, пульт охраны?

– Конечно, Ян Александрович. По полной программе.

– Хорошо. И где хозяин дома?

В этот момент из глубины коридора, где виднелись две белые, расположенные рядом, двери, раздались звуки спускаемой воды и тихий стон.

Вяземский укоризненно посмотрел на Владимира и вышедшего из комнаты Олафа:

– Что вы ему показали?

Оперативники переглянулись. Сейчас они напоминали нашкодивших школьников.

– Да ничего особенного, правда, Ян Александрович.

– Тогда что с этим? – кивнул Вяземский в сторону дверей из-за которых продолжали доноситься стоны и звуки рвоты.

– Простите, Ян Александрович. Вы приказали подготовить клиента, мы и подготовили.

– А в качестве мер убеждения показывали Границу, так?

– Ну, только немного, – потупился Владимир.

– Ясно. Ей-богу, вы иногда бываете сущими детьми!

Оперативники смотрели преданно и несколько виновато.

– Хорошо. Что там с этим…?

– Перепугался. Блевать изволит, – со вздохом доложил Владимир. И кажется, медвежья болезнь с ним приключилась.

– Значит так. Я жду его в той комнате. – показал Вяземский на кабинет Соловьева. – Вынимайте сортирного страдальца, и чтобы через десять минут он был готов к употреблению.

С этими словами он скрылся за дверью кабинета.

Из коридора донесся стук, слабые протестующие вопли, и через пять минут перед ним предстал сильно помятый, мертвенно бледный, но вменяемый Игорь Эдуардович Соловьев. Сейчас он мало напоминал того гладкого преуспевающего человека, которого утром видела в кафе Татьяна.

– Здравствуйте, господин Соловьев, – голос Вяземского был сух и строг. – Сейчас я буду задавать вам вопросы. Вы будете отвечать. Тогда все закончится хорошо, вы ляжете спать, и завтра проснетесь свежим, бодрым и без малейших воспоминаний об этой неприятной для вас встрече. Это понятно?

Соловьев нервно кивнул.

– Вам надо описывать второй вариант? – на всякий случай спросил Вяземский, поигрывая ножом для разрезания бумаг, взятым из малахитового, советских времен, прибора.

– Не надо, – каркнул Соловьев, страдальчески морщась. – Что вам нужно, спрашивайте.

– Давайте начнем с того, кто поручил вам встретиться с Татьяной Бересневой.

– Я не знаю его имени, – потупился Соловьев, переминаясь с ноги на ногу перед столом.

– Вы присаживайтесь, в ногах правды нет, – показал Вяземский ножом на кресло, приставленной к столу сбоку.

Олаф моментально выкатил его на середину комнаты и, слегка нажав на плечо Игоря Эдуардовича, усадил.

– Хорошо, я вам верю, – ничуть не расстроился шеф Олафа. – Просто расскажите мне о нем. Как он выглядит, как вы познакомились, чем вас так привлекла госпожа Береснева. С помощью чего вы должны были получить у нее информацию.

– Они мне дали одну вещь. Не сейчас, раньше. Знаете, замечательно помогает при переговорах, – сбивчиво зачастил Соловьев, – Шаман называл их чёрные…